Вольтер - Микромегас
– О невидимые насекомые, которых Творец соблаговолил создать в безднах бесконечно малого, я возношу ему благодарения за то, что он сподобил меня открыть тайны, казавшиеся непостижимыми. У нас при дворе вас, вероятно, не удостоили бы и взглядом, но я не презираю никого и предлагаю вам свое покровительство.
Невозможно описать, как были поражены люди, услыхав это обращение. Они не понимали, кто с ними говорит. Судовой кэпеллан принялся читать молитвы, дабы изгнать диавола, матросы – изрыгать проклятия, философы – строить философские системы, но ни одна из них не смогла объяснить, кто произнес эти слова. Карлик-сатурниансц, чей голос был мелодичнее, чем у Микромегаса, в нескольких словах растолковал им, с существами какого рода довелось им иметь дело. Он рассказал людям про путешествие с Сатурна, сообщил, кто такой господин Микромегас, и, выразив соболезнование по поводу их крохотности, поинтересовался, всегда ли они пребывали в столь ничтожном состоянии, граничащем уже с небытием; что они делают на планете, хозяевами которой, по всем признакам, являются киты; счастливы ли они, способны ли размножаться, есть ли у них душа, и задал еще множество вопросов в том же духе.
Некий мыслитель, бывший посмелее прочих и притом возмущенный высказанным сомнением в наличии у него души, навел на сатурнианца квадрант, снял, глядя через диоптры, два отсчета, а после третьего изрек:
– Милостивый государь, вы, очевидно, полагаете, что если в вас от макушки до пят тысяча туазов, то вам позволительно…
– Тысяча туазов! – вскричал карлик. – Праведное небо! Откуда он знает, что мой рост тысяча туазов? Он ни на дюйм не ошибся! Выходит, этот атом меня измерил. Он геометр и знает мой рост, а я вижу его только в лупу и не способен определить, каких он размеров!
– Да, сударь, я измерил вас, – подтвердил физик, – и могу измерить вашего сотоварища-великана.
Предложение было принято, и его превосходительство растянулся на земле, потому что, стоя, он уходил головою за облака. Сначала философы установили на нем высокий шест в том месте, которое доктор Свифт[20] несомненно назвал бы, но о котором я из глубочайшего почтения к дамам умолчу. Затем, пользуясь системой соединенных между собой треугольников, они пришли к выводу, что наблюдаемый ими предмет в действительности является молодым человеком ростом в сто двадцать тысяч футов.
И тогда Микромегас произнес следующую тираду:
– Теперь я более, чем когда-либо, убежден, что ни о чем нельзя судить по его размерам. Господи, ты даровал разум столь неприметным, крохотным существам! Для тебя сотворить бесконечно малое так же просто, как бесконечно большое, и если возможны существа еще меньше этих, то они вполне могут разумом превосходить те величественные твои создания, которых я встречал на далеких звездах и которые способны своей ступней накрыть эту планету.
На это один из философов сказал ему, что он может не сомневаться в существовании разумных тварей, которые гораздо меньше человека. Он поведал Микромегасу про пчел, но отнюдь не мифические истории Вергилия[21], а то, что открыл Сваммердам [22] и подтвердил анатомическими исследованиями Реомюр [23]. А под конец добавил, что имеются животные, которые по размерам соотносятся с пчелами так же, как пчелы с человеком или уроженец Сириуса с теми гигантскими созданиями, о которых он только что упомянул, а они, в свой черед, с другими существами, по сравнению с которыми кажутся атомами. Беседа мало-помалу становилась все интересней, и Микромегас сказал:
Глава седьмая. Разговор с людьми
– О разумные атомы, в которых Вечное Существо являет свое безграничное всемогущество, вы на своей планете, несомненно, должны вкушать одни только чистые радости. В вас столь мало материи, вы кажетесь воплощением духовного и жизнь свою, видимо, проводите в наслаждениях и размышлениях, ибо в этом и состоит истинная жизнь духа. Я нигде не видел подлинного счастья, но здесь, вне всякого сомнения, встретил его.
После этих его слов философы смущенно потупились, а самый откровенный из них честно признался, что все человечество, за очень небольшим исключением, отношение к которому, кстати, весьма пренебрежительное, – это свора безумцев, злодеев и несчастных.
