Пэлем Вудхауз - Том 6. Лорд Эмсворт и другие
— Не надо, он не виноват. — Она увидела цветы и радостно взвизгнула: — Это мне?
— Вероятно.
— То есть как?
— Да, тебе.
— Спасибо!
— Ну, садись.
Когда пробка задержала машину, он приступил к делу.
— Да, насчет цветов.
— Прелесть какая!
— Возможно. Я их не посылал.
— Ты их принес, это еще лучше.
— Они вообще не от меня. Какой-то гад, П. Фробишер Пилбем.
Улыбка померкла. Сью знала, как ревнив ее Ронни.
— Да? — растерянно сказала она.
Кожура прохладной сдержанности, годами слагавшаяся в Итоне и Кембридже, с треском лопнула, и миру явился истинный Роналд Овербери Фиш.
— Это еще кто такой? — взревел он.
— Не знаю!
— А чего же он шлет цветы?
— Да, все время шлет и пишет… Ронни заскрежетал зубами.
— И ты его не знаешь?
— Одна наша девочка сказала, он издавал газету «Светские сплетни». Раньше, не сейчас.
— Сейчас он посылает цветы!
— Что я могу поделать?
— Да ты и не хочешь.
Глаза у нее сверкнули. Но, сообразив, что ее Ронни снова уподобился шестилетнему ребенку, она попыталась его отвлечь.
— Ну я же актриса! — сказала она. — Ты же не обвиняешь Лилиан Гиш,[37] что ей поклоняются.
Ронни не сдался.
— Иногда я думаю, — сказал он, — любишь ли ты меня.
— О, Ронни!
— Думаю. Кто я такой? Вот, прогорел. Мозгов нет.
— Ты такой красивый!
— Слишком розовый. Почему я не похож на… А, да! Мак говорит, вы с Хьюго не расставались.
Сью вздохнула.
— Да это раньше было, — терпеливо объяснила она. — Я люблю с ним танцевать. Неужели ты думаешь, что я могу в него влюбиться!
— А что такого?
— В Хьюго? — Она рассмеялась, как смеялась всегда, думая о мистере Кармоди.
— Он лучше меня. Не такой румяный. Играет на саксофоне.
— Господи, перестань! Я люблю тебя.
— А не Хьюго?
— Нет.
— И не Пилбема?
— Конечно, нет. Тебя.
— А! — сказал Ронни.
Человек пылкий, он мгновенно взмыл из бездны к вершинам. Туча ушла, байроническая скорбь исчезла, он улыбался.
— Знаешь, почему я спешу в Бландинг? — спросил он.
— Нет.
— Хочу дядю обработать.
— Что?
— Обработать дядю Кларенса. Как я женюсь без денег?
— Да, я понимаю… Расскажи мне про Бландинг, Ронни.
— Как это?
— Я хочу все себе представлять, когда ты там. Ронни задумался. Он не был художником слова.
— Ну, такой замок. Парки всякие, сады. Деревья. Террасы.
— А девушки?
— Моя кузина Миллисент. Дочка дяди Ланселота, он уже умер. Наши хотят, чтобы мы с ней поженились.
— Какой ужас!
— Нет, ничего. Мы оба против.
— Ну, это еще туда-сюда. А другие девушки есть?
— Больше нету. Мать познакомилась в Биаррице с одной американкой. Очень богатая, Майра Скунмейкер. Ну, мать пристала: «Ронни, почему ты не звонишь Майре? Своди ее в казино. Потанцуете». Ужас какой-то. Теперь ее ждут в замке.
— Ой!
— При чем тут «ой»?
— Нет, все-таки… Вообще-то они правы. Тебе надо жениться на девушке твоего круга.
Ронни едва не наскочил на другую машину.
— Осторожней! — вскрикнула Сью.
— А ты не говори черт знает что! Мало мне наших…
— Бедненький! Ну, прости. Но ты пойми их, кто я такая? Дочь певички из мюзик-холла. Знаешь, в розовом трико…
Ронни растерялся. Он никогда не думал об ее семье, и розовое трико его немного испугало. Он представил себе крашенную перекисью тещу, которая говорит девятому графу: «Солнышко».
— Ее звали Долли Хендерсон.
— Не слышал.
— Так это же было давно, двадцать лет назад.
— Я думал, ты из Америки.
— Папа меня увез, когда она умерла.
— А, она… э… ее нет в живых?
— Конечно.
— Какая жалость… — сказал Ронни, заметно приободрившись.
— А папа был в ирландской гвардии. Капитан какой-то.
— Красота! — закричал Ронни. — Мне-то что, хоть бы он студнем торговал, но наши…
— Ну, вряд ли.
— Нет, не говори! Он в Лондоне?
— Он умер.
— Э? О! Да… — проговорил Ронни. — Все равно, им скажем.
— Если хочешь. Но я же сама певичка.
Ронни представил себе мать, тетю Констанс — и разум подсказал ему, что она права.
