Луи-Фердинанд Селин - Феерия для другого раза I
– Тебе еще сюда бы конфетти!
Я имел в виду пассаж Шуазель.
– Никаких конфетти! Мне нужна печь!
Сидит в своей тележке, в дурацкой гондоле с кучей горшков между культяпками!.. Удобства, так сказать… он дергался, как в падучей, разбрызгивал краски – желтые, синие, красные!.. лужи… лужи…
– Я – палитра с красками? Правда? Похож?
– Да! Да!
– У Рембрандта не было таких красок! А у меня есть!
И тут же – в свое круглое зеркальце. Жалкое подобие, но не Рембрандта…
– Красавец!
Он и мочился прямо под себя, в тележку… даже не утруждал себя подниматься в клозет! Он ведь был совсем один! Его нужно было доставать из тележки, помогать ему, хотя бы раз в день…
– Я не ссу под себя!
Он гордился собой.
– Да уж, ты плаваешь на Трансатлантиках!*[395]
Он упрекал меня в том, что я путешествую люксом, суперлюксом!.. что я избалован жизнью, никогда и ни в чем не испытываю недостатка, в то время как он должен мочиться в штаны! Тележка его, естественно, была с дыркой… поэтому он обссыкал глину, паркет, тюбики с краской.
Он работал неистово, как истинный художник, он бы не смог вдруг прекратить писать, я так думаю! Я считаю!.. чтобы стать «единственным»! В общем-то, это было бы бедой! Вдохновение капризно, но Бог-то знает, что само оно капризов не выносит!.. Тем более, что из-за пьянства он становился все более упрямым, агрессивным! Больные печень, желудок!.. печени как таковой у него уже не было, так, что-то в этом роде!.. губка, пропитанная алкоголем! И боль даже от легких прикосновений! Но больше всего его доводили до бешенства мои разговоры о муфельной печке!.. вот это называется «человек умеет гневаться»! Он аж подпрыгивал в своей коробке! Дрожало все: тележка, туловище, гондола, колесики!
– Друг мой, я себя создам заново! Вот только найду кирпичи! Пусть кончают свои глупости! Настоящий гений – работает с глиной! Глина – гениальна сама по себе. Руки! Глина!
Но глина не простая, только такая, как нужна для него! Только! Его золотая жила! Его карьер в тупике Трене, место, о котором он никому не рассказывал… Теперь он никак не мог пробиться туда… ее залили бетоном! «Пассив»!
А сложности с кирпичами?… ну?… что за трудности?… они из Па-де-Кале, эти его кирпичи… те, которые ему так нужны! Боши захватили кирпичи! тоже! заводы!.. они захватили все! как же теперь разжечь его печь!
Да, нервная работа у художников! и уходят в забытье, небытие, загул, саморазрушение! конец!*[396] или же: водка! еще раз водка и снова водка! да, еще шампанское! шампанское!.. ведрами!.. но кто, кто пойдет ему за шампанским?… «Они забирают у нас все!»
Мне было нечего сказать! Я, мои книги! Мои предсказания! Мои отношения!.. хоть одно скептическое слово? Оп! Рохля!
– Лентяй! Сводник!..
– Ладно! Ладно! Привет!..
В дверях уже толпится народ… они загораживают проход… обожатели, любители, идиоты, светские люди, фото-модели, его модели, торговцы… Нечто подобное во всех мастерских… входят… выходят… этот вот – доносчик, вот консьержка… сплетники, задницы… светские ничтожества, алкоголики, шуточки, мусора, срань…
– Я работаю в свином корыте, Фердинанд!
Он понимает.
– Глоток белого, Жюль?
И вдруг он отказывается! Он больше не хочет вина! Он кидается в самую гущу! «Со всех ног»!.. почитатели сраные!
– Все вон!
Но их слишком много… дверь не выдерживает!.. они толкаются, разбивают себе головы!..
Спасайся, кто может! Они прыгают на стулья, на диваны… и на женщин! На голых женщин! Ну и вопли!
Он решил остаться один! В одиночестве! Ему хочется поразмышлять, вот! Его абсолютное одиночество!.. вдохновение…
Вот я рассказываю вам, описываю… прогуливаюсь с вами по его халупе… потолок достоин отдельного описания… все пейзажи вверх ногами!.. все его полотна хранятся на потолке!.. обозрение его «периодов»!..*[397] их подвесила консьержка…
– Я же, ты понимаешь, я – скульптор! Живопись делает меня несчастным!.. значимость!.. подумай! моя значимость! Я не могу жить так, мне необходимо ощущать свою значимость! ты, ты не можешь пережить мою значимость!.. ты – тараканье племя!.. мерзкое племя! Смотри! Твое место – в щели! Я тебя так и вижу, забившимся в щель! В пизде, в щели!.. плоский… шустренький такой…
Он возненавидел живопись! Остаться без глины, без печки, без всего!..
Он вымещал злобу на клиентах… мстил за себя!..
– Жюль, то, что вы делаете, весьма мило!
