Харпер Ли - Убить пересмешника
Впрочем, один угол этого двора своим видом приводил весь Мейкомб в недоумение. Вдоль изгороди стояли в ряд шесть облупившихся эмалированных вёдер, а в них пышно цвели алые герани, так заботливо ухоженные, как будто они принадлежали самой мисс Моди Эткинсон (если бы только мисс Моди стала терпеть у себя в саду какую-то герань!). Говорили, что их развела Мэйелла Юэл.
Никто толком не знал, сколько в этом доме детей. Одни говорили - шестеро, другие - девять; когда кто-нибудь шёл мимо, в окнах всегда торчали чумазые физиономии. Мимо почти никто и не ходил, разве только на рождество, когда приходский совет раздавал подарки беднякам, а мэр Мейкомба просил нас немножко помочь городскому мусорщику, и мы сами свозили на свалку осыпавшиеся ёлки и всякий хлам, оставшийся после праздника.
В минувшее рождество Аттикус и нас взял с собой. Грунтовая дорога бежала от шоссе стороной мимо свалки к небольшому негритянскому поселку, который начинался ярдах в пятистах за домом Юэлов. К свалке можно было попасть по шоссе либо проехать до самого посёлка и уже после этого повернуть; почти все выбирали именно этот путь, мимо негритянских домишек. В холодных декабрьских сумерках они казались чистенькими и уютными, синеватый дымок поднимался из труб, двери были отворены и ярко светились от огня, пылавшего в очаге. И пахло в морозном воздухе превкусно - курами, поджаренным до хруста салом. Мы с Джимом различили ещё запах жареной белки, а наш отец сумел учуять ещё и опоссума и кролика - недаром он вырос вдали от города; однако все эти ароматы развеялись, когда мы поехали обратно мимо владений Юэлов.
Человек, стоявший сейчас на возвышении для свидетелей, обладал одним лишь преимуществом перед своими ближайшими соседями: если его долго отмывать дегтярным мылом в очень горячей воде, кожа его становилась белой.
– Вы мистер Роберт Юэл? - спросил мистер Джилмер.
– Будто сами не знаете, - ответил свидетель.
Мистер Джилмер настороженно выпрямился, и мне стало его жалко. Наверно, пора кое-что объяснить. Я слышала, дети юристов, глядя, как ожесточённо спорят их родители в суде, начинают думать, будто адвокат противной стороны - личный враг их отца, и тяжело переживают яростные прения сторон, а потом страшно изумляются, когда в первый же перерыв отец выходит из зала суда под руку со своим мучителем. Мы с Джимом на этот счёт не заблуждались. Выигрывал наш отец дело или проигрывал, это не было для нас трагедией. К сожалению, я не могу описать никаких наших бурных переживаний на эту тему, а если бы и пыталась, это было бы неправдой. Мы, конечно, сразу замечали, если прения становились более желчными, чем того требовала профессиональная этика, но так бывало, когда выступал не наш отец, а другие адвокаты. В жизни своей я не слышала, чтобы Аттикус повысил голос, разве что свидетель был туг на ухо. Мистер Джилмер делал своё дело, Аттикус - своё. К тому же Юэл был свидетель Джилмера и мог бы отвечать ему повежливее.
– Вы отец Мэйеллы Юэл? - задал мистер Джилмер следующий вопрос.
– Может, и нет, только теперь уж этого не узнать, мать-то померла, - был ответ.
Судья Тейлор зашевелился. Он медленно повернул своё вертящееся кресло и снисходительно посмотрел на свидетеля.
– Вы отец Мэйеллы Юэл? - повторил он вопрос, но таким голосом, что в зале разом перестали смеяться.
– Да, сэр, - кротко ответил Юэл.
– Вы сегодня первый раз в суде? Помнится, я прежде вас не видал. - Юэл кивнул, что да, первый раз, и судья продолжал: - Так вот, давайте условимся. Пока я тут судьёй, в этом зале никто больше не произнесёт ни одного непристойного слова ни по какому поводу. Понятно?
Юэл кивнул, но я не уверена, что он и правда понял. Судья вздохнул и сказал:
– Продолжайте, мистер Джилмер.
– Благодарю вас, сэр. Мистер Юэл, не будете ли вы так добры рассказать нам своими словами, что произошло вечером двадцать первого ноября?
Джим усмехнулся и откинул волосы со лба. «Своими словами» - это была вечная присказка мистера Джилмера. Мы часто думали, чьими ещё словами, по его мнению, может заговорить свидетель.
– Стал-быть, вечером двадцать первого иду я из лесу с охапкой хворосту, дошёл до забора - и слышу, Мэйелла визжит в доме, как свинья недорезанная…
Тут судья Тейлор пронзительно глянул на свидетеля, но, видно, решил, что слова эти сказаны без злого умысла, и только спросил сонным голосом:
– В какое время это было, мистер Юэл?
