Айрис Мердок - Под сетью
— Мэдж, ты красива до умопомрачения, — сказал я. Мы сели.
— До чего я рада тебя видеть, Джейки, просто сказать не могу. Правда. Знаешь, сколько времени я не видела ни одного человеческого лица?
Я уж и то подумывал: интересно, какие лица Мэдж видела за последнее время; но об этом я еще успею ее расспросить. Нам много, очень много нужно было сказать друг другу.
— С чего мы начнем? — спросил я.
— Ох, милый! — И Мэдж крепко обняла меня. Мы не начинали еще сколько-то времени.
— Слушай, — сказал я наконец. — Прежде всего давай установим, что именно известно и тебе и мне: например, что Сэмми — мерзавец.
— Ах, боже мой! — сказала Мэдж. — Я так измучилась из-за Сэмми.
— Что же произошло?
Я уже видел, что Мэдж не намерена сказать мне правду — она обдумывала, как увильнуть.
— Ты не понимаешь Сэмми. Это несчастный, запутавшийся человек. — Так обычно женщина говорит о мужчине, который ее бросил.
— И поэтому ты решила подарить ему мой перевод? — спросил я.
— Ах, это! Это я сделала для тебя, Джейки. — Она сверлила меня своими большущими глазами. — Я думала, если что-нибудь из этого выйдет, Сэмми сможет тебе помочь. Но как ты узнал, что рукопись у него?
Тут я выборочно изложил ей свои похождения. Все, что касалось Сэмми и Сэди, явно ей не понравилось.
— Ну и парочка! — сказала она.
— Но про планы Сэмми ты же, наверно, знала?
— Понятия не имела. Узнала только два дня назад.
Это была ложь — отдавая Сэмми рукопись, она хотя бы в общих чертах должна была знать, что́ он затевает; но в то время она, конечно, воображала, что женская партия в этом дуэте принадлежит не Сэди, а ей самой. Поначалу, возможно, и Сэмми так думал. В тот день, когда мы с ним занимались спортом, он, казалось, говорил о Мэдж с неподдельным интересом. Возможно, Сэмми и вправду запутался. А вот несчастный ли он — этого я не знал, да и знать не хотел.
— Ответь-ка мне на несколько вопросов, — сказал я. — Для какого это важного разговора ты меня вызвала?
— Это длинная история, Джейк, — сказала Мэдж. Она налила мне рюмку и стояла, задумчиво глядя на меня. На лице ее появилось скрытное, кошачье выражение женщины, которая сознает свою власть и чувствует себя Клеопатрой. — Хочешь иметь триста фунтов сейчас и полтораста в месяц еще какое-то время?
Обдумывая ответ, я любовался Мэдж в новой роли.
— При прочих равных условиях — да, — сказал я. — Но кто будет платить?
Мэдж медленно прошлась по ковру. Исходивший от нее сценический накал заполнил всю комнату. Она спокойно повернулась ко мне, точно актриса, знающая, что поворачивается не как-нибудь, а невозмутимо.
— Брось, Мэдж, — сказал я, — давай начистоту. Ты не на пробе.
— Один человек, — начала Мэдж, старательно выбирая слова, — который заработал очень много денег в Индокитае на перевозках или чем-то там еще, хочет вложить эти деньги в создание англо-французской кинокомпании. Это будет очень крупное предприятие. Те, кто стоит во главе его, подыскивают талантливых людей. Само собой разумеется, — добавила Мэдж, — я тебе все это сообщаю строго конфиденциально.
Я глядел на нее в изумлении. Да, она явно шагнула вперед за то время, что мы не виделись. Где она нахваталась таких слов, как «предприятие» и «конфиденциально»?
— Это очень интересно, — сказал я. — Надеюсь, что и ты удостоилась благосклонного внимания искателя талантов. Но при чем тут я?
— При том, — сказала Мэдж, — что ты можешь писать сценарии. — Она налила себе рюмку. Каждое движение было до тонкости рассчитано.
— Поверь, Мэдж, я ценю твою доброту. Я ценю все, что ты для меня делаешь. Но такую работу с ходу не примешь. Сценарий требует особых навыков, тут нужно долго учиться. И сейчас такую сумму, какую ты упомянула, мне может предложить только сумасшедший. Да и я вовсе не уверен, что хотел бы за это взяться. Ce n'est pas mon genre.[15]
— Перестань притворяться, Джейк, — перебила Мэдж; видимо, ее уязвило то, что я сказал раньше. — У тебя ведь эти деньги так и пляшут перед глазами. Сейчас я тебе скажу, что надо сделать, чтобы их получить.
Я и правда волновался.
— Налей мне еще рюмку, — сказал я, — и объясни, как ты намерена протащить меня туда.
— Тебя и тащить не надо. Все получится совершенно естественно благодаря Жан-Пьеру.
— О господи! А какое отношение имеет к этому Жан-Пьер? — В это утро мне просто некуда было деваться от Жан-Пьера.
— Он член правления, — сказала Мэдж. — Вернее, будет им, когда все будет подписано. И знаешь, что мы ставим в первую очередь? — Это было сказано тоном человека, выбрасывающего главный козырь. — Английский фильм по его последнему роману.
