Лев Мей - Стихотворения
Вам, господа, и крест, и ленты, и звезда,
А мне, убогому, позвольте, господа,
Вовек не изменять ни долгу, ни присяге!
И пусть останется навеки властелин
В своем углу, и пусть с участьем
Склоняет только пред несчастьем
Свой сельский стяг простолюдин!
(1860)
Счастливая чета
Комиссар!
Комиссар!
Бьет Колен свою Колетту!
Комиссара не зови:
Ничего такого нету…
Ссора - вестница любви!
Комиссар и прочий причет
В этом деле не при чем,
И напрасно дворник кличет
И тревожит целый дом.
Да: Коле и бьет Коллетту;
Но в каморку их, на крик,
Хоть бы было до расвету,
Сам Амур слетает вмиг.
Комиссар!
Комиссар!
Бьет Колен свою Коллетту!
Комиссара не зови:
Ничего такого нету…
Ссора - вестница любви!
Наш Колен - он малый трезвый,
Здоровяк, поет с утра,
А Колетта - зяблик резвый,
И румяна и добра…
Враждовать не в их природе,
Да и незачем: они,
Чтоб не думать о разводе,
Повенчалися одни.
Комиссар!
Комиссар!
Бьет Колен свою Колетту!
Комиссара не зови:
Ничего такого нету:
Ссора - вестница любви!
Любо жизнь они проводят!
Он - и под руку - она -
Вечерком в харчевню ходят
Выпить на шесть су вина.
Здесь под тению зеленой,
Без свидетельских препон,
На скамейке поваленной
И контракт их заключен.
Комиссар!
Комиссар!
Бьет Колен свою Колетту!
Комиссара не зови:
Ничего такого нету…
Ссора - вестница любви!
Иногда Колен пирует
И с другими вечерком,
Да Колетты не надует:
Мстит и прежде и потом.
И сегодня уж, конечно,
Вышла сплетенка, - так вот
Меж собой простосердечно
И чинят они расчет.
Комиссар!
Комиссар!
Бьет Колен свою Колетту!
Комиссара не зови:
Ничего такого нету…
Ссора - вестница любви!
Комиссар и прочий причет
В этом деле - ни при чем.
И напрасно дворник кличет
И тревожит целый дом:
Чай, давно уж присмирели,
Позабыли обо всем -
И Колетта на постели
Спит теперь невинным сном.
Комиссар!
Комиссар!
Бьет Колен свою Колетту!
Комиссара не зови:
Ничего такого нету…
Ссора - вестница любви!
Г. Надо
Городок
Городок наш очень мал, а не дается
Он полиции ни в сети, ни в капкан;
В нем нас две - три тысячи найдется
Самых буйных и опасных горожан.
Порицанья… ропот… дерзкие сомненья…
Так средь бела дня и говорят…
Говорят, что будет ведро в воскресенье,
Если в пятницу шел дождик или град.
Нет такого министерского вопроса,
Чтоб у нас не в силах были разрешить;
О веревке и всех ужасах допроса
В доме висельника можно говорить.
Уваженья к полу и лет'ам нет больше:
Мне в глаза ребенок говорил…
Говорил, что на горячий суп подольше
Нужно дуть, чтоб суп как следует простыл.
В том вертепе, что коварно прикрывают
Титлом "круг искусств", такой ведь крик,
Что не только оглашают - оглушают
Королей они, султанов и владык.
Там вчера, напившись лимонада,
Шавассон, наш медик, утверждал…
Что тому болеть полгода надо,
Кто весь год здоровым не бывал.
Пожилая дева тотчас вам расскажет,
Как пастух у ней околдовал постель,
А вдова таинственно докажет,
Что семнадцатый Людовик жив досель.
Вышивая кроманьолки для избранных,
Перед образом присягу даст швея…
Даст присягу, что друзей непостоянных
Во сто раз ценней оседлые мужья.
В воскресенье все обедают семьею,
Но, как только кофе подадут на стол,
Мать немедленно уводит дочь с собою,
Потому: кузен уже в азарт вошел.
Песни требует нотариус кровавый,
Долгом староста считает возразить…
Возразить, что он танцовщице вертлявой
Посоветосал бы юбку удлинить.
Словом: здесь никто не пропускает шанса
Вслух вам высказать все мысли, как привык.
Городок лежит в глуши Прованса -
Мудрено ль, что в нем такой содом и крик!
Быть резне - недолго жить нам в мире,
И я думаю - что там не говори…
Право, думаю, что дважды - два - четыре,
А четыре минус единица - три.
