Чжоу Ли-бо - Ураган
Люди расступились, пропуская всадников. Но над толпой то и дело взлетали палки…
Бай Юй-шань, Ли Всегда Богатый и Го Цюань-хай вернулись на закате. Они были очень расстроены. Но услышав, что беглец пойман, обрадовались и кинулись к школе.
Помещика все-таки порядком избили по дороге. Потом его заперли в кутузку, которую день и ночь охраняли двадцать человек.
Первый вопрос Сяо Сяна был о пастушке.
— Свезли в уездную больницу, — ответил Сяо Ван.
Начальник бригады согласился с предложением крестьянского союза не выпускать из дома семью Хань Лао-лю. Лошадей передали отделению охраны. Сундуки и шкафы опечатал крестьянский союз.
День закончился удачно. Радость омрачалась лишь тем, что управляющему Ли Цин-шаню и Ханю Длинная Шея в суматохе удалось бежать.
XVII
Весть о том, что Хань Лао-лю пойман, поставила на ноги всю деревню. У людей уже не было больше ни страха перед помещиком, ни молчаливой покорности. Крестьянские собеседования сделали свое дело.
Избиение пастушка У Цзя-фу было, быть может, самым ничтожным среди тысячи других злодеяний помещика, но оно оказалось искрой, упавшей на сухой порох.
В тот же вечер, когда связанный помещик был доставлен в деревню, бригада и крестьянский союз устроили совещание активистов. Люди собрались на огороде Чжао Юй-линя в живой беседке, образованной плетями тыкв. Белые цветы под вечерним солнцем казались звездами, рассеянными в густой зелени листвы.
Собравшиеся спешили высказаться, перебивали друг друга, и голоса сливались в сплошной гул. Начальник бригады прислушивался ко всем этим разговорам, схватывая на лету то новое, что возникало в головах активистов.
Чжао Юй-линь безуспешно пытался водворить порядок:
— Не кричите же все сразу! Пусть сначала один кончит, потом другой начнет, — уговаривал он.
— Хань Лао-лю нужно связать покрепче, не то крестьяне недовольны будут, — настаивал Бай Юй-шань.
— Скажи-ка ты что-нибудь, — подтолкнул Чжао Юй-линь возчика Суня.
— Чего говорить? Я скажу так: надо связать веревками не только Хань Лао-лю, но и всех его женщин да выдать их нашим бабам на расправу. Мы будем помещика судить, а они пусть женщинами займутся.
— Нет! Нет! Так не годится, старина! Нельзя разбиваться на две группы. Беспорядок получится. Надо всем вместе судить, — возражал Чжан Цзин-сян. — Уж если срубим дерево, то веточки да листочки и сами посохнут.
— Старина Бай, ты расставь побольше бойцов своего отряда. Начнем суд — дело выйдет нешуточное, — предупредил Го Цюань-хай. — Крестьян не удержишь: все сразу бить полезут, свалка может получиться. Надо, чтобы те, кто натерпелся обид от помещика, по одному подходили рассчитываться с ним. Обид у всех накопилось немало. Вот у меня, например…
— Да говори ты покороче, — вмешался выведенный из терпения Ли Всегда Богатый. — Об этих обидах можно месяц рассказывать и конца не увидишь.
— Ли, — перебил его, в свою очередь, Бай Юй-шань, — ты погоди, ты послушай! Тебе работа тоже найдется. Гляди, не пропусти на собрание приспешников Хань Лао-лю.
— Правильно! — не преминул ввернуть слово старик Чу. — Если заметишь, что кто-нибудь из них проскользнул, прямо вяжи на месте. А один не справишься — мы поможем.
— Погодите! Надо уже сейчас решать: бить будем или еще как-нибудь поступим? — горячился Бай Юй-шань.
— А тебя Хань Большая Палка бил?
— Еще бы!
— Так чего же спрашиваешь? Вспомни да и возьми теперь с него пример, — рассмеялся Чжао Юй-линь.
— Внимание! — закричал Бай Юй-шань. — Чтоб у каждого завтра были с собою палки. Палками судить Большую Палку! Понятно? Это и будет расплата: ненавистью за ненависть, враждой за вражду.
Чжао Юй-линь, посоветовавшись вполголоса с начальником бригады, объявил:
— Совещание закончено. Завтра всем прийти пораньше.
— Почему же завтра, а не сегодня? — с досадой спросил Чжан Цзин-сян.
— Сегодня надо еще провести с крестьянами собеседования и как следует подготовиться, чтобы завтра наверняка разделаться с помещиком, — пояснил Чжао Юй-линь и обернулся к Сяо Сяну: — Начальник, ты что-нибудь скажешь?
— Скажу одно, что с вашими предложениями согласен.
Активисты разошлись. Крестьяне больше уже ничего не боялись.
В некоторых группах собеседования закончились еще до наступления темноты, и у крестьян осталось время подготовить хорошие палки для завтрашнего расчета с помещиком.