Мне стало нехорошо.
— Какому? «Nous les vainqueurs»? — спросил я.
— Вот-вот. Тот, что получил какую-то там премию.
— Знаю. «Prix Goncourt». Я видел в магазине, по дороге сюда.
— Фильм получится замечательный, правда?
— Не знаю, не читал. — Я упорно смотрел на ковер. Давно мне так не хотелось плакать.
Я поймал на себе внимательный взгляд Мэдж.
— Что с тобой, Джейк? Ты плохо себя чувствуешь?
— Я чувствую себя превосходно. Расскажи мне еще что-нибудь.
— Джейк, — сказала Мэдж, — ты подумай, как все чудесно получилось! Просто ты еще не видел книги. На Эрлс-Корт-роуд мы о таком и мечтать не могли. Даже не верится, что это Жан-Пьер. Все как нарочно сошлось, одно к одному.
Я понимал, что все сошлось как нарочно.
— Мэдж, — сказал я, — я не умею писать сценарии. Я ничего не смыслю в кино.
— Милый, это ровно ничего не значит да и не в этом дело.
— А я думал, что именно в этом.
— Ты не понимаешь. Все уже устроено. Место за тобой.
— Ты им распоряжаешься?
— То есть как?
— Ты можешь предоставить его кому захочешь?
Мы поглядели друг на друга.
— Так, — сказал я и уселся поудобнее. — Подлей мне еще, будь добра.
— Джейк, не ломайся!
— Я хочу внести ясность. Ты предлагаешь мне синекуру?
— Я не знаю, что это такое, но, наверно, да.
— Синекура — это когда получаешь деньги ни за что.
— Но разве не этого ты всегда хотел? — спросила Мэдж.
Я заглянул в янтарную глубину рюмки.
— Может быть, и так, а сейчас не хочу. — Я и сам не знал, правду ли говорю. Это покажет будущее.
— Да и почему «ни за что»? — сказала Мэдж. — Мало ли какая может быть работа. Книгу нужно перевести, это ты бы все равно сделал.
— Ты прекрасно понимаешь, что это совсем другое.
— Ты должен радоваться не знаю как, что он наконец-то написал приличную книгу. Все ее хвалят. Особенно после того, как он получил эту самую премию.
— Я больше не буду переводить Жан-Пьера, — сказал я.
Мэдж уставилась на меня как на помешанного.
— Это почему? На Эрлс-Корт-роуд ты вечно ныл, что приходится попусту тратить время на такую гадость.
— Верно, — сказал я, — но тут своеобразная логика. Из этого еще не следует, что, переводя хорошую вещь, я тоже не сочту это пустой тратой времени.
Я встал, подошел к окну, выглянул на улицу. И услышал: что Мэдж идет следом за мной по толстому ковру.
— Джейк, не надо, — проговорила она у меня над ухом. — Такой случай больше не представится. Вначале, может быть, будет мало работы, но потом сколько угодно. И брось, пожалуйста, эти глупости насчет Жан-Пьера.
— Тебе не понять. — Наши взгляды встретились.
Помолчав, Мэдж сказала:
— Твоя приятельница уехала в Голливуд.
Я взял руку Мэдж, вялую и безответную.
— Не в том дело, — сказал я, — и кстати, не называй ты Анну моей приятельницей. Мы с ней не видались несколько лет, если не считать одного раза на прошлой неделе.
— Да? — недоверчиво протянула Мэдж.
— А кроме того, она не уехала в Голливуд. — Я только сейчас ощутил это с полной уверенностью. — Тебе же это еще не известно, так?
— Точно не известно, но мне говорили. Да и все уезжают в Голливуд, если представляется возможность.
Я жестом выразил свое презрение к миру, столь нелепо устроенному. Но я уже успел проявить излишнюю горячность, и мне захотелось переменить тему.
— А какое положение эта ваша новая компания займет по отношению к «Баунти — Белфаундер»? — спросил я.
— Какое положение? Она просто сотрет его с лица земли. — В словах Мэдж звучало неприкрытое злорадство. Я пожал плечами. — И пожалуйста, не притворяйся, будто это тебя огорчает, — сказала Мэдж. — Напротив, ты окажешь большую услугу своему другу Белфаундеру. Он ничего так не жаждет, как потерять все свои деньги.
Это меня удивило. Значит, Мэдж вращается в кругах, где обсуждают Хьюго.
— Для этого ему не нужна моя помощь, — сказал я и отвернулся.
Меня захлестнула какая-то смятенная усталость. Мне предложили кучу денег, и я не мог объяснить, почему я от них отказываюсь, если только мое поведение означало отказ. Но что гораздо важнее, мне предложили ключ от мира, где наживать деньги легко, где той же сумме усилий соответствуют неизмеримо более весомые результаты — как вес предмета меняется при перенесении из одной среды в другую. Что до совести — с этим я бы через несколько месяцев справился. Со временем я сумею разбогатеть в этом мире не хуже других. Надо только зажмуриться и войти. Почему же это казалось так трудно? Я терзался. Ведь я отказываюсь от сущности ради тени. То, что я выбираю, — пустота, которую я и описать толком не в силах.
