Ион Арамэ - Рассвет над волнами (сборник)
— Так что же случилось?
— Я разговаривал вчера по телефону… — Бебе вдруг запнулся под испытующим взглядом офицера и с отчаянием махнул рукой. — Не хочу вас обманывать, товарищ старший лейтенант. Это сентиментальная история. Понимаете, у меня есть девушка… И я боюсь ее потерять. Отпустите меня домой на субботу разобраться, в чем там дело…
— У нас очень много дел, Штефанеску. Потерпи несколько дней, пока закончится эта горячка. После допуска механизмов к маневрам я отпущу тебя, а сейчас не могу.
— Очень прошу вас, товарищ старший лейтенант. Поймите, если меня не будет там в субботу… Есть такие вещи, которые не терпят отлагательств.
Помощник командира пожал плечами:
— Ничем не могу помочь. В уставе предусмотрены случаи, когда дается краткосрочный отпуск: несчастье в семье, болезнь и другие исключительные ситуации…
— Это и есть исключительная ситуация, — уже ни на что не надеясь, сказал Бебе.
— Матрос остается матросом, только об отпуске и думает, — послышался за его спиной голос военного мастера.
Штефанеску резко обернулся. Ему хотелось сказать что-то грубое, обидное, но в последний момент он сдержал себя, сообразив, что может лишиться всякой надежды на отпуск.
— Докладываю, товарищ военный мастер… дело серьезное.
— Настолько серьезное, что ты нарушил устав? Товарищ старший лейтенант, матрос Штефанеску мне по команде не докладывал.
«Подумать только, вместо того чтобы сказать доброе слово, поддержать меня, он топит», — мелькнуло в голове у Бебе.
— Не доложил? Очень плохо, Штефанеску, — сказал старший лейтенант Пуку Думитреску. — Надо было вначале обратиться к своему непосредственному командиру.
— Непосредственный начальник не отпустил бы меня, даже если бы…
— Разрешение съездить домой надо сначала заслужить, — сухо оборвал его мастер.
Нуку посмотрел на часы:
— Хватит дискуссий. Я уже сказал: отпустить не могу.
— Ясно, — упавшим голосом произнес Штефанеску и, отдав честь, повернулся кругом.
Он думал о том, что ему крупно не повезло. Именно сегодня появилась возможность отпроситься в отсутствие командира, и вот… Что теперь подумает Корина?..
Бебе отправился на нос, где его товарищи уже драили палубу. Из-за якорной лебедки вышел капрал Вишою с проволочной щеткой.
— Где гуляете, достопочтенный? — ехидно поинтересовался он. — Думаешь, если стоял ночью на вахте, то не должен принимать участия в уборке?
— Оставьте меня в покое, товарищ капрал, — душа плачет.
— Ну-ка возьми эту проволочную щетку! Увидишь, как все у тебя сразу пройдет, — спокойно сказал капрал. — Ты что, хочешь, чтобы твою часть работы за тебя сделали другие?
— Об этом и речи быть не может. Не думайте, что я хочу увильнуть. Просто у меня действительно на душе тревожно.
— Давай берись за работу и забудь про свои душевные тревоги. Или ты думаешь, они бывают у тебя одного?
Штефанеску ничего не ответил. Он взял щетку и со злостью принялся драить указанное пятно на палубе. С каждым движением обида угасала, а пятно на палубе становилось все менее заметным.
— Смотри-ка, когда у тебя тревожно на душе, ты лучше работаешь, — заулыбался капрал.
Глава 11
Амалия открыла глаза и взглянула на часы. Проснулась она на четверть часа раньше, чем обычно. Посмотрела на несмятую подушку Нуку — третью ночь он не приходит домой. Она несколько раз просыпалась ночью. В первый раз ей приснилось, что вернулся Нуку. Во второй раз она действительно услышала шаги на лестнице, но это был всего-навсего сосед, живший на той же площадке, в квартире напротив. Он пил и иногда, возвращаясь домой за полночь, громко топал и ударялся о стены…
Сколько еще ночей придется вот так ждать, вздрагивая от чужих шагов на площадке? Амалию охватила злоба на свою судьбу, на Нуку за его любовь к морю, на этого аллегорического Белого Кита, который постепенно заглатывал ее мужа. Радостная весть о назначении на корабль, торжествующие нотки в его голосе в тот день ознаменовали начало тревожной жизни, смутных предчувствий угрозы спокойствию, которым она жила до сих пор. А еще раньше было общежитие, мелкие радости будней, затушевывавшие печали. Вопросы, которые она задавала себе, постоянно преследовали ее. И самым навязчивым в последние годы был один: как бы сложилась ее жизнь, если бы…
Если бы Алек был в жизни так же постоянен, как в искусстве! Стоило ему тогда, когда после получения диплома он спускался по лестнице, ни на кого не глядя, только посмотреть на нее и сказать: «Поехали со мной», — она бы ни минуту не раздумывала. Она была готова ехать с ним куда угодно — в город, в то село с белым монастырем, в какое-нибудь селение, расположенное в дельте Дуная, или в старинный городок с потемневшими от времени зданиями. Она бы поехала с ним куда угодно.
