Яльмар Сёдерберг - Серьёзная игра
Блеклая полоса вечернего солнца падала на книжную полку. Одну за другой он перебирал книги, листал. Добрые старые знакомцы, милые друзья… О, Господи, старина Эрнст Фридрих Рихтер… «Учение о гармонии», издание двадцатое, Лейпциг, 1894… И Бельман, и Лиднер, и Тегнер, и Стагнелиус, и Стриндберг, Стриндберг… И последний томик стихов Улафа Левини, как мило, что он ему его подарил… Уж год, как он умер… И Хенрик Рисслер: «Юные годы». Он полистал книгу и наткнулся на место в самом конце: «…И если вдруг моя жизнь осветится весенним лучом, я погибну от непривычки к теплу»[24]. Ну нет, приятель, ничего с тобой, однако же, не случилось. Не такой уж ты хилый. Он выбрал Бельмана и Гейне и старый французский перевод Плутарха. «Книгу песен» он положил в дорожную сумку. Пусть будет под рукой. Давно он ее не читал. Библию он взял с собою тоже.
Он уезжал назавтра, утренним поездом. Лидию он уведомил об этом коротенькой запиской на случай, если бы она вдруг вздумала написать ему по старому адресу.
Он вышел из дому.
И еще раз, в последний раз ноги сами понесли его к Юханновскому кладбищу. И в последний раз он стоял на могиле Георга Карла фон Добельна и смотрел на три слова: ЧЕСТЬ — ДОЛГ — ВОЛЯ.
И покуда он разглядывал блеклую позолоту трех гордых слов, в памяти встали три строки из Йенса Петера Якобсена:
Ночь палящая!
Наша воля — лишь воск в твоей нежной руке,
Наша верность — тростинка под вздохом твоим.
И ему вспомнились слова последнего ее письма: «Никогда никого я так не любила…»
«Никогда так не любила».
Бесценные слова, завораживающие слова, когда в жаркий час их шепчут на ушко любимому. Грязные слова, бесстыдные слова, когда их швыряют в час разлуки в спину уходящему.
Оставалось лишь проститься с Маркелем. Маркель пока даже не знал, что он собрался уехать.
Он пошел в «Дагенс пост». На улице Королевы он обменялся беглым поклоном с Туре Торне.
Маркеля он застал в его кабинете.
— Вот как, стало быть, едешь, — сказал Маркель. — Ну и правильно делаешь. Давно пора.
В руке у него была телеграмма.
— Итальянцев, как я погляжу, снова отделали в Триполи. Времена теперь военные. «Война — либо распутство, иному и не время нынче». Так, кажется, у Шекспира?[25] До чего же в точку! Ну, счастливый тебе путь! Надеюсь, еще свидимся!
* * *Он стоял у кассы и покупал билет. Когда он, с билетом в руке, оглянулся, он увидел Лидию. Ему вдруг показалось, что она в дорожном платье. И на долю секунды мелькнула несуразная мысль, что она едет с ним.
— Я пришла проститься, — сказала она. — И кое-что подарить тебе на память.
Она протянула ему маленький пакетик.
— Это так, пустяк. Одна вещица, может быть, она тебе понадобится. Вот ты меня и вспомнишь.
— Благодарю, — сказал он. — И прости!
И он сунул крошечный пакетик в карман, и пошел на перрон, и вошел в. поезд, отправлявшийся к югу.
И поезд уносил, уносил его прочь.
Он, сгорбясь, сидел в углу купе. Проходя коридором, он увидел себя в зеркале. И он подумал: «Мне тридцать семь лет, а у меня лицо пятидесятилетнего».
И еще он думал:
«Что ж, поглядим, какая она, эта жизнь. Жизнь «вне стен Вероны»[26]. Помню, прежде я ее чувствовал… Но, верно, я слишком долго тут засиделся. И свет сошелся клином на этой моей Вероне, и больше нигде мне жизни нет. Поздно уже».
И еще он думал:
«Странный у нее, однако же, обычай выбирать себе любовников непременно из числа моих друзей и знакомых… После той страшной осени, когда она написала мне: «Я была с другим, когда ты уехал», — я уже слепо доверялся ее откровенности. Но только ли откровенность это была? Может быть, тут примешалось еще и злое любопытство? Поглядеть, как я это приму? Поглядеть, с каким лицом я отведаю хлыста?»
