Мадлен Жанлис - Линдана и Вальмир
Въ сію минуту явилась Морфиза съ незнакомою своею маскою, осипнувъ отъ крику и хромая отъ усталости; она сѣла подлѣ Линданы, а незнакомецъ стоялъ передъ нею. «Я привела къ вамъ самую любезнѣйшую маску,» сказала Морфиза: «незнакомецъ наговорилъ мнѣ чудеса; я никакъ не могу узнашь его.» -- Не мудрено, сказалъ тихонько Жеркуръ Линданѣ: онъ рѣдко бываетъ въ хорошихъ домахъ, и Морфиза вѣрно никогда не встрѣчалась съ нимъ. Это Дюваль, глупецъ и нахалъ. -- Онъ еще не успѣлъ договорить, когда Морфиза начала упрашивать Линдану, чтобы она вступила въ разговоръ съ голубою доминою. «Это рѣдкой умъ,» примолвила Морфиза: «что слово, то эпиграмма,» Второй портретъ не могъ истребить въ мысляхъ Линданы впечатлѣній перваго. Сверхъ того, досадуя, что ей помѣшали говорить съ Жеркуроиъ, она совсѣмъ не расположена была слушать маскарадныхъ шутокъ. Дюваль, видавъ ее въ спектакляхъ, узналъ Линдану, не смотря на маску, и началъ осыпать ея красоту глупыми похвалами, которыя она приняла сухо. Онъ разсердился, вздумалъ говорить о Вальмировомъ путешествіи и шутить очень грубо. Линдана не удостоила его отвѣта. Дюваль продолжалъ. Тутъ Жеркуръ снялъ съ себя маску и взглянулъ на него сурово, не говоря ни слова. Это испугало Линдану. Пойдемъ-те, сказала она, и встала, взявъ Жеркура за руку, какъ будто бы для того, чтобы удержать его. Увидимся ли мы? спросилъ Дюваль у Жеркура, который, вмѣсто отвѣта, пожалъ его руку и отворотился. Линдана хотѣла ѣхать: Морфиза согласилась, будучи въ крайнемъ замѣшательствѣ отъ худаго успѣха своей голубой долины. Линдана досадовала и боялась; однакожь, не видя подлѣ себя Дюваля, успокоилась. Жеркуръ проводилъ ихъ до, кареты, и сказалъ, что уѣдетъ за ними же. Линдана худо провела ночь, и въ восемь часовъ утра послала человѣка къ Жеркуру, будто бы за книгами, которыя онъ обѣщалъ ей. Слуга возвратился съ отвѣтомъ, что Жеркуръ упалъ съ лошади и вывихнулъ себѣ ногу... «Боже мой!» воскликнула Линдана, залившись слезами: «онъ вѣрно раненъ на поединкѣ!...Что будетъ со мною?»....
Линдана велѣла заложить карету и поскакала къ Морфизѣ, чтобы вмѣстѣ съ нею ѣхать къ Жеркуру. «Мы причиною его поединка (сказала она): можетъ быть онъ умираетъ!... Гнусной Дюваль! бѣдной Жеркуръ!»... Между тѣмъ, какъ Линдана сердечно терзалась, бѣдная Морфиза, пораженная симъ трагическимъ случаемъ, также плакала и спѣшила одѣваться. Какъ скоро она была готова, Линдана бросилась изъ комнаты... и черезъ десять минутъ карета ихъ остановилась передъ Жеркуровымъ домомъ. Позвали камердинера: онъ за тайну сказалъ имъ, что Жеркуръ въ самомъ дѣлѣ былъ на поединкѣ и раненъ тяжело въ бокъ; но что лекарь не считаетъ раны опасною. Линдана велѣла сказать больному, что онѣ пріѣдутъ къ нему, какъ скоро онъ встанетъ съ постели. Возвратясь домой, она хотѣла непремѣнно видѣть лекаря; онъ увѣрилъ ее, что нѣтъ ни малѣйшей опасности, но что Жеркура должно оставить въ покоѣ недѣли на двѣ. Линдана во все это время не выѣзжала ни куда; всякое утро освѣдомлялась о Жеркуровомъ здоровьи, а ввечеру ѣздила сама разспрашивать камердинера. Жеркуръ написалъ къ ней двѣ коротенькія записки, изъявляя ей благодарность за участіе.