– Да перед закатом. Так вот, стал-быть, слышу, Мэйелла визжит так, что чертям тошно… - и мистер Юэл осекся под новым грозным взглядом судьи.
– Итак, она громко кричала, - подсказал мистер Джилмер.
Мистер Юэл в растерянности поглядел на судью.
– Ну, услыхал я, как она орёт, бросил хворост и побежал со всех ног, да наскочил на забор, насилу выпутался из проволоки, подбежал к окошку и вижу… - Юэл весь побагровел, выпрямился и ткнул пальцем в Тома Робинсона, - вижу, этот черномазый брюхатит мою Мэйеллу!
В зале суда у мистера Тейлора всегда царила тишина и спокойствие, и ему не часто приходилось пускать в ход свой молоток, но тут он колотил по столу добрых пять минут. Аттикус подошёл к нему и что-то ему говорил, мистер Гек Тейт - первое официальное лицо округа - стоял в проходе и призывал битком набитый зал к порядку. Среди негров позади нас прошёл глухой ропот.
Преподобный Сайкс перегнулся через нас с Диллом и дернул Джима за рукав.
– Мистер Джим, - сказал он, - вы бы лучше отвели мисс Джин Луизу домой. Мистер Джим, вы меня слышите?
Джим повернул голову.
– Иди домой, Глазастик. Дилл, отведи её домой.
– Ты меня заставь попробуй, - сказала я, с гордостью вспомнив спасительное разъяснение Аттикуса.
Джим свирепо посмотрел на меня.
– Я думаю, это не беда, ваше преподобие, она всё равно ничего не понимает.
Я была смертельно оскорблена.
– Пожалуйста, но задавайся! Я всё понимаю не хуже тебя!
– Да ладно тебе. Она этого не понимает, ваше преподобие, ей ещё и девяти нет.
В чёрных глазах преподобного Сайкса была тревога.
– А мистер Финч знает, что вы все здесь? Неподходящее это дело для мисс Джин Луизы, да и для вас тоже, молодые люди.
Джим покачал головой.
– Мы слишком далеко, он нас тут не увидит. Да вы не беспокойтесь, ваше преподобие.
Я знала: Джим возьмёт верх, его сейчас никакими силами не заставишь уйти. До поры до времени мы с Диллом в безопасности, но если Аттикус поднимет голову, он может нас заметить.
Судья Тейлор отчаянно стучал молотком, а мистер Юэл самодовольно расселся в свидетельском кресле и любовался тем, что натворил. Стоило ему сказать два слова, и беззаботная публика, которая пришла сюда развлечься, обратилась в мрачную, настороженную толпу - она ворчала, медленно затихая, будто загипнотизированная всё слабеющими ударами молотка, и, наконец, в зале суда стало слышно только негромкое тук-тук-тук, будто судья легонько постукивал по скамье карандашом.
Судья Тейлор убедился, что публика опять стала послушная, и откинулся на спинку кресла. Вдруг стало видно, что он устал и что ему уже много лет, недаром Аттикус сказал - они с миссис Тейлор не так уж часто целуются, ему, наверно, уже под семьдесят.
– Меня просили очистить зал от публики или но крайней мере удалить женщин и детей, - сказал судья Тейлор. - До поры до времени я отклонил эту просьбу. Люди обычно видят и слышат то, что они хотят увидеть и услышать, и если им угодно приводить на подобные спектакли своих детей, это их право. Но одно я вам говорю твёрдо: вы будете смотреть и слушать молча, иначе придётся вам покинуть этот зал, а прежде чем вы его покинете, я призову всё это сборище к ответу за оскорбление суда. Мистер Юэл, соблаговолите, по возможности, давать показания, не выходя из рамок благопристойности. Продолжайте, мистер Джилмер.
Мистер Юэл походил на глухонемого. Я уверена, он никогда раньше не слыхивал таких слов, с какими к нему обратился судья Тейлор, и не мог их повторить, хотя беззвучно шевелил губами, - но суть он, видно, понял. Самодовольное выражение сползло с его лица и сменилось тупой сосредоточенностью, но это не обмануло судью Тейлора: всё время, пока Юэл оставался на возвышении для свидетелей, судья не сводил с него глаз, будто бросал вызов - попробуй-ка сделай что-нибудь не так!
Мистер Джилмер и Аттикус переглянулись. Аттикус уже опять сидел на своём месте, подперев кулаком щеку, и нам не видно было его лица. Мистер Джилмер явно приуныл. Он приободрился, только когда услыхал вопрос судьи Тейлора:
– Мистер Юэл, видели ли вы, что обвиняемый вступил в половые отношения с вашей дочерью?
– Видел.
Публика хранила молчание, но обвиняемый что-то негромко сказал. Аттикус пошептал ему на ухо, и Том Робинсон умолк.
– Вы сказали, что подошли к окну? - спросил мистер Джилмер.
– Да, сэр.
– Насколько высоко оно от земли?
– Фута три.
– И вам хорошо видна была комната?