Повседневные радости и заботы, школа, покупка понравившихся вещей, небольшие вечеринки с друзьями, отпуска — все пополам, все на двоих. Как бы здорово это было! Но этого не случилось. Потом появился Нуку. Он вернул ей уверенность в себе и душевное спокойствие. Она чувствовала себя хорошо с Нуку, в школе, с подругой Дориной. Сложился круг знакомых. Продавщица из магазина «Текстильные товары» по первому слову выкладывала перед ней десятки рулонов тканей. Посещение пляжа, экскурсии во время отпуска. Но вот Нуку овладела страсть к морским путешествиям. В его жизнь ворвался Белый Кит, эта фикция, и увлек его в море. Неужели так будет продолжаться всегда?
В конце концов, это его дело, если для него море — это все, если половину всех ночей ему приятнее проводить на тесной койке в каюте на корабле. Но зачем же приносить ее в жертву своему призраку, который тянет его в море, этому абстрактному существу, плоду писательской фантазии, родившей его много лет назад? Не надо делить свою любовь между ею и морем!
Амалия встала, оделась и прошла на кухню. Вскипятила чай. Достала машинально две чашки: одну — для себя, другую — для Нуку, словно он был дома, поставила их на стол. Налила в одну чашку чаю, потом опомнилась и другую чашку убрала. Села за стол и, медленно размешивая ложечкой сахар, стала думать о своем. Чай давно остыл. Завтракать не хотелось. Мучило отсутствие Нуку. И вдруг она услышала, как он открывает дверь.
Амалия вскочила и почувствовала радость и необычайное облегчение. Он вернулся, он был здесь, вот он поставил чемодан под вешалку. Амалия подбежала к Нуку, хотела его обнять и остановилась как вкопанная:
— Что с тобой? Ты на себя не похож, тебе плохо?
— Нет, все в порядке, — устало ответил Нуку. — Просто я тридцать часов не спал.
Она сняла с его головы фуражку, помогла расстегнуть китель как нежная, любящая жена.
— Ну что, Белый Кит показался своим преследователям? — шутливо спросила она, провожая Нуку на кухню.
— Какой там Кит! — рассмеялся он. — Пеленгаторная станция. Ну и доставила же она нам хлопот. Понимаешь, полетел конденсатор усилителя…
Амалия протестующим жестом остановила его:
— Не объясняй мне, я все равно ничего не пойму. Ты же знаешь, что я в технике ни бум-бум. И не это главное. Я испугалась, увидев тебя таким усталым. Хочешь есть? Может, выпьешь чашку чая, хотя он, наверное, уже остыл.
— Тем лучше, — улыбнулся Нуку, — но вначале я приму душ. Есть не хочется. Всю ночь курил. Я тебе по телефону сказал, что выхожу в море. Все произошло неожиданно. И командира на борту не было — уехал в Бухарест на совещание. Пришлось выкручиваться самому.
— Ты же об этом мечтал.
— Да, но все выглядело не так, как в книгах. Тысячи мелочей, которые надо учесть, надо помнить. Плюс неотступно преследовавший меня вопрос: не забыл ли что-либо важное? А если я опростоволошусь?
— Такой рационалистичный человек, как ты…
— Выкрутился, — сказал Нуку.
Амалия подтолкнула его к ванной, провожая озабоченным взглядом; под глазами черные круги, щеки ввалились.
Она вернулась на кухню, приготовила завтрак и стала ждать, когда он вымоется.
Вернулся он посвежевшим.
— Не переживай, такое случается нечасто. Нагрянула внезапно инспекция из Министерства национальной обороны, только и всего. Тридцать часов быть командиром корабля в походе — знаешь, что это такое? — сказал он, застегивая банный халат вишневого цвета и садясь на стул.
— Это принесло тебе по крайней мере удовлетворение?
— Конечно! Это же у меня впервые, понимаешь? Притом специалист контролировал каждое мое действие, каждую команду, каждый маневр — как на экзамене! Это трудно объяснить словами…
Усталость как рукой сняло. Он с вдохновением рассказывал обо всем — как забыл поднять сигнальный флажок на мачте, как встретился с рыбацким судном, как у кока подгорело жаркое, а в полночь, когда появилась возможность вздремнуть часика два-три, вышла из строя пеленгаторная станция.