Поединокъ и тяжелая рана любовника даютъ женщинѣ право быть искреннею и не скрывать уже отъ себя нещастной страсти. Въ истинной любви удовольствіе открыть сердце другу своему не стоитъ великой сладости мечтать объ ней на свободѣ. Слова выражаютъ идеи, но не могутъ выразить глубокихъ и сильныхъ чувствъ; изображеніе ихъ будетъ только слабымъ переводомъ. Любовь подобна добродѣтели: мы всего болѣе наслаждаемся ею внутренно. Съ какимъ восхищеніемъ Линдана думала о послѣднемъ разговорѣ своемъ съ Жеркуромъ!... успокоенная въ разсужденіи его здоровья, какъ радовалась и гордилась она мыслію, что онъ дрался за нее!.. «За меня (думала Линдана) текла его кровь -- и для чего? чтобы наказать за грубую насмѣшку надъ Вальмиромъ! Онъ думаетъ, что я люблю его, и не дозволяетъ, чтобы милой мнѣ человѣкъ былъ униженъ! Великодушной Жеркуръ!.. а его называютъ нечувствительнымъ!.. Ахъ! Какъ я ненавижу теперь романы воображенія и безумныя страсти! Когда любовь есть только изступленіе, можетъ ли она продолжиться? Безразсудные восторги, которые пугаютъ боязливую нѣжность, стоятъ-ли милаго, кроткаго услажденія души, спокойной въ чувствахъ любви истинной и разсудительной? -- Но... Боже мой, я осмѣливаюсь наконецъ говорить съ сердцемъ своимъ! осмѣливаюсь чувствовать первую, единственную мою любовь! Люблю Жеркура, а торжественно обѣщала руку свою другому! Безразсудность заставила меня показывать склонность, которой не было въ сердцѣ моемъ! Могу ли отпереться, не сдержать слова, остыдить себя со всѣхъ сторонъ? оскорбить, раздражить Вальмира и видѣть еще поединокъ? Эта мысль ужасна.... Однакожь, естьли въ самомъ дѣлѣ Жеркуръ любитъ меня, естьли не обманываюсь, то могу быть только его супругою. Нужно время; любовь научитъ меня, какъ поступить.»
Такимъ образомъ всѣ любовники, опираясь на нѣкоторыя мнимыя правила чувствительности, дозволяютъ себѣ надѣяться. Черезъ двѣ недѣли Линдана въ сильномъ сердечномъ волненіи поѣхала съ Морфизою къ Жеркуру, и нашла его на креслахъ. Онъ принялъ ихъ съ любезностію умнаго свѣтскаго человѣка, но просто, и не хотѣлъ видѣть замѣшательства Линданы. Она говорила мало; но глаза ея, наполненные слезами, нѣсколько разъ встрѣтились съ его глазами, и сердце ея было довольно ихъ умильнымъ выраженіемъ -- Какъ скоро Жеркуръ могъ выѣхать, онъ прежде всѣхъ хотѣлъ видѣть Линдану. У нее были гости: она утѣшилась мыслію, что ввечеру найдетъ его у Морфизы. Надежда обманула ее: Жеркуръ встрѣтился съ однимъ пріятелемъ, который ѣхалъ въ Фонтенбло, и уговорилъ его ѣхать туда же, обѣщая вмѣстѣ съ ними возвратиться дней черезъ пять. Сговорчивость была его любезною слабостію. Онъ нашелъ въ Фонтенбло Дворъ, веселое общество и, вмѣсто пяти дней, пробылъ тамъ мѣсяцъ, всякой день думая ѣхать. Это долговременное отсутствіе чрезмѣрно оскорбило Линдану, которая заключила, что онъ не любитъ ее, и старалась мыслить о Вальмирѣ. Безпрестанно твердя, что онъ единственно достоинъ руки и сердца ея, она сочла себя въ томъ увѣренною; однакожь тихонько плакала и худѣла. Жеркуръ, возвратясь въ Парижъ, нашелъ ее отмѣнно блѣдною, и смотрѣлъ на Линдану такъ умильно, что она забыла свое намѣреніе обходиться съ нимъ холодно. Между тѣмъ, положивъ ѣхать къ водамъ въ Спа, не хотѣла передумать, и сказала о томъ Жеркуру, которой ни мало не старался удержать ее, и далъ ей чувствовать, что самъ туда будетъ. Пока любишь, прощаешь [2]. Линдана, не довольствуясь тѣмъ, еще извиняла Жеркура, и даже, болѣе и болѣе о томъ думая, обратила его безпечность въ благоразуміе, нѣжность и великодушіе. Онъ не угадывалъ ея тайной склонности, а зналъ обязательства съ Вальмиромъ: уважалъ ихъ и жертвовалъ собою ея щастію и доброму имени... Сколько причинъ любить его болѣе! Однакожь, не смотря на твердость великодушія, любовь торжествуетъ: сердце влечетъ Жеркура въ слѣдъ за Линданою; онъ ѣдетъ въ Спа.... Съ этою мыслію какъ весело было собираться въ дорогу?
