Шарль Нодье - Нодье Ш. Читайте старые книги. Книга 2
Религия и нравственность, в которых соединяются все необходимые обществу науки, должны всегда руководить малейшими движениями вашего взрослеющего ума. Но ни та, ни другая не исключают милые вымыслы гения, эти восхитительные прикрасы искусства, которые превращают учение в удовольствие.
Бог разрешил земледельцам украшать наши цветники множеством великолепных благоухающих растений с яркими головками, которые никогда не дают плодов, и все их хрупкое существование приносит лишь ту пользу, что ублажает наши чувства живостью цвета и нежностью запаха.
Таковы же и те книги, замысловатые шедевры вкуса, чувства и гармонии, которые, хотя и не дают основательной пищи уму, услаждают его, развлекая и волнуя забавными картинками и нежными эмоциями; мы познакомим вас с ними.
В самом деле, мы приложили всевозможные старания, — и это единственная наша заслуга, — дабы выбрать из прекрасных произведений французской литературы, будь то древняя или новая, отрывки, более всего способные удовлетворить, как сказал бы философ, нравственные и интеллектуальные потребности вашего пола и возраста и составить из них что-то вроде курса чтений, который уже сегодня посвятит вас, насколько это позволительно для молодых, хорошо воспитанных девушек из светского общества, к жизни в котором вас готовили, в загадочные тайны хорошего стиля и сравнительные достоинства самых прекрасных талантов.
Мы не обещаем, что выбор наш всегда будет безукоризненным, потому что в творениях человека совершенство — это всего лишь более или менее удачная попытка приблизиться к красоте и истине; попытка, при которой успех всегда относителен и зависит от возможностей творящего; но эти едва заметные различия между произведениями, скрытые от толпы, составят для вас предмет полезных раздумий и помогут вам улучшить слог, развить идеи и образовать вкус. Поучительное развлечение не менее полезно, чем работа. Все время, свободное от домашних дел и совершенствования талантов, нельзя употребить лучше, чем посвятив его чтению хорошей книги.
Итак, как я уже сказал, мудро развивая разум, мы возвышаем душу, а улучшая вкус и тренируя ум, влияем на характер и нрав.
Мне остается сказать, что мы сильно обманули бы ваше доверие (а в наши намерения не входит обманывать вас в чем бы то ни было), если бы позволили вам ожидать, что каждая страница этой книги подарит вам совершенно новое наслаждение: ничего нового нет под луной, особенно в том, что касается красоты и истины, — у бессмыслицы и уродства несколько большие возможности. В основном отрывки, из которых мы составили свой том, как драгоценную мозаику, будут в самом деле новостью для вас, и среди них многие, насколько нам известно, никогда не печатались в подобных собраниях; что же до прославленных писателей, которых мы хотели бы представить на ваш суд, наш выбор был по необходимости ограничен и мы должны были к тому же прислушаться к голосу большинства читателей, ибо только те сочинения хороши, что заслужили всеобщую любовь.
Таким образом, вы найдете здесь много отрывков, которые вы знаете наизусть, потому что ими уже давно и охотно наполняли сокровищницу вашей памяти; но мы не доставим вам огорчения, опустив их, — ведь вы наверняка любите их перечитывать. Возможно, они уже украшают несколько замечательных сборников, продающихся нарасхват, но эти сборники были составлены не для вас, а мы уже изложили вначале причины, которые заставляют нас думать, что вам недостает именно такого сборника, как наш, и поучительного и развлекательного.
Что касается лично меня, то я должен объясниться в связи с еще одним недоразумением, гораздо более серьезным и очевидным. Среди этих фрагментов, о которых я говорил до сих пор слишком общо, предлагая их вам как превосходные образцы стиля и композиции, я увы, слишком поздно заметил один, расхваливать который было бы с моей стороны нескромно, пусть даже снисходительность отцовского сердца мешала мне видеть его недостатки, так как ”родители всегда пристрастны”. Я от души прошу считать его исключением из правила, а то и вовсе не обращать на него внимания, как вы, несомненно, поступите с малой частью фрагментов вашей книги. Я без гнева и почти без сожаления отдаю его на милость вашей ручки, которая может его зачеркнуть, а может и пощадить; он включен в книгу вовсе не по моей воле и является всего лишь ни к чему не обязывающим свидетельством доброжелательной вежливости издателей, которых вы уже знаете, потому что они печатают для вас очаровательную ”Газету для молодых девушек”.
Мое имя может появиться в списке образцов хорошего языка и вкуса только в результате опечатки.