От этих ужасных мыслей хотелось избавиться, отряхнуться; они словно сто лет его мучили. Он достал из сумки «Книгу песен», наудачу раскрыл и прочел:
Прежде дней моих ненастье
образ озарял родной.
Ныне образ замутился.
Я сплошной окутан тьмой.
У детей в потемках часто
кошки на сердце скребут.
И они, чтоб страх развеять,
песню громкую поют.
И теперь я, обезумев,
как дитя, пою впотьмах.
Песня, хоть не из веселых,
все ж развеяла мой страх.
«Да, — думал он, — хорошо поэтам. Они от чего хочешь найдут утешенье. Даже когда вся жизнь испорчена, растрачена зря, когда последняя карта бита, они и тут найдут утешенье. Они и для самой последней безутешности найдут слова, и в этом-то их утешенье. Но что же делать нам, грешным?»
Тут он вспомнил о подарке Лидии. На память. Что бы это могло быть?
Он вынул из кармана пакет и развернул. В пакетике оказался разрезальный ножик с перламутровой ручкой.
Ну что ж. Она не суеверна.
Ибо, по старинному народному поверью, которое он знал с детства, нельзя дарить ножа тому, кем дорожишь, не то непременно рассоришься с ним, и не будет конца ненависти и вражде.
И он сунул ножик в карман.
Вот сейчас она встречает его на тропинке Зоологического. И ярко светит солнце. И она останавливается у поворота тропинки и говорит, опустив глаза под длинными ресницами: «Я недавно встретила того, кого прежде любила. Просто не понимаю, как я могла его любить…»
…А поезд уносил, уносил его прочь…
Примечания
1
Стихи здесь и далее переведены К. Богатыревым.
2
«Зачем ты так далеко» (нем.).
3
Бельман сам сочинял мелодии для своих стихов на мотивы народных песен.
4
Тебя зову напрасно, моя любовь!
На небе звезды гаснут, моя любовь!
Мерцает месяц бледный, к тебе взываю тщетно.
Усни, моя любовь, спокойно спи! (нем.).
5
«Учебник нравственного воспитания. А. Бурдо, председатель палаты депутатов» (франц.).
6
«Да здравствует человечество! Да здравствует Франция!» (франц.).
7
Мабийо Леопольд — доктор филологии, директор Музея обществоведения (франц.).
8
Stjärnblom; stjärn — звезда, blom — цветок (швед.).
9
Опись документов (франц.). Речь идет о документах, анонимный автор которых предлагал выдать французские военные секреты Германии.
10
Шерер Кестнер Огюст (1833–1899) — французский политический деятель, сторонник пересмотра дела Дрейфуса.
11
Строка из стихотворения норвежского писателя Бьёрнстьерне Бьёрнсона (1832–1910).
12
Тауницкое озеро — символ счастья в драме Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся».
13
Великая страсть (франц.).
14
Речь идет о скандальных процессах 1906–1907 гг., в которых немецкий публицист, основатель политического еженедельника «Цукунфт» Максимилиан Харден выступил разоблачителем нравов и пороков придворных кругов. Одним из обвиняемых был приближенный императора Вильгельма II князь Филипп Эйленбург.
15
В квадратном зале: «Портрет молодого человека» (франц.).
16
Франчабиджо (Франческо ди Кристофано, ок. 1482–1525 гг.) — итальянский художник.
17
Академия надписей (франц.) — научное учреждение, занимающееся проблемами истории и археологии.
18
Цинцендорф, Николай Людвиг (1700–1760) — немецкий богослов и проповедник.
19
Здесь: неудовлетворительно (лат.).
20
«О солнца свет» (нем.).
21
Перевод Б. Пастернака.
22
Перевод Н.И. Гнедича.
23
Нурландер Эмиль (1865–1935) — шведский писатель и журналист.
24
Цитата из романа самого Сёдерберга «Юность Мартина Бирка».
25
Шекспир, Троил и Крессида, V, 2.
26
Слова Ромео из трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта», III, 3.
