Ивлин Во - Черная беда
— Какая наглость! К сожалению, сейчас мы бессильны им помешать. Остается надеяться, что сэр Самсон заявит официальный протест.
— Мы здесь больше оставаться не можем. И на улицу выходить не можем тоже. Остается одно — подняться на крышу.
И отважные дамы, запасшись циновками, подушками, зонтиками от солнца, двумя романами легкого содержания, фотоаппаратами и остатками печенья, поспешно вскарабкались по приставной лестнице на чердак, открыли люк и, жмурясь от солнца, выбрались на крышу. Леди Милдред передала сумку с провизией мисс Тин, а затем последовала за ней. Запереть люк сверху, к сожалению, было нельзя, но зато на жестяной кровле лежали — чтобы ее не сорвало ветром — огромные валуны. Один из них дамы совместными усилиями подтащили к люку, вкатили на него, после чего, съехав по горячей жести к низкому бетонному парапету, стали устраиваться. Здесь им не грозила опасность, и вскоре они немного перевели дух и успокоились.
— Отсюда очень хорошо видно, Сара. А с этими туземцами успеем разделаться и завтра.
С крыши весь город, действительно, был как на ладони. Их взгляду открылись неровные крыши дворцовых зданий в тени высоких синих эвкалиптов; перед дворцом возвышалась еще до конца не достроенная королевская ложа, откуда император должен был наблюдать за праздничным шествием; вокруг трибуны, прибивая многоцветные флаги, раскладывая ковры и расставляя вдоль дорожки кадки с пальмами и папоротником, семенили маленькие черные фигурки. Отсюда дамы видели, как разветвляется главная улица, один ее конец шел к казармам, а другой — в христианский район города. В небо уходили купола и шпили католической, православной, армянской, англиканской, несторианской церквей, американо-баптистского и мормонского молельных домов; видны были минареты мечети, синагога и плоская белая крыша индуистского Храма змеи. Мисс Тин сделала несколько снимков.
— Не тратьте всю пленку, Сара. Сегодня предстоит еще много интересного.
Солнце стояло уже высоко, и рифленая металлическая крыша раскалилась докрасна. Обе дамы откинулись на подушки, прикрылись зелеными зонтами, пригрелись и сами не заметили, как задремали.
Начало праздничного шествия было намечено на одиннадцать утра, однако шел уже первый час дня, когда леди Милдред, внезапно пробудившись от сна и фыркнув, сказала подруге:
— Сара, по-моему, начинается.
Дамы привстали и перегнулись через парапет, испытав при этом легкое головокружение, — жара и в самом деле стояла непереносимая. Из нарастающего гула толпы вырывались характерные для местных женщин утробные выкрики. Возле королевской ложи, в четверти мили от отеля, возникло какое-то движение.
— Наверно, император приехал.
Со стороны трибуны легким галопом проскакали десятка полтора улан, загонявших людей в переулки и во дворы, однако стоило им проехать, как толпа вновь выплескивалась на улицу.
— Процессия двинется от вокзала. Смотрите, идут!
В запрудившей улицу толпе вновь поднялось волнение, но оказалось, что это опять были уланы — теперь они возвращались во дворец.
— Боюсь, что это будет продолжаться весь день, — подала голос мисс Тин. — Представляете, как мы проголодаемся.
— Верно, я уже об этом думала. Попробую спуститься вниз и поискать чего-нибудь съестного.
— Не вздумайте, Милдред. Эти нелюди способны на все.
— Ерунда! Не сидеть же здесь целый день с четырьмя сухими печеньями.
И леди Милдред, сдвинув камень, подняла крышку люка и медленно, осторожно спустилась по лестнице. Дверь в ее комнату была открыта, и, проходя мимо, она заметила, что у окна собралось уже довольно много народу. Она спустилась на первый этаж, прошла через ресторан и открыла еще одну дверь; за ней, судя по исходившим оттуда резким запахам, к которым за последние несколько недель леди Милдред уже успела привыкнуть, находилась кухня. Стоило ей приоткрыть дверь в кладовую, как оттуда с угрожающим гудением вылетела целая туча мух. На полках стояли неприкрытые тарелки с какой-то жуткой стряпней. Леди Милдред отшатнулась было, но, взяв себя в руки, стала шарить по полкам глазами. В глиняном кувшине она обнаружила маслины, рядом лежал большой кусок черствого, как камень, хлеба. Прихватив маслины и хлеб и набрав полную грудь воздуха, леди Милдред пустилась в обратный путь.
— Сара, откройте немедленно! — Раздался стук отодвигаемого камня. Зачем же вы закрыли люк? Только о себе и думаете. А если бы за мной гнались?