Линдана поѣхала въ Маѣ, и наняла въ Спа прекрасной домикъ, котораго окна были на Литтихскую дорогу: съ этой стороны пріезжали всѣ изъ Франціи.
Величайшее удовольствіе въ любви есть вѣрное ожиданіе; оно соединяетъ въ себѣ прелесть надежды съ подлиннымъ щастіемъ. Воображеніе теряетъ силу свою въ дѣйствительномъ наслажденіи:, но сколь украшаетъ оно все, чего ожидаемъ! Линдана всякое утро и вечеръ ѣздила гулять верхомъ по Литтихской дорогѣ, и всѣ кареты вдали производили въ ея сердцѣ живѣйшее чувство. Она ѣхала скорѣе на встрѣчу, и хотя съ прискорбіемъ видѣла холодныя, незнакомыя лица, однакожь думала только: это еще не онъ! и смотрѣла опять впередъ. Въ шесть часовъ утра ей подавали списокъ всѣмъ пріѣхавшимъ: Линдана находила только имена незнакомыя или чуждыя для сердца; но она имѣла удовольствіе надѣяться, что найдетъ между ими его имя! Иногда ходила задумываться и мечтать на прекрасныя горы, окружающія Спа; Жеркуръ не зналъ сихъ мѣстъ, и Линдана не могла насмотрѣться на ихъ величественныя красоты -- не могла привыкнуть къ такому впечатлѣнію, котораго онъ еще не имѣлъ, и которымъ должно было ему наслаждаться въ ея присутствіи. Однимъ словомъ, живописныя окрестности Спа украшались для нее любовію; воображеніе заранѣе давало имъ такую прелесть, которая еще живѣе прелести воспоминанія. Мы говоримъ печально: опъ былъ здѣсь! но съ живою радостію мыслимъ: онъ тутъ будетъ!
Между тѣмъ время проходило, а Жеркуръ не ѣхалъ. Черезъ мѣсяцъ Линдана стала грустить; безпокойство скоро увеличивается въ сердцѣ; родившись, ежеминутно возрастаетъ. Она черезъ нѣсколько дней потеряла всю надежду и впала въ глубокую меланхолію. «Онъ никогда не любилъ меня, думала Линдана, а я не могу разлюбить его! вижу наконецъ холодность его характера? и все еще люблю! Живость и пламенные восторги Вальмировой страсти не могли тронуть меня. Этотъ языкъ книжной любви, романическія мысли, лесть и всѣ чрезмѣрности стали мнѣ даже противны съ того времени, какъ я узнала Жеркура. Онъ забываетъ меня; но когда видитъ, тогда предпочитаетъ другимъ. Жеркуръ такъ справедливъ и кротокъ; имѣетъ такія нѣжныя идеи, и такъ пріятно выражаетъ ихъ. Естьли бъ я не разставалась съ нимъ, то могла бы имъ быть довольна.... Довольна такимъ слабымъ чувствомъ?.. Что нужды, когда онъ не можетъ любить сильнѣе?»
