Моисей Кульбак - Зелменяне
Дядя Зиша имел когда-то дело с графом, но, быть может, это выдумка — надо еще проверить.
Это якобы произошло сразу же после женитьбы дяди Зиши. В зимний вечер к реб-зелменовскому двору подъехали со звоном бубенцов помещичьи сани, запряженные тройкой лошадей. Люди спросили часовых дел мастера. Дядю увезли тогда на две недели.
У графа посреди комнаты под стеклянным колпачком стояли огромные часы. Каждый час выходил золотой петух и кукареканьем возвещал время. Но петух перестал выходить, и графиня от огорчения заболела. Старый граф послал за часовщиком.
Дядя Зиша две недели ползал под колпаком часов, в этом стеклянном домике. У него была замечательная голова, и он в конце концов определил болезнь часов.
Настал день, и ровно в двенадцать часов дня появился петух и закукарекал.
Радость, охватившая всех в доме графа, не поддается описанию. Вечером дядю Зишу посадили вместе с князьями и французами за один стол. Дядя ничего не брал в рот, боясь трефного.
Граф опьянел и дал дяде сотню. Потом он еще больше опьянел и дал ему еще сотню. Вмешалась графиня, не то бы он, наверное, отдал ему все свое состояние.
Так что недаром потом дядя Зиша всю свою жизнь смотрел на себя как на человека в некотором роде возвышенного.
Есть еще какой-то народ — венгерцы. Это два человека с аршинами в руках и с узлами за спиной. Они торгуют скатертями. Этот народ исчез во время войны.
Знают в реб-зелменовском дворе и о цыганах. Но считают, что это скорее профессия, нежели народ.
IV Зелменовская зоологияИз живых тварей реб-зелменовскому двору известны тринадцать: лошадь, корова, коза, овца, кошка, собака, мышь, курица, гусь, утка, индюк, голубь, ворона.
О свинье ничего не знают — принципиально.
Рассказывают, что бабушка Бася когда-то держала корову, но это уже, так сказать, предание старины, а может быть, это вообще сон или небылица — надо еще выяснить. Вполне возможно, что корову бабушки Баси Зелменовы выдумали тогда, когда ели постную кашу.
Из-за курицы тетя Геся ушла из жизни.
Все же курица с ее тихим характером очень к лицу реб-зелменовскому двору, не меньше терки. Всегда где-нибудь у завалинок бродит зелменовская курица и поклевывает.
Говорят, что бабушка Бася под старость сама была похожа на курицу.
Нигде не истребляется столько мышей, как в реб-зелменовском дворе.
Дядя Ича бросает в них поленья, правда, он почему-то попадает в посуду, но зато эти мерзкие твари дрожат перед ним. Хуже обстоит дело с Хаеле дяди Юды. Увидев мышь, она забирается на стол, принимается бить себя кулаками в грудь и кричать плачущим голосом:
— Кш! Кш!
Недаром она так привязана к своей рябой кошке.
Ночью, если на пол падает хоть немного лунного света, вылезают мыши, становятся среди комнаты на задние лапки, а передними принимаются ловить жидкие лунные лучи и запихивать их себе в рот.
Говорят, что они их едят.
Ворона — это название, которое неплохо подходит для всех черных птиц.
Есть такая птичка, ее всегда встретишь на крышах реб-зелменовского двора. Эта простая серая птичка — воробей. Зелменовы смотрят на нее и не видят ее, как смотрят на воздух и не видят его. У них даже нет имени для этой пташки. Цалка как-то придумал для нее название, но никому не нужна эта птичка и никому не нужно ее название.
V Зелменовская ботаникаБереза.
VI Зелменовская филологияРечь в реб-зелменовском дворе обстоятельная и медлительная. Зелменовы жекают, то есть употребляют в своей речи «ж» вместо «з», произносят «с» там, где нужно «ш», и, наоборот, «ш» там, где нужно «с».
Зелменовы заменяют именительный падеж женского рода дательным.
По непонятным причинам Зелменовы переделали на свой лад ряд слов в языке.
Особенно поучителен тот факт, что Зелменовы вообще создают собственные слова. Эта лингвистическая деятельность прет из них с тупым упрямством. Язык — вещь заразительная, он распространяется и за пределы двора.
Большие волнения в реб-зелменовском дворе
Вот уже две недели продолжается метелица.
В сенях двери занесены снегом даже изнутри. На крыше бабушки Баси рухнула труба, а ведь, казалось, была еще совсем хорошая.
