Николай Чебаевский - Если любишь
— Да, с Зинаидой Гавриловной мне тоже нужно поговорить.
И зоотехник направился к дому председательницы.
Аришка вся затряслась от сдерживаемого смеха. Уж больно потешным показалось то, как зоотехник без хозяйки будет вести свой «коровий» разговор с фельдшерицей, которая заводит блины. А если вдруг вернутся те дядьки с председательницей — испортит он им всю музыку. Но когда приступ душившего ее смеха миновал, Аришке взбрела в голову новая мысль: а что, если жену зоотехника подзудить? Не ждать, когда вернется председательница, а теперь вот…
Разве не подозрительным покажется бабе, что муженек ее уединился с вдовой в чужом доме? Может, пожалуй, завариться крутая каша. Тошно придется фельдшерице, да и на председательницу черная тень упадет: зачем дом свой предоставила для тайного свидания?.. Правда, жена у зоотехника не скандальная, но тут может и ее пронять. Ведь у них четверо детей, мал мала меньше, и все равно страшно будет услышать, что от такой семейки стал муженек шухарить с вдовами. Аришка бросилась к жене зоотехника.
— Знаешь, где твой-то? — запыхавшись, спросила она.
— А что случилось? — удивилась та. Не насторожилась, не переменилась в лице, а просто удивленно поглядела на раскрасневшуюся от быстрой ходьбы Аришку.
— Случилось еще или нет — это никто не знает! — отрезала Аришка, рассерженная равнодушием жены зоотехника. — Зато ясно другое: больно ты покладиста, вот муженек-то твой и начал к вдовам подсыпаться…
— Не бреши!
— А чего мне брехать! Не лень, так сходи, сама погляди — любезничает наедине с фельдшерицей у председательши.
— Неправда! — возразила женщина. Но в голосе уже прозвучала нотка тревоги.
— Сходи, сходи! Тогда и знать будешь, что правда, что нет.
— Не пойду я никуда! Сроду моды у нас такой не водилось, чтобы друг другу не доверять.
— Доверяй, да проверяй! — хохотнула Аришка. — Так-то вернее будет. А то останешься со своей четверкой у разбитого корыта.
— Да ты в уме, такое несешь? — лицо у женщины пошло пятнами.
— Кто из нас в уме, кто без ума — опять же проверить надо. — Аришка, видя, что уязвила жену зоотехника достаточно сильно, повернулась и ушла.
Через две-три минуты она с удовлетворением увидела, как растревоженная ею женщина, стыдливо озираясь, направилась к дому председательницы. Вот она открыла калитку, вот поднялась на крылечко.
Аришка, предвкушая бурную сцену, поспешила занять наблюдательную позицию на старом месте — у конторы.
Она ждала: распахнется дверь, на крыльцо вылетит, как ошпаренный, зоотехник, а за ним с бранью — супруга… Аришка заранее давилась смехом.
Но вышло вовсе не смешно.
Когда жена зоотехника открыла дверь в дом председательницы, то, как и предупреждала Аришка, увидела мужа с фельдшерицей. Они сидели за столом. А на столе, празднично накрытом, сверкала серебряной головкой бутылка шампанского.
Женщина, будто ослепленная, закрыла глаза. Потом прижала руку к груди, пошатнулась и молча упала на порог.
Муж кинулся к ней, стал поднимать, но она расслабленно повисла у него на руках. Зоотехник побелел от испуга.
Подбежала Зинаида Гавриловна, проверила пульс — его не было. Дыхания — тоже. Женщина находилась в глубоком шоковом состоянии. Требовался укол, но ни шприца, ни медикаментов под рукой. Приказав зоотехнику, даже прикрикнув на него, чтобы он не стоял ошалело, а спешил к ней за походной аптечкой, в которой есть все, что надо, Зинаида Гавриловна обернула голову женщины полотенцем, смоченным в холодной воде. А другое намочила в горячей, стала растирать грудь, делать наружный массаж сердца. Дыхание появилось, сердце заработало. Но сознание к женщине не возвращалось. Не удалось привести больную в чувство и тогда, когда зоотехник прибежал с походной аптечкой.
В это время вернулась Александра Павловна с теми мужчинами, которые увозили ее. И «газик» был использован в качестве машины скорой помощи.
Аришка, увидев, как зоотехник по-шальному вылетел из дому председательницы, прыснула сначала смехом. Но тут же почуяла что-то неладное. Никто за зоотехником не гнался, не слышалось вслед никакой ругани, а он мчался по улице что есть мочи.
Когда он побежал к дому фельдшерицы и тотчас выскочил оттуда с тем чемоданчиком, с которым Зинаида Гавриловна всегда ездила к больным, Аришка сообразила: дело худо. А когда подъехал «газик» и полуживую жену зоотехника вынесли из дому, Аришка тоже едва-едва не потеряла сознание от страха.