Мэрия «14-го июля», вся в лентах, флагах, земля обетованная…
– Это в тележку, а? Там я уже!
Палки в окно! повязки! Вопль еще большей силы!
– Грубияны! Воры! Убийцы! Принесите мне мои палки!
На полотне были раненые.
Акварелью этого не передать… он их обрызгивал! Томатным соусом!
– Я что, уже не могу создать желаемый тон?…
Пачкались пиджаки!.. пальто! Тротуар весь в радужных разводах…
– Вам остается заляпать ставни? Может быть, мне перемешать краски?
Его расшатанные, висящие косо ставни… времен Парижской коммуны…*[398] да и не только ставни!.. его комната!.. все шатается, все затхлое… каждый угол надо было украсить лентами, каждый квартал и Маки*[399] тоже… они кричат об этом со времен Коммуны… в сумме – четыре войны, четыре послевоенных периода.
– Почему вы не хотите заплатить мне за ставни!
Это не зависть, не жалюзи, не обида на то, что он вынужден торчать в своей коробке, это неистовый гнев![400]
В целом, несмотря на свое моральное уродство, Жюль… я называю его другом, и верным!.. самая ужасная старая дева, плюющаяся прокисшим ядом… его маленькое зеркальце на веревочке, он любуется собой по сто раз на дню…
– Я дряхлею, как Рембрандт!
Он себе сам травит душу.
– Дай мне рюмку!
Для таких случаев существует джин!.. один стаканчик… два стаканчика!..
– Я смотрю на себя, я себя вижу… а ты, ты не видишь ничего! Сперва я огромен… затем наоборот!.. сморщенный насквозь… горошина, я же вижу!.. Доказательство того, что настоящий художник создает себя сам!.. А ты – таракан, самый что ни есть!.. Но я тебя воссоздам, мой друг!.. удача снова повернется ко мне лицом!.. моя печь!.. живопись! Вода! Масло! Холод!.. Для кого-то ничтожно малые субстанции, но так необходимые мне!..
Действительно ничтожные субстанции!
Он издевался…
– Керамика, друг мой! Огонь!.. я рисую только для того, чтобы не запить!.. глина Творца? На колени! Адам, я создам себе Еву!.. Тебе не познать моей удачи!.. иди и скажи это бошам!.. тебе доступна гуашь… и только гуашь! Это все! Вода!
Он сурово хмурит брови…
Он писал многих Инфант…*[401] на них большой спрос… он писал их почти безногими… туловище почти вровень с полом, маленькие и горбатые… как он сам.
– Мне бы нарядиться в юбки с воланами, я бы выглядел как!.. моя гондола в юбке!
И правда, его рост… он их сотворил по своему образу и подобию…
– Посмотри на меня, я же вылитая Инфанта? Подожди, вот будет у меня печь!
Идея-фикс!.. он бы и Инфант лепил из глины!
– Это полотно еще не готово!
Потом целый месяц – «деревни с марширующими новобранцами»! тоже «огромный спрос»!.. и… «финиш велосипедистов»… иногда он впадал в задумчивость… он больше не смотрелся в зеркальце… размышлял о своих «периодах»… в частности о «периоде военных укреплений»… разглядывая свой потолок… если бы он мог промаршировать к Воротам! если бы ему отрезало ноги не просто так!.. все Ворота!.. Сен-Дени!.. Часовня!.. Отей!.. все склоны… все бастионы… «морской период»… Трепор… галька… дамба… немного видов Дьепа… учитывая потолок…
– Настенная живопись! вот что мне нужно! настенная живопись!.. Я тебе напишу такую Сикстинку! Это будет просто охренительно! Лучше, чем у Папы!
И он мне показывал класс! его руку! оп-па!
Чаще всего самыми неизбежными (роковыми, гибельными) были небольшие заказы клиентов… вы входите… а он как раз брызгается грязью… разукрашивает Мэрию… флаги, вымпелы, фонарики!.. и все это летит вам прямо в физиономию!.. на ваш костюм! Недовольство? Вы возмущаетесь?… Ригодон! Его палки! веник!
Калека, нечего сказать! он побеждал!
– На помощь! – он орет еще громче! – Развратники! Воры! Убийцы!
Он настраивает улицу против вас!
Скандал, громкий, неистовый… никаких переговоров!.. бежать! бежать! Это было отвратительно!.. абсент он впитывал, как губка, в немереных количествах, не отказывался и от красненького, как же без него!.. алкоголь заливал в себя круглые сутки!.. а сколько он вдыхал ядов!.. Лак, краски, цинк… А растворители? Ничего не соображая, он нализывался всем подряд!.. Он путал бутылки, глотал бензин вместо белого!.. Вувре![402] он не чувствовал вкуса, не ощущал отравы!.. В свое время я занимался отравлениями красителями… ни одно подопытное животное не выдерживало, дохло мгновенно, глотнув того, что пил Жюль!..
Кроме того, он грыз ногти!
– Не грызи!
Ладно! Он теребил свои ляжки, свои обрубки, которые болели… еще одна мания… фантомные боли…
