Георгий Полонский - Перевод с английского
- Ну?
- Леня, а ты давно знаешь этих ребят? И если это не секрет, откуда?
Галя села. Леня откашлялся.
- Ну, Клайд, он мой приятель еще с прошлого лета. Он приехал к нам с отцом. Как турист. Иду я один раз мимо гостиницы "Россия", вдруг подбегает такой курчавенький парнишка в темных очках. Просят разменять десять копеек. Ну, на ломаном русском языке, конечно. Ему двушка была нужна для автомата. А у меня, как назло, ни копейки. Ну, я ему тогда объяснил, что на десяти копейках автоматы у нас работают, как на двушке, даже лучше. Так и познакомились. Потом переписываться стали. Вот и все.
Следующий вопрос Пушкареву поставил Гродненский:
- А как мы им будем помогать?
Ответил Коробов - ядовито и мрачно:
- Завтра все принесут по десять копеек!
Курочкин не согласился:
- При чем тут копейки? Надо по рублю! Правда, Лень?
- Запихни себе свои рубли… знаешь куда? Доллары там, - не слыхал? - высокомерно остудила его пыл Аленка Родионова. - Они других денег не понимают…
Гродненский, полыхая, как факел, от рыжести и возбуждения, сидел уже на крышке парты и тянул к себе за рукав Леню:
- Лень, ну послушай же! Я придумал! Тихо! Им знаешь чего надо? Собаку!
Все опешили.
- Зачем? - Леня ошалело улыбался, часто поглядывая на Виолетту Львовну. То на нее, то на Коробова.
- Им надо подарить сторожевого пса! Хорошо обученного! Чтоб к дому этого учителя все чужие подойти боялись! Чтоб он мертвой хваткой за горло!… Андрей, ты чего… не согласен? - оглянулся Гродненский на своего патрона, который горбился за партой с потемневшим, замкнутым лицом.
Андрей Коробов был в оппозиции.
- А ежа им не надо? - спросил он, прожигая Гродненского презрением. - А то вот у Козлят есть лишний еж, они дадут на такое дело…
Близнецы переглянулись, и Толя сказал:
- Во-первых, у нас ежиха, и совсем она не лишняя…
- А во-вторых, - подхватил Коля, - ты кончай, Коробов, издеваться. Или предлагай по-человечески, или молчи!
Так с Андреем до этого урока разговаривать не смели.
- А я не верю! Вот мы сейчас поглядим, что экспертиза покажет! - крикнул он высоким голосом.
И все взгляды обратились к позабытой Виолетте Львовне, которая, отойдя в уголок, читала письмо по-английски. При этом все складочки, мешочки, морщинки на ее лице пришли в хлопотливое движение. Это означало много чувств и побуждений сразу: она затруднялась, словно решая некий ребус, чему-то сопротивлялась, спорила с чем-то. И вдруг посветлела - решила, видимо.
- Кто это не верит? - подняла она голову. - Эти мальчики, они же рискуют страшно… Я знаете что вспомнила? Испанию 36-го года. Ассоциация, конечно, далековатая, но ваши родители или их родители - они бы поняли меня… То была республика Дон Кихота, она первой в Европе поднялась на бой с фашистами. И всем честным людям было до этого дело, вот почему я про это… Туда бежали мальчишки… А недавно в "Комсомольской правде" была статья, я ее вырезала на всякий случай. Называется "Сделайте что-нибудь для Чили". Это человеческий вопль оттуда. Там безобразно нарушены права человека, там берут людей ночью из постели, а потом они исчезают вовсе… там застенки, доносы… А теперь - вот эта американская трагедия! Клайд Грифитс… Сондра Финчли… И какой сюжет… Леня, я должна тебя поцеловать.
Такая концовка, абсолютно неожиданная (даже для нее самой), завершила этот монолог. И действительно она поцеловала в лоб на глазах у всех страшно смущенного Пушкарева.
- За что это? - почти испуганно спросил он.
- Просто так. Нигде, кажется, не сказано, что педагог не имеет права поцеловать своего ученика!
- Понял, да? - крикнула Коробову Галя Мартынцева и передразнила: - "Экспертиза, экспертиза"… Виолетта Львовна, мы составим ответ и дадим вам проверить ошибки!
- Ну что ж… Только следите за временами и артиклями! - благословила их Виолетта Львовна, обводя класс влажными глазами детской голубизны.
4.
Уроки кончились. Классные журналы водружаются на место в соответствующие прорези фанерного шкафа.
- Коси, коса, пока роса! Роса долой - и мы домой, - сказал похожий на Илью Репина учитель ботаники Николай Николаевич.
- Людмила Степановна, - остановила директриса учительницу комсомольского возраста. - Во-первых, с обновкой вас… - Речь шла о туфельках.
- Нравятся?
