Мор Йокаи - Черные алмазы
— Вы пророк!
— Однако, графиня, разрешите потревожить ваш возвышенный строй мысли прозаическим вопросом. Задача, за которую вы беретесь с таким воодушевлением, требует определенных материальных средств. Для ее выполнения необходимы большие доходы. Вы окажете мне доверие в таком щепетильном вопросе?
— Я богата, — отвечала графиня. — На собственные средства я приобрела дом в Пеште, сейчас его сдают внаем, и у меня есть капитал, вложенный в солидные дела.
— Дом, графиня, вы перестроите для себя. Доходному дому там теперь не место, а капитал в нынешние смутные в финансовом отношении времена лучше не трогать. Каков доход от вашего бондаварского поместья?
— Около двадцати тысяч форинтов.
— А каковы его размеры?
— Девять-десять тысяч хольдов.
— В таком случае это доход небольшой. Видимо, вы неправильно ведете хозяйство. Поместье такой величины должно давать больший доход. И для содержания дома, который вы хотите открыть, этого дохода мало. На двадцать тысяч форинтов в Пеште нельзя держать открытый салон.
Графиня была ошеломлена.
— А я думала, что это очень большие деньги.
— В деревне — большие. Но в Пеште жизнь так же дорога, как в Париже. Вам необходимо, по крайней мере, сорок тысяч форинтов годового дохода, если вы хотите открыть в Пеште салон, который будут посещать титулованные особы и аристократия духа. Графиня в замешательстве взглянула на него.
— А как это сделать?
Господин аббат, слегка выпятив губы, бесстрастно ответил:
— Это нетрудно. Надо изменить систему хозяйства: вместо того чтобы управлять имением самой, сдать его в аренду. Я в финансовых операциях не разбираюсь, но у меня есть надежные знакомые в кругах финансовой аристократии, с любым из них вы сможете посоветоваться, когда мы будем в Пеште. Во всяком случае, я могу гарантировать, что система «ферм», введенная в вашем поместье, будет давать вам сорок тысяч форинтов в год. Немного я все же разбираюсь в национальной экономике.
Графиня была заворожена его словами. Святой отец с минуты на минуту становился все более достойным любви! Он даже доход ей удвоит. Какой же это милый, приятный человек!
— Распоряжайтесь полновластно всеми моими делами! — восторженно произнесла графиня.
— Если вы поручите мне, графиня, я могу представить вам готовый договор, гарантирующий удвоение дохода. По крайней мере, — вам не придется тратиться на маклера.
Теуделинда радовалась, как ребенок. Она глядела на аббата, как на своего истинного отца. Как на олицетворение благородства, как на единственное существо, которое можно, нужно и должно любить.
Весьма вероятно, священнослужитель и заслуживал этого. …А вот что бондаварское поместье благодаря ему уплыло от одного из его владельцев — это уже совершенно определенно!
НЕПРИЯТНЫЙ ЧЕЛОВЕК
От радости графиня Теуделинда обо всем забыла. Забыла настолько, что бросилась к звонку и потянула его за шнурок.
— Что вы делаете, графиня? — изумился аббат.
— Сейчас я прикажу позвать моего управляющего.
— Но кому вы прикажете?
Только тогда графиня вспомнила, что в замке нет ни одной живой души. Лицо ее снова омрачилось.
— Это в самом деле трудная проблема, графиня, — сказал аббат. — Как выбраться из замка?
— Что вы говорите? — Графиня так слабо соображала, что никак не могла понять сложившуюся ситуацию.
— Дело в том, что, кроме нас с вами, в замке никого нет. Если я отправлюсь искать для вас кого-нибудь, кто смог бы запрячь лошадей, запаковать необходимые в дороге вещи и кому можно было бы доверить покинутый замок, то вы, графиня, на это время останетесь здесь одна.
— О, я ни за что на свете не останусь одна!
— Тогда есть другой выход. Вам придется вместе со мной идти пешком до ближайшего имения.
В окна начал хлестать дождь со снегом.
— Но ведь у меня есть лошади.
— Да, только я не сумею ни запрячь их, ни править ими.
— О, я бы вам и не позволила! Перед графиней возникла дилемма: остаться одной в замке, пока аббат сходит за помощью, или в дождь и снег отправиться с ним вместе пешком через лес и поле.
— Кто-то барабанит в ворота, — сказал вдруг аббат.
— Наверное, это управляющий, — заметила графиня. — Он узнал от прислуги, что произошло в замке, и поспешил прийти.
— Но ему никто не откроет ворот, привратница, вероятно, тоже убежала из замка.
— Да, правда. Это та старая ведьма, которая отплясывала на столе.