Жена зоотехника умерла в районной больнице, так и не придя в сознание. Это стало известно в Дымелке утром.
Четверо детей остались сиротами. И если никто не знал, отчего случился с женой зоотехника сердечный приступ, стоивший ей жизни, то Аришка-то знала это. Страх терзал ее. Ночь она еще кое-как переспала, надеясь, что в больнице с женой зоотехника отвадятся. Но когда утром по селу разнеслась весть о ее смерти, Аришка уже не в силах была оставаться со своим страхом наедине. Она бросилась за подмогой к Ивашкову.
Ивашков выслушал Аришку, расспросил, слышал ли, знает ли кто о том, как она подзуживала покойницу.
— Никто не знает, одни были! — поклялась Аришка.
— Тогда трусить тебе нечего! Если сама дурой не будешь, не растреплешь… А высунешь язык — пришьют преднамеренное убийство. И тогда… — Он сделал такой жест, будто петлю на ее шее захлестнул.
Аришка побелела.
— Да нет, я сроду не проболтаюсь. Только тебе вот…
— На меня можешь положиться. — Ивашков прошелся по избе, постоял, задумавшись, потом неожиданно сказал: — А вообще лучший вид обороны — наступление. И нам надо наступать! — Глаза у него загорелись угольями. Он взял Аришку за плечи, встряхнул. — Очухайся, баба!.. И смекни: ежели мы эту историю повернем по-своему, то и фельдшерице и председательнице будет каюк. Под суд не отдадут, так с работы непременно вышибут!
— Ой, что ты говоришь! — пролепетала Аришка.
— А то говорю, что пришла пора расквитаться.
— Да как же можно?
Ивашков сел рядом с Аришкой, взял за локоть.
— Слушай да на ус мотай…
И он выложил такой план. Надо написать районному начальству, что фельдшерица давно подманивала зоотехника, а председательница способствовала ей в этом. Даже квартиру свою предоставила для свиданий. Факты налицо: у нее в доме встретились наедине фельдшерица с зоотехником, а жена этого олуха от ревности без чувств грохнулась на порог, потом отдала богу душу. Остальное — недоказуемо.
— Так что для нас, может, лучше, что так все обернулось, — заключил пасечник.
— Ой, неладно как-то ты говоришь, — пробормотала Аришка. — Ведь баба-то умерла. Дети сиротами остались.
— Мертвые — мертвы, им больше ничего не надо, — безжалостно сказал Ивашков. — А у сирот еще остался отец, покряхтит, да вырастит. Наше дело иное: пошатнулись они, так надо пихнуть, чтобы не устояли.
Аришка глядела на Ивашкова в ужасе. До сих пор она считала пасечника не только умным, но и добрым человеком. Не раз он, не скупясь, отделял ей от выручки, полученной при реализации «божьих даров», больше, чем полагается. Не раз выступал против всяких ссор, убеждал «калинников» жить дружнее. Нечего греха таить, когда Куренков убрался из Дымелки, Аришка стала строить свои расчеты на Ивашкова. Да и он тоже не прочь был установить с ней более близкие отношения.
А теперь вот Аришка вдруг увидела: пасечник вовсе бессердечный, страшный человек. При надобности кого угодно растопчет, не пожалеет.
Аришке стало еще страшнее, она вся оцепенела. И, может быть, впервые в жизни в голове у нее пронеслась мысль, что попала она в стаю к хищникам. Евсей тоже не лучше пасечника. Да и она сама стала зверюгой, хотя могла бы…
Что она могла бы — в мыслях не прояснилось, потому что Ивашков прицыкнул на нее:
— Не трясись!.. От тебя требуется всего-навсего одно: подтвердить, что видела, как зоотехник уединился с фельдшерицей, как женушка его отправилась в дом председательницы. И больше ты ничего не знаешь!.. Запомнила? Больше ничего!.. Все остальное тебя не касается.
Ивашков опять пружинисто прошелся по избе, потом грохнул кулаком по столу:
— Решено. Идем в атаку!
Неделю спустя в Дымелку приехали главный врач района, прокурор и председатель райисполкома. Это была комиссия, которая должна была на месте разбирать жалобу Ивашкова на недостойное поведение колхозных коммунистов — фельдшерицы, зоотехника, председательницы.
В правление пригласили и жалобщика и свидетельницу — Аришку. Аришка не хотела идти, настаивала, чтобы разбирались без нее, но Ивашков пригрозил ей: если будет упрямиться или, хуже того, скажет лишнее — тюрьмы ей не миновать. И она пошла.
— Так вы подтверждаете, что зоотехник находился в доме председателя колхоза наедине с фельдшером Ореховой?
— Подтверждаю… Слышала — именины хотели праздновать. А больше ничего не знаю. Не знаю, не знаю! — затряслась Аришка.