— А ну их всех! — решил он. — Они думают, если человек служит в шоу, он должен плясать на столе перед пьяными маклерами.
— Как интересно! — вставила Сью. — Попробовать, что ли?
— Возьмем дядю Галли. Он полюбил одну актрису еще в средние века. И что? Отослали багажом в Южную Африку. Чушь какая-то! Надоели! Нет, пойду к дяде Кларенсу и все скажу.
— Я бы не говорила.
— Да?
— Да. Если он про меня услышит, он денег не даст. Атак — все может быть… Какой он?
— Дядя Кларенс? Он хороший, сонный такой. Помешан на цветах. Нет, сейчас у него свинья.
— Какая прелесть!
— Был бы я свиньей, он бы меня озолотил.
— Ты и так свинья.
Ронни вздрогнул. Совесть грызла его под идеально сшитой жилеткой.
— Ну, прости! Я тебя люблю, вот и ревную. Если ты мне изменишь, я… прямо не знаю, что я сделаю. Ты… это…
— Что?
— Поклянись.
— Как?
— Пока я в замке, ты ни с кем не будешь танцевать.
— Даже танцевать?
— Да.
— Хорошо.
— Особенно с Пилбемом.
— А я думала, ты скажешь: с Хьюго.
— Он в замке.
— В вашем замке?
— Да. Служит у дяди Кларенса.
— Значит, тебе будет не скучно. Хьюго, Майра, Миллисент…
— Оставь ты эту Миллисент! Если ты думаешь, что для меня существуют какие-то девушки…
Голос его стал напевным. Сью слушала и радовалась. В конце концов, день и вправду был прекрасен.
3— Кстати, — сказал Ронни, — ты себе представляешь, куда мы едем?
— В рай.
— Нет, сейчас.
— Кажется, в кафе.
— В какое? Здесь их вроде нет. Понимаешь, то, се, и я очень далеко заехал. Надо вернуться, скажем — к «Карлтону». Как тебе?
— Можно и туда.
— Или в «Ритц»?
— Куда хочешь.
— А, черт!
— В чем дело?
— Сью! У меня мысль!
— Когда-то начинать надо.
— Поедем ко мне!
— К тебе?
— Да. Там никого нет. Наш дворецкий — хороший дядька. Даст нам чаю, ничего не скажет.
— Это хорошо.
— Так поедем?
— С удовольствием. Ты мне покажешь свои детские фотографии.
Ронни покачал головой. Любому риску есть пределы.
— Нет. Никакая любовь не выдержит моего вида в матроске. В последнем классе, с Хьюго — это можно. Перед матчем.
— Вы выиграли?
— Нет. В критический момент этот идиот промазал.
— Ужас! — сказала Сью. — Может, я бы и влюбилась в Хьюго, но теперь— конец! — Она огляделась. — Совсем не знаю этих кварталов. Такие аристократические… Далеко до Норфолк-стрит?
— Следующий квартал направо.
— Ты уверен, что никого нету?
— Ни единой души.
Он был прав. Леди Констанс, строго говоря, находилась на улице. Она только что вышла. Прождав племянника полчаса, она оставила ему записку и пошла в «Кларидж», выпить чаю.
— О, Господи! — воскликнул Ронни, завидев ее. — Моя тетя!
Тетя оглядела машину холодным взором. Как она призналась Миллисент, она была старомодна и, видя своих племянников с прелестными девушками, подозревала худшее.
— Здравствуй, Роналд.
— А… э… привет, тетя Констанс.
— Ты нас не познакомишь?
Опасность обостряет разум. Достигнув цвета герани и поправив воротничок, Ронни Фиш произнес те единственные слова, которые могли предотвратить беду:
— Мисс Скунмейкер.
— Мисс Скунмейкер!
Сходство леди Констанс с драконом мгновенно исчезло. Мало того — она устыдилась, что подумала дурно о непорочном племяннике.
— Моя тетя, леди Констанс Кибл, — легко и просто сказал Ронни.
Сью была не из тех, кто бросает друга в беде. Она широко улыбнулась.
— Рада встретиться с вами, леди Констанс, — сказала она: — Леди Джулия столько про вас рассказывала.
— Значит, вы уже в Лондоне?
— Да.
— Не задержались в Париже?
— Нет.
— Когда же вы едете в Бландинг?
— О, скоро!
— Я еду сегодня. Ты отвезешь меня, Роналд?
Ронни кивнул. Теперь, когда опасность миновала, его охватила слабость.
— Приезжайте поскорее! Сады очаровательны. Мой брат так хочет вас видеть, а я собиралась выпить чаю. Не присоединитесь ко мне?
— Я бы рада, — сказала Сью, — но не могу, спешу. Мы ездили по магазинам.
— Я думала, вы все купили в Париже.
— Не совсем все.
— Ну, я вас жду в замке.
— Спасибо. Ронни, нам не пора?
— Пора, — буркнул Ронни. — Едем.
— Я так рада с вами познакомиться. Сестра столько о вас писала. Возвращайся, Роналд, отвезешь меня.
