Айрис Мердок - Дилемма Джексона
— Надеюсь, вы не сердитесь, что я пришел? — попытался вернуть его к действительности Бенет.
— Что? Ах нет… нет, конечно, что вы. Я скоро уезжаю.
— Куда? — очень осторожно, каким-то вкрадчиво-воркующим голосом осведомился Бенет. — Вы ведь не хотите сказать, что продаете дом?
Эдвард ничего не ответил на этот вопрос. Помолчав, сказал:
— Я никогда не попадал в цель и всегда проигрывал… с самого начала… По-другому и быть не могло… а теперь уже ничего не исправить… я просто должен уехать…
— Полагаю, вам неизвестно, где Мэриан? Мне интересно… не вернулась ли она к вам?
Он не успел договорить, как уже пожалел о сказанном.
Эдварда, казалось, вовсе не удивил его вопрос.
— Да нет же… с этим покончено. Я… я освободился, знаете ли… теперь у меня никого нет…
— Если вы хотите сказать, что вас никто не любит, то вы глубоко заблуждаетесь! Розалинда любит вас… Вы ведь и сами это знаете… Мы все вас любим: Оуэн, Милдред, Анна…
Эдвард, по-прежнему глядя в пол, пробормотал:
— О нет. Нет… нет. — Он пожал плечами и добавил: — Как это великодушно с ее стороны. Но на самом деле ничего… ничего… ничего нет…
— Я сейчас шел через холм, — сказал Бенет, — и увидел коня.
Он чувствовал, что Эдвард начинает засыпать. Упоминание о лошади немного взбодрило его.
— Да, — подхватил Эдвард, — это единственная оставшаяся у меня лошадь. Его зовут Спенсер. Он стар, очень стар. Удивительно, что он вообще еще жив.
— Он одинок, ему нужна любовь, — сказал Бенет.
— Да-да. Я скоро уезжаю, вы знаете, здесь ничего не останется.
— О, Эдвард! — воскликнул Бенет. — Не надо, не надо! Ведь вы не хотите сказать, что продадите Хэттинг-Холл? Ну разумеется нет. Все это пройдет… Вы должны остаться с нами, вы наш, мы не позволим вам уехать!
Эдвард встал и вернулся к бильярдному столу, снова облокотившись о него. Бенет тоже встал. «И я проиграл», — подумал он, двигаясь вдоль стола и глядя на шары.
— Вы помните, как мы, бывало, играли здесь во «Фриду»? — спросил он, — Все бегали, бегали вокруг стола: вы, я, дядюшка Тим… И дети…
Он поспешно одернул себя.
Эдвард задумчиво поднял шар и вдруг с яростью запустил им в другой шар, тот, в свою очередь, толкнул еще два. Он мрачно наблюдал за движением шаров.
— Да, мы все бегаем, бегаем, бегаем… Я отвезу вас обратно в Пенн, полагаю, вам не хочется снова идти пешком.
— Этот деревянный мост становится совсем ненадежным, — сказал Бенет и добавил: — Да, благодарю вас. Я сегодня поеду в Лондон или, может быть, завтра.
Был уже почти полдень, а Туану с Розалиндой так и не удалось дозвониться до Джексона и сообщить ему ужасную новость о побеге Мэриан. Они пытались убедить себя в том, что она еще может вернуться. В конце концов, говорили они друг другу, она же знает, где для нее самое безопасное место. Розалинде пора было ехать к себе, но она очень не хотела уходить от Туана, хотя он все время торопил ее:
— Розалинда, пожалуйста, поезжай к себе! Возможно, Мэриан уже там и не может войти… то есть…
— Она не поедет ко мне — там слишком оживленный район. К тому же…
— О господи, если бы я не заснул!
— Пора еще раз попробовать позвонить Джексону.
Туан привычно набрал номер Джексона, но тот не отвечал.
— Она может пойти куда угодно. Ты не думаешь, что нам следовало бы поднять тревогу?
— Еще рано.
— Ей, должно быть, очень страшно. Ни к Милдред, ни к Оуэну она не пойдет, тем более — к Анне. Ей будет стыдно.
— Ей здесь было стыдно. Это я виноват…
— Или я. Ах, Туан, что мы можем поделать? Нужно было Джексону здесь остаться, нам следовало его удержать. Но вообще он человек странный…
— Он — Джексон, — сказал Туан. — Он вообще человек загадочный, его поступки трудно объяснить.
— Вероятно, он в бегах — скрывается от кого-нибудь или от чего-нибудь.
— Но в настоящий момент мы ему доверяем.
— Ты вчера ночью разговаривал с ним. Вы часто подолгу беседуете?
— Нет, с глазу на глаз мы вообще с ним до сих пор не говорили, так, перекидывались несколькими словами то в Пенне, то в Таре. И я всегда ощущал нечто вроде… словно по мне пробегал электрический ток… Или будто я столкнулся с каким-то необычным животным, добрым, прирученным животным.
— Знаю, я его тоже люблю. Я и тебя люблю.
— Тебе лучше уйти, — сказал Туан, — ты должна уйти. Мы должны ждать. Я — здесь, ты — там.