В группе, которую возглавлял возчик Сунь, собеседование затянулось: руководитель был в таком ударе, что никак не мог остановиться.
Теперь он уже не выказывал своего нежелания работать активистом и был по-прежнему словоохотлив.
Сегодня на собрании группы он произнес речь, пересыпанную новыми терминами.
— Мы все активисты, — сказал Сунь. — Активисты это — именно смелые, отважные люди и они всегда должны быть впереди. Отставать им не годится. Если же они не идут впереди народа, какие они активисты? Правильно я говорю?
— Правильно, старина, правильно! — поддержали присутствующие.
Возчик Сунь продолжал:
— Разве мы идем не по революционному пути? А если по революционному, надо чтобы у нас скорее оказались революционные заслуги. Нам ли бояться волков впереди и тигров позади, что это еще за идеология?
Подготовленные такой речью члены группы старика Суня все как один пришли судить помещика.
Следующий день выдался ясным.
На просушенные ветрами поля осень в изобилии наложила свои яркие краски.
С крыш крестьянских лачуг свешивались гроздья красного перца, заготовленного на зиму, связки недозревших початков кукурузы, которые вялились на солнце. Крыши жилищ были в том же пестром осеннем наряде, что и поля.
Сердца людей радовались скорой уборке и учащенно бились от нетерпеливого ожидания суда над помещиком.
Еще до рассвета на большом дворе Хань Лао-лю начали собираться крестьяне, и когда рассвело, двор уже был битком набит народом. Некоторые залезли на стены, крыши флигелей и амбаров.
Женщины и дети хором распевали наскоро сложенные частушки:
Наша ненависть крепка:
Прожила она века
Лишь с тех пор пришла отрада,
Как приехала бригада,
Хань-шестой, тебя-таки
Разорвем мы на куски!
Частушки понравились. К хору женщин и детей присоединилась молодежь, а затем и старики стали подтягивать.
За воротами зазвенели гонги и тарелки, загрохотал большой барабан.
— Ведут! Ведут! — зашумела толпа и хлынула к воротам.
У ворот образовалась давка, всем хотелось протиснуться вперед.
Хань Лао-лю конвоировали четверо бойцов отделения охраны. На всем пути от школы до усадьбы были расставлены часовые отряда самообороны. На всех сторожевых башнях помещичьего двора у бойниц находились дозорные.
Бай Юй-шань с винтовкой за плечами прохаживался по шоссе, поглядывая на башни. Он наказал дозорным неустанно следить за полями и тотчас же сообщать, если они заметят что-либо подозрительное. Управляющий Ли Цин-шань и Хань Длинная Шея бежали. Они могли предупредить Ханя-седьмого. Кто знает, быть может, Хань-седьмой налетит с бандой на деревню и сделает попытку спасти своего братца.
Вчера Бай Юй-шань вернулся домой очень поздно. Последнее время он очень похудел, осунулся, чувствовал усталость и, добравшись до кана, свалился в полном изнеможении. Нечаянно он задел локтем жену. Она приподнялась:
— А… пришел… Будешь кушать?.. Лепешки в чугунке…
— Не буду… Устал… Завтра суд над Хань Лао-лю. Ты тоже иди.
— А зачем бабам ходить? — недоуменно спросила Дасаоцза.
— Чего? — промычал Бай Юй-шань, засыпая.
— Я говорю, бабам идти зачем?
— Как зачем? Разве ты не хочешь отомстить за маленького Коу-цзы?.. — вяло отозвался он и захрапел.
— Я на собрании говорить боюсь. Скажу одно слово, а другого не подыщу…
Дасаоцза разбудила мужа на рассвете. Когда Бай Юй-шань ушел, она отправилась на собрание. У стены помещичьей усадьбы Дасаоцза увидела жену Чжао Юй-линя и других женщин и присоединилась к ним.
Когда помещика привели и поставили у стола, поднялся невообразимый шум. Чжао Юй-линь, распахнув гимнастерку и багровея от натуги, кричал:
— Не шуметь! Закройте рты! Становитесь как следует! Сегодня мы рассчитаемся с помещиком и предателем Хань Фын-ци. Настало время беднякам отомстить. Подходи по одному!
От толпы отделился молодой крестьянин. В одной руке он держал пику, в другой — палку. Крестьянин вплотную подошел к помещику, посмотрел на него долгим, ненавидящим взглядом, и, когда повернулся, все узнали Чжан Цзин-сяна.
— Хань-шестой — мой смертельный враг! Несколько лет назад я работал батраком на этом дворе. В конце года Хань Лао-лю не только не заплатил мне заработанных денег, но еще отправил отбывать трудовую повинность. Когда же я сбежал оттуда, он посадил в тюрьму мою мать. Хочу отомстить теперь за нее. Соседи! Можно его бить или нет?
