Антон Чехов - Пьесы. 1889-1891
Соня. Что же вы сконфузились, Юлечка?
Юля. Мне совестно… Я… я душевно к вам расположена… Из всех вы самая лучшая… не гордая… Какой у вас миленький ситчик!
Соня. Про ситчик после… Говорите…
Юля (волнуясь). Не знаю, как это по-умному… Позвольте предложить вам… осчастливить… то есть… то есть… то есть… выходите замуж за Ленечку. (Закрывает лицо.)
Соня (вставая). Не будем говорить об этом, Юлечка… Не надо, не надо…
Входит Елена Андреевна.
6Те же и Елена Андреевна.
Елена Андреевна. Положительно деваться некуда. Оба Орловские и Жорж ходят по всем комнатам, и куда ни войдешь, везде они. Просто даже тоска берет. Что им здесь надо? Ехали бы куда-нибудь.
Юля (сквозь слезы). Здравствуйте, Елена Андреевна! (Хочет целоваться.)
Елена Андреевна. Здравствуйте, Юлечка. Простите, я не люблю часто целоваться. Соня, что отец делает?
Пауза.
Соня, что же ты мне не отвечаешь? Я спрашиваю: что отец делает?
Пауза.
Соня, отчего ты не отвечаешь?
Соня. Вам хочется знать? Идите сюда… (Отводит ее немного в сторону.) Извольте, я скажу… Слишком чисто у меня сегодня на душе, чтобы я могла говорить с вами и продолжать скрывать. Вот возьмите! (Подает письмо.) Это я нашла в саду. Юлечка, пойдемте! (Уходит с Юлей в левую дверь.)
7Елена Андреевна, потом Федор Иванович.
Елена Андреевна (одна). Что такое? Письмо Жоржа ко мне! Но чем же я виновата? О, как это резко, безбожно… У нее так чисто на душе, что она не может говорить со мной… Боже мой, так оскорблять… Голова кружится, я сейчас упаду…
Федор Иванович (выходит из левой двери и идет через сцену). Что это вы всё вздрагиваете, когда видите меня?
Пауза.
Гм… (Берет у нее из рук письмо и рвет его на клочки.) Все это вы бросьте. Вы должны думать только обо мне.
Пауза.
Елена Андреевна. Это что значит?
Федор Иванович. А это значит, что если я кого раз наметил, тому уж не вырваться из этих рук.
Елена Андреевна. Нет, это значит, что вы глупы и наглы.
Федор Иванович. Сегодня в семь с половиною часов вечера вы должны быть за садом около мостика и ждать меня… Ну-с? Больше я ничего не имею вам сказать… Итак, мой ангел, до семи с половиною часов. (Хочет взять ее за руку.)
Елена Андреевна дает ему пощечину.
Сильно сказано…
Елена Андреевна. Ступайте прочь.
Федор Иванович. Слушаю-с… (Идет и возвращается.) Я тронут… Будем рассуждать мирно. Видите ли… На этом свете я все испытал, даже уху из золотых рыбок два раза ел… Только вот еще на шарах не летал и ни разу еще у ученых профессоров жен не увозил…
Елена Андреевна. Ступайте…
Федор Иванович. Сейчас уйду… Все испытал… И столько у меня от этого наглости, что просто деваться некуда. То есть все это я к тому говорю, что если вам когда-нибудь понадобится друг или верный пес, то обратитесь ко мне… Я тронут…
Елена Андреевна. Никаких мне псов не надо… Ступайте.
Федор Иванович. Слушаю… (Растроганный.) Тем не менее все-таки я тронут… Конечно, тронут… Да… (Нерешительно уходит.)
Елена Андреевна (одна). Голова болит… Каждую ночь я вижу нехорошие сны и предчувствую что-то ужасное… Какая, однако, мерзость! Молодежь родилась и воспиталась вместе, друг с другом на «ты», всегда целуются; жить бы им в мире и в согласии, но, кажется, скоро все съедят друг друга… Леса спасает Леший, а людей некому спасать. (Идет к левой двери, но, увидав идущих навстречу Желтухина и Юлю, уходит в среднюю.)
8Желтухин и Юля.
Юля. Как мы с тобой несчастны, Ленечка, ах, как несчастны!
Желтухин. Кто же уполномочивал тебя говорить с нею? Непрошеная сваха, баба! Ты мне все дело испортила! Она подумает, что я сам не умею говорить, и… и какое мещанство! Тысячу раз говорил я, что все это надо оставить. Ничего кроме унижения и этих всяких намеков, низостей, подлостей… Старик, вероятно, догадался, что я люблю ее, и уж эксплоатирует мое чувство! Хочет, чтобы я купил у него это имение.