Они сидели рядом на диване.
— Я хочу узнать о тебе больше, — сказала Розалинда, — если ты ничего не имеешь против.
— Мне, собственно, нечего рассказывать, — ответил Туан, отодвигаясь.
Розалинда взяла его правую руку и сжала ее.
— Ты — тайна, но я не хочу, чтобы ты ею оставался! Я люблю тебя, пожалуйста, люби и ты меня…
Туан смущенно отнял руку.
— Дорогая Розалинда, прошу тебя, уходи… Сейчас важна только Мэриан.
— Ах, Туан… ты помолвлен? У тебя есть кто-то другой? Мое сердце разорвется, я так люблю тебя…
— У меня никого нет…
— Тебе нужен мужчина?
— Да нет же, нет… Просто… ты меня не знаешь…
— У тебя в сердце какая-то темная тень. Позволь мне прогнать ее…
— Тебе просто кто-нибудь нужен, но этот кто-нибудь, конечно же, не я. Мне нечего предложить тебе, и ты должна думать о Мэриан, а не обо мне. Понимаешь? А теперь, пожалуйста, иди к себе домой, милая Розалинда.
— Но я хочу остаться с тобой, хочу узнать тебя, то есть я знаю тебя, но хочу сделать так, чтобы тебе было хорошо… О, мой любимый, только позволь мне любить тебя…
Туан покачал головой и пошел к телефону. Опять никакого ответа. Сняв с вешалки пальто Розалинды, Туан подал его ей. Она встала, подошла к двери, он открыл дверь, и Розалинда нехотя перешагнула порог.
Вернувшись в Тару после встречи с Кантором, Джексон опять первым делом наведался в гараж. Машины Бенета по-прежнему не было. Тогда он вошел в дом. Там царила полная тишина. В холле на полу лежало два или три письма, одно, судя по обратному адресу, было от Анны. Джексон почувствовал, что теряет реальное представление о времени, а может, и обо всем прочем. Он изнемогал от усталости, но ему нужно было сохранять ясность ума. Он постоял немного. Не следует ли сходить в магазин на тот случай, если Бенет вернется? Или прибегнуть к хитрости, которую он обычно презирал: позвонить в Пенн, подождать, когда Бенет ответит, и положить трубку? Ему захотелось есть. На кухне была кое-какая еда. Какой сегодня день? Что сейчас — утро или вечер? Конечно, необходимо позвонить Туану. Но у него совершенно не было сил, он падал с ног — надо было все же взять такси. Джексон вышел в сад через черный ход, запер дверь и направился к своей сторожке. В небе светило солнце. Он вспомнил, что, уходя, забыл запереть дверь, — слава богу, Бенет этого не узнает! Он вышел. Что-то изменилось в его домике, появился какой-то незнакомый запах. Джексон посмотрел на кровать. Вся постель была скомкана, и там кто-то спал. Это была Мэриан.
— Пожалуйста, перестаньте плакать, — попросил Джексон.
Он спросил ее, почему она сбежала от Туана, но она ничего не могла ответить, лишь плакала. Джексон испытывал облегчение, но одновременно был страшно смущен и встревожен. Нужно увести ее отсюда, пока не вернулся Бенет, выпроводить немедленно!
— Не позволите ли отвезти вас обратно к Туану? Так будет надежнее. Надежнее, — повторил он.
Но разумеется, так вовсе не было надежнее. Джексон не хотел, чтобы она снова убежала, однако и здесь ее оставлять не желал. А менее всего он хотел «сдать ее Бенету» против ее воли.
— Я ему там не нужна, — ответила Мэриан, имея в виду Туана. — Уверена, он скоро рассказал бы обо мне Бенету и всем остальным.
Почти раздетая, с искаженным мукой лицом, она полулежала на кровати и, беспрестанно повторяя одно и то же, напоминала раненое животное. Откинувшись на подушку, одной рукой она попыталась стянуть с себя скомканные простыни.
— Никому я не нужна. Я погубила свою жизнь, я никто, ничто. Вы это понимаете? Я не могу здесь оставаться. Вы очень добры, но хотите избавиться от меня, да у вас и выхода другого нет. Я пришла сюда только потому, что мне нужно было исчезнуть оттуда. Сейчас пойду дальше…
— Никуда вы не пойдете, я вам не позволю! Найду для вас какое-нибудь безопасное убежище, я не могу допустить, чтобы вы слонялись по улицам… Может быть, позволите мне с кем-нибудь поговорить?..
— Нет, нет, нет!
— Но, Мэриан, вы должны понять, что не сделали ничего дурного…
— Как вы можете так говорить? Я все сделала дурно, я как… как злобная крыса, которую всякому… О, я не знаю… не сомневаюсь, что они все хотели бы убить меня, меня и следовало бы убить…
— Мэриан, прекратите нести чушь! Вы решили, что не хотите выходить замуж. Если бы, несмотря на это, вы все же вышли замуж против собственной воли и вопреки здравому смыслу, вот тогда вы поступили бы действительно дурно, это было бы плохо для вас обоих. Неправда, что Эдвард вас ненавидит и винит…