— Графиня, у вас нет второго ключа от ворот?
— Есть, это самый толстый ключ в связке, там на консоли. А зачем он вам?
— Я спущусь и сам открою ворота.
— Псы вас не знают и разорвут на части. Это огромные овчарки-волкодавы.
— А я окликну их по имени. Как их зовут?
— Но я же не знаю!
Какое графине было дело до столь плебейских мелочей, как клички мужицких собак?
— Делать нечего, значит, придется их пристрелить.
— Только не очень, — смешавшись, сказала графиня, подразумевая под этим, что выстрел не должен быть очень громким.
Итак, господин аббат взял револьвер и спустился во двор. Фонарь был уже не нужен, начало светать.
Будки волкодавов были поставлены у ворот таким образом, чтобы ночью, когда собаки бегали по двору на цепи, они не могли бы кусать друг друга, но зато, всякий, кто пожелал бы пройти между ними, непременно попал бы в пасть Сциллы или Харибды.
У аббата не было иного выбора: чтобы подойти к воротам пришлось пристрелить одного пса. Умудренный горькой участью своего собрата, второй волкодав забрался в будку и пропустил аббата.
Аббат Шамуэль открыл ворота и увидел перед собой мужчину, в руке у которого также был револьвер.
— Кто вы? Что вам угодно? — спросил аббат.
— А вы кто? И что вы тут делаете? — в свою очередь спросил тот.
— Я аббат Шамуэль, духовный наставник графини.
— А я Иван Беренд, сосед графини.
Господин аббат опустил оружие и более мирным тоном произнес:
— Не совсем урочное время для визита, не правда ли?
— Honny soit qui mal y pense,[56] — возразил Иван, пряча в карман пистолет. — Мое появление здесь в неурочное время объясняется тем, что ночью я получил письмо, в котором меня уведомили о переполохе в замке и о том, что мне следует поторопиться на помощь графине…
— Дело в том…
— Я знаю, в чем дело, об этом тоже сообщили в письме, поэтому я и пришел, чтобы предложить графине свои услуги. Но мне известно, что она обычно не принимает мужчин, особенно в столь ранние часы.
— Вас, она, несомненно, примет. Разрешите мне запереть ворота, привратницы в доме нет. Осторожнее, держитесь правее, слева в будке сидит еще одна собака, она может выскочить и укусить вас.
— А вторую вы пристрелили?
— Да. Вы слышали выстрел и поэтому вынули револьвер?
— Разумеется. Я не знал, кто тут во дворе стреляет.
Мужчины поднялись в покои графини. Аббат Шамуэль вошел первым.
— К нам прибыла неожиданная помощь, — сказал он. — Один из ваших соседей, Иван Беренд.
— А! — протянула графиня, недовольно поджав губы. — Неприятный человек. Атеист.
— Будь он тугом,[57] мормоном[58] или даже манихейцем,[59] сейчас он нам крайне необходим. Кто-то письмом уведомил его о вашем положении. И он хочет с вами поговорить.
— Я не желаю с ним разговаривать. Прошу вас, переговорите вместо меня вы.
— Графиня! Этот человек действительно может оказаться еретиком и ответить мне, что я ваш духовник, а не его.
— Ну, хорошо. Я выйду к нему в зал. Но прошу вас при этом присутствовать.
— Если потребуется.
Графиня закуталась в шаль и вышла в приемную, которую уже освещало восходившее солнце. Аббат Шамуэль все же счел нужным вслед за ней вынести двойной подсвечник.
Графиня холодно предложила Ивану сесть и постаралась устроиться от него подальше.
— Слушаю вас, сударь.
— Графиня! Сегодня ночью, когда я еще бодрствовал и работал, в мой дом постучали, я отворил окно, и мне передали письмо. Оно было от вашего управляющего.
— От моего управляющего? — произнесла пораженная графиня.
— Стиль письма таков, что вам не стоит его читать, графиня. Что касается содержания, то заинтересовать вас может лишь одно: управляющий сообщает, что ночью ваши слуги обоего пола и всех званий сбежали и что он следует их примеру.
— Управляющий тоже? Но почему?
— В письме он поставил меня в известность о причине, но это просто выдумка, которой он хочет прикрыть большие грехи. Мне кажется, вас обокрали, графиня.
— Меня?
— Не пугайтесь. Вас обворовали не так, как это обычно делают грабители, а как обкрадывают легковерных помещиков плуты-приказчики, прибегая к мошенничеству и прочим махинациям. Теперь жулики хотят придать своему бегству характер веселого водевиля, чтобы свет посмеялся над их проделками и наивной доверчивостью потерпевшей. По-моему, дело обстоит именно так.