Метелица кружит над самым двором, как будто она отсюда и вырвалась, рушит прогнившие стропила и воет целыми ночами в заклеенных двойных рамах и на запорошенных снегом чердаках.
Из завирухи появляются разные люди и сообщают зелменовскому двору о всяких несчастьях.
Соня дяди Зиши больна. Какая-то девушка принесла валенки и шубу для тети Гиты и увела ее в эту вьюгу ночевать к Соне.
Ночью к дяде Иче зашел озябший еврей, кладбищенский сторож, и сообщил, что с могилы реб Зелмеле стащили надгробный камень.
Надгробье это стоило уйму денег.
Затем из города пришла весть о Бере. От этой вести веяло ледяным холодом.
Оказывается, с Берой дела плохи. Его там не то преследуют, не то бьют — точно еще не известно.
С тех пор Зелменовы сидят у запорошенных окон и высматривают в завирухе какого-нибудь человека, который смог бы им ответить на вопрос:
— Не пришел ли в эту злую непогоду конец всему реб-зелменовскому двору?
На рассвете во двор явился деревенский еврей. После долгого пути он был похож на замерзшую охапку одежды — только и всего. Еврей этот принес письмецо от дяди Юды сыну его Цалке, попросил за труды стакан воды и исчез, прежде чем успели перемолвиться с ним словом. И тут выяснилось, что дядя Юда при смерти.
Правда, в письмеце сумасбродный дядя говорил только о высоких материях, но у него проскользнуло где-то слово о тяжелой болезни. Цалел протирает стекла очков и качает головой:
— От такой болезни умирают!
Письмецо лежит у Цалела на столе. Зелменовы сквозь метелицу прорываются на минуту в дом — взглянуть хотя бы на почерк дяди Юды. Письмецо лежит на столе, и его читает каждый, кто хоть немного способен понимать возвышенные мысли.
Вот что дядя Юда пишет:
«Моему милому сыну Цалелу от его отца Юды, которого зовут также Юдой-столяром.
Простой человек в силу того, что ему не о чем говорить, говорит о простых вещах. Большие господа, баре — те говорят о благороднейших винах, об охоте на разных зверей и птиц, но философ говорит о философии, так как он вдумывается во все и выражает свои мысли об этом или просто вставляет свое слово.
И ты знай, мой милый сын: за то, что они не хотят признавать Бога, я тоже из последних сил постараюсь не признавать ничего из того, что есть у них, потому что все знают, что они в заблуждении.
Тут я уже составил целую книгу о том, что воздуха не существует. Иметь нахальство утверждать, что есть то, чего нет, могут лишь отпетые личности, и это, с Божьей помощью, мне удастся доказать своим умом.
А то, что зажигают свечу и прикрывают ее стеклянным колпаком, после чего она перестает гореть, так это же просто обман, потому как мы знаем, свеча есть мертвый предмет, и как она есть мертвый предмет, ей, стало быть, воздух не нужен, потому что воздух нужен только живым существам. Это знают все.
Так ты спросишь, мой милый сын: почему она все-таки гаснет? Так это очень просто: она задыхается, потому что возьми простую печь, в которой горят дрова, или солома, или, скажем, мякина, а не свечу — так разве нельзя затушить огонь?
И так я заглядываю вглубь, и все разбираю, и привожу тому много примеров, дабы понятно было также человеку из простонародья.
И знай, милый сын, что у меня есть много хороших идей также о других ученых вещах. Теперь я принялся всесторонне обдумывать вопрос, могут ли люди жить без царя, потому — это тоже не укладывается у меня в голове. Рассказывают, что Аристотель, самый мудрый из всех людей в мире, считал, что царь нужен.
И еще много-много очень важных мыслей, но я сокращаю мое писание по причине того, что спешу в сельсовет, к доктору. Люди считают, что я страдаю болезнью раком, но человек от болезней не застрахован.
От меня, твоего многолюбящего отца. Юда».И тогда Хаеле дяди Юды, рыдая, исторгла из себя один за другим два душераздирающих выкрика: один — о больном отце, который борется, несчастный, со смертью, второй — о своем муже Бере, который работает в милиции.
Хаеле говорит, что за его душу взялись как следует и есть опасение, что он вылетит из милиции. Оказывается, Хаеле дяди Юды вот уже несколько дней, как затаила еще одно свое огорчение.
— Бера, — говорит она, — перестал приносить мне пару ведер воды на коромысле.
Зелменовы увидели, что переживания Хаеле выше всяких человеческих сил, и положили ей компресс на голову. Тетя Малкеле принесла даже варенье:
