Надежда Лухманова - ДЕВОЧКИ
Покончив с трапезой, вымыв руки в умывальной, подруги оправили свои волосы, пелеринки и уже чинно, благовоспитанно спустились в класс. В коридоре было шумно, посередине стояли две "чужие" классные дамы, возле них Миндер, взволнованная, вся в пятнах, что-то быстро рассказывала, поводя короткими ручками. Группы воспитанниц двух старших классов окружили их. Когда Франк и Чернушка показались в конце коридора, Миндер заметила их и что-то быстро проговорила. Все головы обернулись к ним, и, когда девочки, уже встревоженные, подошли ближе, десятки пар любопытных, веселых, злых и подозрительных глаз уставились на них.
- Я сейчас всех выведу на чистую воду! - шепнула Миндер и раздвинула кружок любопытных.
- М-lle Франк, где вы сейчас были?
- Я? - Франк оглянулась на Чернушку. - Мы?
- Нигде, - выпалила Чернушка, - мы здесь. Девочки, окружавшие их, расхохотались.
- Il n'у a rien de drole dans tout ceci (Во всем этом нет ничего смешного), - строго объяснила Черкасова, красивая, несколько сутулая классная дама шестого класса. - Дело в том, - продолжала она, подходя к Чернушке и Франк и глядя на них большими, выпуклыми, всегда насмешливыми глазами, - что m-lle Миндер оскорблена и этого так не оставит, потому что оскорбили ее взрослые девушки - грубо и сознательно.
Чернушка и Франк, встревоженные, подавленные холодным и презрительным тоном Черкасовой, побледнели, поглядели друг на друга и опустили голову.
- А вы, кажется, уже понимаете, в чем дело? - еще язвительнее продолжала Черкасова. - М-lle Миндер, виновные найдены, мне кажется, они даже и не думают отпираться. Mechantes et mauvaises petites sottes!(Злые и глупые девчонки!) - проворчала она уже про себя.
Франк и Чернушка вспыхнули, но раньше, чем они решились ответить, Миндер налетела на них.
- Я этого так не оставлю! Я никогда не прощу такого оскорбления. Я сейчас иду к Maman. Вам обеим не дадут ни аттестата, ни диплома. Или я подам в отставку, или вас выгонят из института! - Миндер вся тряслась и едва выговаривала слова от злости. - Где карандаш, где карандаш, которым вы писали?
Франк и Чернушка переглянулись, и обе выговорили вдруг, как бы спрашивая одна другую:
- Какой карандаш?
- Синий, синий, тот самый, которым вы это написали.
- Да никакого у нас нет синего карандаша, ничего мы не писали.
- Как не писали, да как вы смеете отпираться после того, как сами сознались?
- Да в чем мы сознались? - закричала Франк.
- Вы к Салоповой бегали? - начала до сих пор молчавшая классная дама Иверсен.
- Ну, бегали, - в голос отвечали обе пойманные.
- А кто вас пустил?
- Никто! - отвечала уже дерзко Франк.
- А теперь вы откуда? - вставила Черкасова.
- Мы?
- Да что вы, как сороки, обе в один голос отвечаете? Франк, ступайте сюда и отвечайте только на вопросы, а вы, Вихорева, молчите. Где вы сейчас были? Ну, Франк, без лжи.
- Я никогда не лгу. Были в дортуаре.
- Что вы там делали?
- Ели пеклеванник с патокой.
- Как? Еще новая гадость! Ну, это мы разберем после. Что вы делали, когда пробегали внизу мимо музыкальной комнаты?
- Постойте, постойте! - Миндер схватила Черкасову за руку. - Я хочу только спросить, знали ли вы, Франк и Вихорева, что именно я давала урок?
- Конечно, знали.
- Почему же это "конечно"? - снова язвительно подхватила Черкасова.
- А потому, что Fraulein Миндер всегда за уроком музыки так бранится, что слышно на весь коридор.
- Gott, wie frech!(О Боже, какая дерзость!) - Миндер всплеснула короткими руками.
- Хорошо. Так вы, Вихорева, что же сделали?
- Я? Да ничего, я только приложила губы к замочной скважине и зашипела.
- Как зашипела? Не сметь смеяться! Фыркнувшие слушательницы струсили.
- Как же вы зашипели, Вихорева? Покажите ваше искусство.
- Так, ш-ш-ш, как кошки шипят. Окружающие снова фыркнули.
- А вы, Франк, что сделали?
- Я громко мяукнула.
- Зачем?
- Fraulein Миндер очень боится кошек.
- А дальше, дальше что вы сделали?
- Дальше ничего, мы накинули передники на головы и убежали.
- Неправда! Неправда! Вы оскорбили меня еще и письменно. Вы написали на дверях синим карандашом: "Машка дура".
- Так почем же вы знаете, что это было написано именно о вас?
- Ага, Франк, вы не отрицаете, вы только хотите теперь обернуть это в другую сторону. Я Мария Ивановна, вы это хорошо знаете, значит, надпись касалась меня.