— Простите, Милдред. Вы совершенно правы, но вас так долго не было, что я, признаться, струсила. Знаете, дорогая, вы пропустили столько интересного.
— Что именно?
— Всего и не расскажешь. Смотрите сами.
Пришедшие в совершенное неистовство люди с громкими возгласами обступили отряд полицейских, которые, выстроившись клином и отгоняя народ бамбуковыми палками, вели сквозь толпу какого-то пожилого арестанта.
— Так, кажется, одевается местное духовенство. Что мог натворить этот бедный старик?
— Да все что угодно. Я перестала верить этим церковникам после того, как викарий… мы его так любили, он был капелланом Лиги защиты четвероногих друзей и с таким чувством говорил о них, а потом…
— Глядите, наконец-то появилась процессия!
Духовой оркестр императорской гвардии грянул азанийский гимн, и в его величественных звуках потонул возникший было конфликт. Азанийцы любили духовой оркестр и мгновенно забыли про арест своего патриарха. За гвардейцами следовали виконт и виконтесса Боз, которые, в конце концов дали согласие на участие в празднике в качестве почетных гостей. Следом, в новеньких фартучках, по четыре в ряд, шествовали девочки из приютской школы имени Амурата, учрежденной покойной императрицей для детей-сирот, чьи родители, высокопоставленные государственные деятели, стали жертвой преступного заговора. Школьницы не без труда несли громадное знамя, на изготовление которого ушло немало уроков кройки и шитья. На знамени колыхалась вышитая шелком надпись: ЖЕНЩИНАМ БУДУЩЕГО — ПУСТЫЕ КОЛЫБЕЛИ. С громкой песней бедные сиротки медленно прошествовали под балконом.
— Умно и красиво, — похвалила мисс Тин. — Боже, Милдред, какой черствый хлеб! Им гвозди забивать можно.
— Попробуйте лучше маслины. Они превосходны.
— Никогда не любила маслин. Нет, вы только посмотрите!
Вдали показался первый открытый автомобиль с установленным на нем помостом. Поначалу была предпринята попытка привлечь к празднику придворных дам; некоторые из них дрогнули, однако азанийское высшее общество еще не настолько опустилось, чтобы разрешить светским дамам выставлять себя на всеобщее обозрение из чистой благотворительности; пришлось с этой идеей расстаться и вместо жен и дочерей крупных государственных сановников прибегнуть к услугам заурядных актрис. На первом автомобиле, запряженном несколькими волами, разыгрывалась композиция на тему: место женщин в современном мире. Под навесом из разноцветной бумажной ткани на помосте восседала мадам Фифи — Фатим Бей; в одной руке она держала охотничий хлыст — символ досуга, а в другой газету, олицетворявшую образование; вокруг мадам Фифи застыли в соблазнительных позах местные красотки с пишущими машинками, теннисными ракетками, мотоциклетными очками, телефонами, туристским снаряжением и другими предметами современного обихода, выписанными из Европы по иллюстрированным каталогам. Над автомобилем развевался оранжево-зеленый флаг с вышитым на нем броским лозунгом: ЧЕРЕЗ СТЕРИЛЬНОСТЬ — К КУЛЬТУРЕ.
Вся эта остроумная затея была встречена бурей аплодисментов. В конце улицы показался следующий автомобиль, над черными макушками поплыл еще один красочный транспарант.
Но тут вдруг движение почему-то застопорилось, в гуле толпы послышались какие-то новые нотки.
— Несчастный случай?! Надеюсь, бедные волы не пострадали?! Что-то, по-видимому, стряслось в голове процессии; с балкона видно было, как из переулков выбегают какие-то люди и, продираясь сквозь толпу, пытаются остановить шествие, повернуть его вспять. Духовой оркестр сбился и замер на полуноте, а оркестранты бросились врассыпную, прикрываясь тромбонами и литаврами.
— Дайте мне ваш фотоаппарат, Сара! Скорей же! Понятия не имею, что там происходит, но я должна это сфотографировать. Черт возьми, вечно это солнце не там где надо!
— Поставьте поменьше выдержку.
— Господи, только бы на этот раз фотографии получились! А то в Кейптауне я сняла такую интересную пленку, а этот идиот на пароходе ее засветил.
Разогнав духовой оркестр, налетчики взялись за бедных сироток из приютской школы имени Амурата. Малютки и подавно не смогли оказать сопротивления вооруженным дубинками угрюмым молодым людям; как впоследствии выяснилось, это были молодчики из общества «Несторианское католическое действие». Этим атлетически сложенным юным христианам давно уже не терпелось расправиться с радикалами и евреями — главными инициаторами преобразований в стране.