- Прелесть! Но жалко такие на каждый день, и ноги уставать будут.
- Нина Максимовна, но я больше нигде не бываю! Куда их надевать-то?
- А у вас теперь есть с кем пойти в театр, в консерваторию… - Нина Максимовна легонечко провоцировала Виталия.
Тот покосился на туфельки, перевел взгляд выше и не подхватил директорской инициативы, отмолчался.
- Мне, слава богу, есть с кем пойти, только вот когда? - парировала Людмила Степановна. - "Драмкружок, кружок по фото…"
- "А мне еще и петь охота", - вставил Николай Николаевич.
- Кстати, Людочка, а как наш вечер? Срок приближается, два раза откладывали, больше нельзя…
- Что вы, Нина Максимовна, я все помню! У меня идея такая: без обычного длинного доклада обойтись, все равно слушать не будут… Сделаем оригинальнее: каждый из тех, у него неплохо подвешен язык, возьмет на себя один континент. Понимаете? Обзор политических событий на одном континенте; даже не всех, а только, знаете, с интригой, сюжетом… И даже с "детективинкой", если удастся, - быстро и убежденно говорила она. - Скажем, Зоя Григорьевна возьмет Европу…
- Помилуйте, Людмила Степановна! - возмущается та. Она уже стояла в дверях и ждала паузы, чтобы попрощаться, и вдруг - такой поворот! - Всю Европу - мне одной?
- Ну, хорошо, хорошо, только Восточную. Тогда Западную возьмет на себя… А где Николай Николаевич?
И правда, ботаника не было, он выскользнул незаметно.
Нина Максимовна засмеялась.
- Я его догоню и передам, хорошо? - сказал Виталий. - Всего доброго, до понедельника.
- Вот хитрец, а? - директриса разгадала несложный его маневр. - Нет уж постойте, вы теперь наш человек, вам тоже что-нибудь перепадет!
- Мне дайте, если можно, Антарктиду, - попросил Виталий.
Громыхнул смех.
Нина Максимовна колыхалась, оценив шутку.
А Людмила Степановна сказала:
- Вы, Виталий Палыч, в институтской команде КВН не участвовали? Нет, я, кроме шуток, хочу вам поручить Западную Европу… А могу - США.
- Здесь, кажется, что-то распределяют? - осведомилась только что вошедшая Виолетта Львовна.
- Не крымские путевки со скидкой, увы! - нагнувшись над сумкой и извлекая оттуда яблоко, сказала Зоя Григорьевна.
- А почему вы решили, что я такая материалистка? А мне как раз захотелось взять общественное поручение!
Виолетта Львовна произнесла это с таким вызовом, так искренне и звонко, что все заулыбались, растрогавшись.
- Да, это что-то фантастическое… - сказала Людмила Степановна так, словно увидела редкую экзотическую птицу. - Чем неизбежнее пенсия, тем выше общественная активность! Я сколько раз замечала…
Нина Максимовна сжала ее руку, помешала договорить: она первая заметила, что Виолетта Львовна перенесла сказанное, как удар в лицо.
- Есть слова… от которых женщина сразу стареет, - очень тихо вымолвила англичанка прерывистым голосом. - Когда-нибудь вам, Людмила Степановна, неделикатные молодые люди… тоже скажут их! Тогда вы поймете.
И она отошла в сторону, облокотилась на подоконник, ко всем спиной.
- А что я такого сказала? - поразилась Людмила Степановна. - Если официально этот порог для вас давно позади…
- Но у человека же никого и ничего, кроме школы. Тут все знают, что пенсия для нее - это… - шепнула директриса и пальцем начертила в воздухе крест. - И я ее сегодня огорчила… Извинитесь.
Людмила Степановна поспешила к англичанке с объятиями:
- Виолетта Львовна, миленькая, да что вы?
Виолетта Львовна стремительно повернулась:
- Чепуха, не извиняйтесь… Знаете, гениально сказал Федор Иваныч Тютчев, я держусь за эти стихи, как за спасательный круг:
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать,
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;
От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед…
И без всякой паузы она спросила:
- Мне бы только понять: кто вы, эти другие? Какие вы? - Взгляд ее остановился на Виталии - вопрос, видимо, был к нему.
Раздались два-три хлопка в награду ей за чтение, за пафос, но тут же смолкли пристыженно.
Виталий улыбнулся.
- Вы меня спрашиваете?
- Вас, юноша, вас! К вам перешли мои дети - так что я не из пустого любопытства.
Но что он мог ей ответить?
5.
Дверь 6-го "Б" изнутри заперта ножкой стула. А снаружи стоит нянечка и, дергая дверь, ведет через нее переговоры:
- До трех считаю. Если не опростаете помещение - зову директора. Вот и весь сказ. Один… Два…