- Ах, оставьте вы меня в покое! - вдруг с нервными слезами закричала Франк. - Ничего я не писала и синего карандаша у меня нет. Я уверена, что эта надпись вас и не касается, мало ли у нас Маш. - И Франк, круто повернувшись, ушла в свой класс, за ней побежала Вихорева; любопытные, выслушав историю, помчались рассказывать ее в свои классы, дамы разошлись, убежденные, что виновная найдена, и Миндер покатилась снова в нижний этаж, на этот раз жаловаться Maman. В пересказе Миндер у Maman сложилось впечатление, что Франк сделала дерзость намеренно, с необыкновенной грубостью. Виновность Вихоревой как-то вдруг отпала, и всем стало очевидно, что виновата одна Франк.
Влетев в класс, возбужденные и рассерженные девочки, не обращая внимания на m-lle Билле, старавшуюся призвать их к порядку, немедленно собрались в кружок и стали обсуждать происшествие.
Франк, размахивая руками, горячо защищалась и обвиняла; пеклеванник… кошка… патока… Миндер - все смешалось. Она опомнилась только тогда, когда маленькая Иванова, не понявшая ни слова из ее рассказа, спросила:
- Почему же ты не созналась, что написала?
Этот же вопрос Франк прочла и в глазах остальных. Очевидно, девочки были уверены, что писала именно она, никто не понимал только, зачем всегда откровенная и смелая девочка теперь упорно отпиралась.
- Ну не все ли тебе равно, - убеждала ее Екимова, - ведь все равно тебе не пройдет даром. Солдата за патокой посылала, к Салоповой бегала, Миндер, Черкасовой, Иверсен нагрубила, созналась бы - и дело с концом.
- Да ведь я же этого не писала! - кричала Франк, вся красная. - Что вы ко мне все пристали? У меня и карандаша нет, спросите Вихореву!
- Вихорева, у Франк есть синий карандаш? - закричала с дальней парты Чиркова.
- Я почем знаю ее карандаши! - огрызнулась Вихорева.
- Конечно, есть! - закричала Евграфова. - Помнишь, Франк, ты мне раз им воду растушевывала.
- Так ведь этот карандаш, - Франк бросилась к своей парте, открыла ее, порылась и достала кусочек толстого синего карандаша, - вот он, в парте!
- Да ты, может, сейчас его туда и положила, - захохотала Чиркова.
- Я? Подбросила? - голос Франк упал.
Все случившееся начало принимать в ее глазах очертания какого-то кошмара.
- Да ведь я была с Вихоревой, спросите ее.
- Вихорева, что ты делала у дверей?
- Я? Подглядывала в скважину, а потом шипела.
- Ну, скажи, если бы Франк хотела, успела бы она написать на дверях два слова: "Машка дура"?
- Конечно, успела бы! Да что вы, Чиркова, допрашиваете, вам говорят, что она не писала.
- А я думаю, что это она писала! - захохотала Чиркова, обрадованная, что представляется случай отплатить Франк за ее независимый нрав.
- Maman, Maman идет! - крикнул кто-то, стоявший у окна. - С Миндер!
Девочки притихли и побледнели. Появление Maman в классе вечером было случаем неординарным. Взволнованная Билле вскочила с кафедры и толклась около дверей. Maman вошла и сразу опустилась на подставленное ей венское кресло. Миндер встала возле нее, глаза у нее были заплаканные. Чья-то глупая, детская выходка принимала вид настоящей институтской драмы.
Отдышавшись, распустив желтые ленты чепчика, Maman начала, глядя на Франк:
- Между вами есть одна девочка, к прискорбию, отличающаяся слишком резким и независимым характером. Все хорошо в известной мере, вы не дети. Теперь выходки этой девочки, вернее сказать, уже девицы на выпуске, перешли все границы. Сегодня она оскорбила достойную m-lle Миндер, - Maman говорила по-французски, - я еще раз согласна признать всю эту печальную историю за необдуманную детскую выходку, если провинившаяся сознается и перед всем классом попросит прощения у m-lle Миндер.
Все взоры обратились на Франк. У девочки в лице не было ни кровинки. Она глядела вниз, рыжие пряди свесились на лоб, брови сдвинулись, и вся фигура была полна такого упрямства, которое нападало на нее в самые злые минуты. В голове у нее вертелась одна мысль: "Ведь я не виновата, не виновата, не виновата!"
- М-lle Франк! - услышала она голос Maman. Франк стояла не двигаясь, даже губы ее побелели.
- Взгляните на это лицо, - Maman указала на Франк, - и вы ясно прочтете на нем сознание вины и злое упрямство.
Наступила минута тяжелого молчания.
- Франк, подойдите сюда! - начала Maman более мягким голосом, - я вижу, что вам очень стыдно, попросите у m-lle Миндер прощения, и все будет забыто.
Бледное лицо девочки поднялось, глаза, усталые, полные выражения недетской обиды, смотрели на Maman. Девушка сделала шаг вперед, остановилась и, видя перед собой только строгое, холодное лицо, ждавшее признания, тряхнула головой, отбрасывая непокорные волосы.