Мы долго размышляли о том, как расположить многочисленные и разнообразные материалы вашего курса чтения. До нас эти отрывки, как правило, расставляли в том порядке, который требует от литератора всего лишь немного простой логики и аккуратности. Конечно, нетрудно опубликовать речь рядом с другой речью, рассказ рядом с другим рассказом, описание рядом с другим описанием, но такой порядок, вполне пригодный для оглавления, показался нам слишком сухим для книги развлекательной. Самые нежные и приятные ощущения, если они однообразны, навевают скуку. Даже от удовольствий легко устаешь, когда они слишком похожи одни на другие, когда они не обновляются и не освежаются каким-нибудь разнообразием. Разумеется, симметрия частей целого требует для восприятия также нежности и чуткости, которые вам свойственны больше, чем нам. Это единственная работа, которую мы вам оставили.
Все эти чудеса поэзии, которые будут представлены вам, вместе и порознь похожи на цветы, с которыми мы любим их сравнивать. Исключив цветы, которые могли бы опьянить вас своими опасными запахами, мы заполнили вашу клумбу растениями разного рода — барвинок в голубых звездах соседствует здесь с примулой в золотом тюрбане, смиренным чебрецом, который смеется, плача, и величественной аквиленией; ботаник отличает их одно от другого, но все они расцветают под сенью молодой листвы, пробужденные к жизни весной.
Вам остается только составить из цветов, с возможно большим искусством и изяществом, ваши букеты и гирлянды.
От природы и от ваших матерей вы получили умение все украшать; мы всего лишь пользуемся этим.
Переплет рукописной латинской Библии из собрания короля Франциска I, с гербами Франции и Бретани и эмблемами Франциска I (саламандра) и Людовика XIII (дикобраз)
Любитель книг
Перевод О. Гринберг
Как волка ни корми, он все в лес смотрит. Эта народная мудрость, на мой взгляд, вполне применима к педанту. Есть ли что-нибудь более тяжеловесное и унылое, чем педант, претендующий на непринужденность и изящество; у меня довольно ума, чтобы отличить претерит от аориста{268}, но, вздумай я на протяжении восьми страниц блистать остроумием, вы бы посоветовали мне немедленно вернуться к моим дифтонгам.
Посему я с самого начала предупреждаю, что статья моя будет ничуть не более занимательна, чем лекция Матюрена Кордье или глава из Депотера{269}. Богу, природе и Академии угодно было ограничить мое воображение узкими пределами, коих оно не перейдет. Ваш удел счастливее моего: я не могу не писать, ибо подчиняюсь требованиям неумолимого издателя{270}, но вы вольны не читать меня. Рисунок окончен{271}, гравюра отпечатана, для полноты издания недоставало лишь длинной пустопорожней тирады. Что ж! Она перед вами — но напрасно станете вы искать в ней один из тех искусных портретов, к которым приучили вас ваши любимые авторы. Если вы надеетесь найти здесь остроумное и оригинальное изображение букиниста, то сделайте милость, отложите эту статью в сторону и последуйте совету скромного сочинителя Матье Лансберга{272}: ”Поглядите на картинку”.
Любитель книг — тип, который стоит запечатлеть, ибо все идет к тому, что вскоре он исчезнет. Книгопечатание было изобретено всего около четырех столетий назад, а книги в некоторых странах уже так расплодились, что поставили судьбу нашей старой планеты под угрозу. Цивилизация достигла самой неожиданной ступени развития — бумажного века. С тех пор как все принялись писать книги, никто не рвется их покупать. Нынешние авторы — дай им только волю — способны сами сочинить целую библиотеку.
Если считать любителя книг видом, делящимся на множество подвидов, то первое место в этом хитроумном и привередливом семействе по праву принадлежит библиофилу.
Библиофил — это человек с умом и вкусом, влюбленный в творения гения, фантазии и чувства. Он любит мысленно беседовать с великими умами, чье общество необременительно: разговор с ними можно начинать, когда захочешь, обрывать, не рискуя показаться неучтивым, и возобновлять, не боясь прослыть докучливым; от любви к далекому автору, чьи слова доносит до него искусство письма, библиофил незаметно переходит к обожанию предмета, заменяющего этого автора. Он любит книгу, как друг — портрет друга, как влюбленный — портрет возлюбленной; подобно влюбленному, он с наслаждением украшает предмет своей любви. Он никогда не простил бы себе, если бы драгоценный том, преисполнивший его душу чистейшей радостью, прозябал в нищенских лохмотьях и не был наряжен в сафьяновый или ”мраморный” переплет. Библиофил холит свои книги, как король — своих наложниц; библиотека его уже одним своим видом усладила бы взоры консулов, как мечтал Вергилий{273}.