Юля. А сколько он просит?
Желтухин. Тссс!.. Идут…
Входят из левой двери Серебряков, Орловский и Марья Васильевна; последняя читает на ходу брошюру.
9Те же, Серебряков, Орловский и Марья Васильевна.
Орловский. Я и сам, ду́ша моя, что-то не совсем здоров. Вот уж два дня голова болит и все тело ломит…
Серебряков. Где же остальные? Не люблю я этого дома. Какой-то лабиринт. Двадцать шесть громадных комнат, разбредутся все, и никого никогда не найдешь. (Звонит.) Пригласите сюда Егора Петровича и Елену Андреевну!
Желтухин. Юля, тебе нечего делать, поди поищи Егора Петровича и Елену Андреевну.
Юля уходит.
Серебряков. С нездоровьем еще можно мириться, куда ни шло, но чего я не могу переварить, так это своего теперешнего настроения. У меня такое чувство, как будто я уже умер или с земли свалился на какую-то чужую планету.
Орловский. Оно с какой точки взглянуть…
Марья Васильевна (читая). Дайте мне карандаша… Опять противоречие! Надо отметить.
Орловский. Извольте, ваше превосходительство! (Подает карандаш и целует руку.)
Входит Войницкий.
10Те же, Войницкий, потом Елена Андреевна.
Войницкий. Я вам нужен?
Серебряков. Да, Жорж.
Войницкий. Что вам от меня угодно?
Серебряков. Вам… Что же ты сердишься?
Пауза.
Если я в чем виноват перед тобой, то извини, пожалуйста…
Войницкий. Оставь этот тон… Приступим к делу… Что тебе нужно?
Входит Елена Андреевна.
Серебряков. Вот и Леночка… Садитесь, господа.
Пауза.
Я пригласил вас, господа,[29] чтобы объявить вам, что к нам едет ревизор. Впрочем, шутки в сторону. Дело серьезное. Я, господа, собрал вас, чтобы попросить у вас помощи и совета, и, зная всегдашнюю вашу любезность, надеюсь, что получу их. Человек я ученый, книжный и всегда был чужд практической жизни. Обойтись без указаний сведущих людей я не могу и прошу тебя, Иван Иваныч, вот вас, Леонид Степаныч, и тебя, Жорж… Дело в том, что manet omnes una nox,[30] то есть все мы под богом ходим; я стар, болен и потому нахожу своевременным регулировать свои имущественные отношения постольку, поскольку они касаются моей семьи. Жизнь моя уже кончена, о себе я не думаю, но у меня молодая жена, дочь-девушка… Продолжать жить в деревне им невозможно.
Елена Андреевна. Мне все равно.
Серебряков. Мы для деревни не созданы. Жить же в городе на те средства, какие мы получаем с этого именья, невозможно. Третьего дня я продал на четыре тысячи лесу, но это мера экстраординарная, которою нельзя пользоваться ежегодно. Нужно изыскать такие меры, которые гарантировали бы нам постоянную, более или менее определенную цифру дохода. Я придумал одну такую меру и имею честь предложить ее на ваше обсуждение. Минуя детали, изложу ее в общих чертах. Наше имение дает в среднем размере не более двух процентов. Я предлагаю продать его. Если вырученные деньги мы обратим в процентные бумаги, то будем получать от четырех до пяти процентов. Я думаю, что будет даже излишек в несколько тысяч, который нам позволит купить в Финляндии небольшую дачу…
Войницкий. Постой, мне кажется, что мне изменяет мой слух. Повтори, что ты сказал…
Серебряков. Деньги обратить в процентные бумаги и купить дачу в Финляндии…
Войницкий. Не Финляндия… Ты еще что-то другое сказал.
Серебряков. Я предлагаю продать имение.
Войницкий. Вот это самое… Ты продашь имение… Превосходно, богатая идея… А куда прикажешь деваться мне со старухой матерью?
Серебряков. Все это своевременно мы обсудим… Не сразу же…
Войницкий. Постой… Очевидно, до сих пор у меня не было ни капли здравого смысла. До сих пор я имел глупость думать, что это имение принадлежит Соне. Мой покойный отец купил это имение в приданое для моей сестры. До сих пор я был наивен, понимал законы не по-турецки и думал, что именье от сестры перешло к Соне.
Серебряков. Да, имение принадлежит Соне… Кто спорит? Без согласия Сони я не решусь продать его. К тому же это я делаю для блага Сони.