[1859]
ЛИЦЕЙСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ И ПЕСНИ
Гванагани (Отрывок из поэмы"Колумб")
Где цветущий Гванагани,
Красоты чудесной полн,
На далеком океане
Подымается из волн;
Где ведет свой круг экватор;
Где в зеленых камышах
Шевелится аллигатор;
Где на девственных полях
Разостлалися палаты;
Каплет ст'аро млечный сок;
Бледно-желтый маниок
Разливает ароматы;
Где играет ветерок
На листках сальсапарели,
Как на жалобной свирели;
Где кружится над травой
Насекомых легких рой;
Где из пальмового ств'ола
Льются листья через край,
Где порхает в них веселый
Разноцветный попугай;
Где на птичках с изумрудом
Спорят яхонт и топаз;
Где над лиственным сосудом
Золотистый ананас
Из земного вывел лона
Многогранную корону;
Где весь год канва лугов
Шита бисером цветов;
Где под тяжестью плодов
Гнется книзу ветвь банана;
Где мелькают в тростниках
Змеи, утии, гуаны, -
Там в каштановых лесах,
Там в древесных шалашах,
Вдоль затопленной саванны,
Дикий варварский народ
Жизнь свободную ведет.
Там дикарь с головоломом
И с копьем из тростника
Гонит робкого зверька,
Иль по горным он обломам
Смело лезет за гнездом
Красной цапли, - иль потом,
Диким зверем не пугаем,
За зеленым попугаем
В лес кокосовый бежит;
А в тени дерев лежит
На гамаке, в полдень жаркий,
Медно-цветная дикарка;
Иль она с закатом дня,
У зажженного огня,
Полный гибельной отравы,
Выжимает сок кассавы,
Или в легком челноке,
Смелой ручкой налегая
На послушные пагаи,
Мчится резвая, нагая,
По излучистой реке.
Как проста и как спокойна
Жизнь беспечных дикарей!
И мучительный и знойный
Не знаком им жар страстей.
В них добра не зрело семя,
И порока голос тих;
Как им жить: то знают Земе,
Старый Бутий и кацик.
Их закон один - свобода,
Их желание - покой,
Водит их инстинкт слепой,
Учит их - сама природа.
Чудны эти племена,
И природа там чудна;
Полно все очарованья,
И недавнего созданья
Там на всем печать видна.
(1840?)
ЛУНАТИК
Поэт! Ты лунатик. Чрез суетный свет
Тебя, как луна, вдохновенье ведет,
Ведет, - и повсюду открыта дорога
Любимцу природы, посланнику бога;
Ты ходишь над бездной по темени скал,
Ты скачешь, как серна, с горы на обвал,
Орлом на утесы взлетаешь с размаха,
В тебе есть все чувства, - и нет только страха.
Ты громко привольную песню поешь;
Ты, очи открывши, по миру идешь;
Глядишь - и не видишь ты мир, - но выс'око
Тогда созерцает духовное око.
И громко взывает испуганный свет:
"Сойди ко мне ближе, поэт мой, поэт! "
Ты слышишь призванье, ты внемлешь прошенью,
И вмиг покидает тебя вдохновенье;
Очнувшись, боишься ты скал высоты,
И сходишь скорее, - и падаешь ты!
Смеется безжалостно свет над тобою;
А ты, - ты страдаешь могучей душою:
И звуком еще как струна ты дрожишь,
Но, тяжко страдая, упорно молчишь,
Пока не сомкнет сон орлиные очи
До новой твоей вдохновительной ночи.
(1840?)
(В альбом В. Р. Зотову)
Поэт! В твоем сердце чудесный есть клад:
Ты силен любовью, ты чувством богат!
Как дух, от людей ты свой клад сторожишь
И чудную надпись над кладом чертишь:
Та надпись из звуков, из тонов, созвучий,
Слилася в стих мощный, обильный, гремучий.
Бессмысленно надпись читает толпа
И мимо проходит, духовно-слепа.
И чудную надпись на мысленный клад твой,
Да дева в час страсти, да истины жрец,
На долгом пути поседевший мудрец, -
И больше ты кладом ни с кем не делися;
Хоть избранных мало, но ты не крушися:
Чем меньше на части твой клад разделен,
Тем части дороже, ценнее тем он.
Печально я жизни дорогою шел
И чудную надпись на ней я прочел;
Я понял, чт'о скрыто под надписью тою,
И жадно ловил ее смысл я душою,
И жадно впивал я гремучий твой стих;
Но, полный восторга от звуков твоих,
Я к надписи чудной хотел бы прибавить
Еще одно слово, еще одно: память!
(17 сентября 1840 г.)
(В альбом А. Л. Жемчужникову)
Быть может, некогда пред светом
Страница эта промелькнет:
Он не почтит ее приветом,
И имя скромное поэта
Он невнимательно прочтет.
И может быть, и ты порою
Заглянешь также в свой альбом,
И мой листок, перед тобою
Мелькнув знакомою рукою,
Тебе напомнит о былом.
Перенесясь мечтой крылатой,
Ты вспомнишь радости, утраты…
… И скажет свет: "Он был когда - то! "