– Материального в нас, – добавил он, – вполне достаточно, чтобы беспрерывно творить зло, если принять, что оно – порождение материи; но если зло – порождение духа, то и духовного в нас хватает с избытком. Знайте, что сейчас, пока мы с вами разговариваем, сто тысяч безумцев, принадлежащих к человеческому роду[24] и носящих шляпы, и сто тысяч безумцев той же разновидности, но носящих чалмы, яростно убивают друг друга.
И такое с незапамятных времен происходит по всей Земле.
Микромегас содрогнулся и спросил, какова причина такой жестокой распри между столь ничтожными существами.
– Несколько кучек грязи размером с ваш каблук, – ответил философ. – Но ни один из миллионов людей, участвующих во взаимном истреблении, не притязает на обладание хотя бы крупинкой этой грязи. Война ведется для того, чтобы определить, кому во владение перейдут эти кучки: человеку, которого титулуют султаном, или тому, кого по неведомой причине именуют кесарем. Ни тот, ни другой никогда не видел и не увидит клочка земли, из-за которого ведется война, равно как почти никто из тех, что взаимно уничтожают друг друга, никогда не видел существа, ради которого убивает или позволяет себя убить.
– О гнусность! – в негодовании вскричал обитатель Сириуса. – Откуда в них столько неистовой злобы? У меня возникает желание несколькими пинками разнести этот муравейник, обиталище бессмысленных убийц!
– Не трудитесь, – был ему ответ. – Они сами постараются извести себя. Поверьте, лет через десять в живых не останется и сотой доли этих несчастных; даже если бы они не прибегли к оружию, голод, труд и пороки почти всех их свели бы в могилу. Да и карать надо не их, а тех извергов, что восседают в своих палатах и, предаваясь трудам пищеварения, посылают на бойню сотни тысяч людей, а после устраивают пышные благодарственные молебны.
У путешественника невольно шевельнулась жалость к человеческому роду, в котором ему открылись такие поразительные противоречия. И он спросил у философов:
– Скажите, а чем занимаетесь вы, принадлежащие, как я понял, к разумному меньшинству и, очевидно, не убивающие за деньги подобных себе?
– Препарируем мух, – ответствовал один из философов, – измеряем прямые и кривые, складываем числа. Мы пришли к согласию в отношении нескольких проблем, которые нам понятны, и спорим по нескольким тысячам, непонятным для нас.
И у Микромегаса, и у сатурнианца явилась мысль узнать, в чем пришли к согласию эти разумные атомы.
– Каково расстояние между Сириусом и звездой Кастор в созвездии Близнецов?
– Тридцать два с половиной градуса, – хором ответили философы.
– А отсюда до Луны?
– Примерно шестьдесят земных полудиаметров.
– Сколько весит ваш воздух?
Микромегас надеялся этим вопросом поставить их в тупик, но они так же хором ответили, что воздух весит приблизительно в девятьсот раз меньше такого же объема дистиллированной воды и в тысячу девятьсот раз меньше, чем червонное золото.
Потрясенный их ответами карлик-сатурнианец готов был считать этих людей чуть ли не волшебниками, хотя всего четверть часа назад отказывался допустить, что у них есть душа.
И тогда Микромегас спросил:
– Поскольку вы обладаете столь обширными знаниями о том, что вне вас, вы, несомненно, должны быть еще лучше осведомлены о том, что внутри вас. Скажите, что такое душа и как образуются у вас мысли?
Философы опять заговорили все вместе, но теперь каждый говорил свое. Самый старый процитировал Аристотеля, один произнес имя Декарта[25], другой Мальбранша [26], кто-то упомянул Лейбница, кто-то Локка [27]. Ветхий перипатетик [28] громко и безапелляционно изрек:
– Душа – это энтелехия[29], и единственная причина, по которой она имеет возможность существовать, состоит в том, что она существует. Именно так утверждает Аристотель, смотри луврское издание [30], страницу шестьсот тридцать третью: «??????????? ????».
– Я не слишком хорошо понимаю по-гречески, – сказал великан.
– Я тоже, – признался крошечный философ.
– Зачем же вы тогда цитируете по-гречески какого-то Аристотеля? – удивился Микромегас.
– То, чего не понимаешь, лучше всего цитировать на языке, который знаешь хуже всего, – ответствовал ученый муж.
В разговор вступил картезианец и заявил:
– Душа – это чистый дух, восприявший в материнском чреве псе метафизические идеи, однако после выхода из него ей приходится опять начинать учение и заново постигать то, что она так хорошо знала, но чего никогда уже не узнает.
