Луиза Мэй Олкотт - Хорошие жены
— Вы часто говорите, что хотели бы иметь библиотеку. Я дарю одну, так как под этой крышкой (он имел в виду обложку) много книг в одной. Читайте Шекспира внимательно, и он очень поможет вам. Исследование характеров, которое вы найдете в этой книге, научит вас читать их в жизни и изображать вашим пером.
Я горячо поблагодарила и теперь говорю «моя библиотека», словно у меня сотня томов. Я и не знала прежде, как много можно найти в пьесах Шекспира, потому что не было рядом никакого Баэра, чтобы мне это объяснить. И не смейтесь над его ужасным именем; оно произносится не Веаr или Вееr, а что-то среднее, как только немцы могут произнести. Я рада, что вам обеим понравилось все, рассказанное о нем в моих письмах, и надеюсь, что вы когда-нибудь сможете с ним познакомиться. Маме понравится его доброе сердце, а папе умная голова. Я восхищена и тем и другим и чувствую, что обрела сокровище в моем новом «друге Фридрихе Баэре».
Денег у меня немного, и, не зная, что он любит, я просто купила несколько мелочей и разложила в его комнате, чтобы он нашел их неожиданно для себя. Они были полезные, красивые или забавные, — новый чернильный прибор, вазочка для его цветка — у него всегда стоит цветок или зеленая веточка в стакане для оживления обстановки, как он говорит, — и прихватка для кочерги, чтобы ему не приходилось каждый раз сжигать то, что Эми называет muchoir[42].
Я сшила ее, взяв за образец те, что придумала и делает Бесс, — большая бабочка с толстым тельцем, черно-желтыми крыльями, вышитыми шерстью усиками и глазами-бусинками. Она очень пришлась ему по вкусу, и он поставил ее на каминную полку как предмет украшения — так что этот подарок все же оказался неудачным. Хоть он и беден, но на Рождество не забыл ни служанки, ни ребенка в доме, и ни одна душа, от прачки-француженки до мисс Нортон, не забыла о нем. Я так этому рада.
В канун Нового года в пансионе устроили маскарад. Я не хотела идти — не было костюма. Но в последнюю минуту миссис Кирк вспомнила про свое старое парчовое платье, а мисс Нортон одолжила мне кружева и перья, так что я нарядилась в миссис Малапроп[43] и вышла в зал в маске. Никто не узнал меня, так как я изменила голос, да никто и не подозревал, что молчаливая, чопорная мисс Марч (они думали, что я очень высокомерная и холодная — большинство из них, — и такая я и есть с самонадеянными ничтожествами) может нарядиться, и танцевать, и изрекать «прелестные замысловатые эпитафии, словно аллегория на берегах Нила»[44]. Мне было очень весело, а когда мы все сняли маски, было забавно видеть, как они уставились на меня. Я слышала, как один молодой человек говорил другому, что я, вероятно, актриса; да, да, ему кажется, что он видел меня в одном из небольших театров. Мег понравится эта шутка. Мистер Баэр изображал ткача Основу, а Тина, настоящая маленькая фея у него на руках, — Титанию[45]. Смотреть, как они танцуют, было одно удовольствие — «прямо пейзаж», если употребить «теддиизм».
Так что я все же встретила Новый год очень весело, а потом, уже в моей комнате, размышляя о прошедшем годе, я пришла к ощущению, что кое-чего добилась, несмотря на мои многочисленные неудачи, так как теперь я всегда бодра, работаю с охотой и больше, чем прежде, интересуюсь другими людьми — и все это приносит удовлетворение. Благослови вас всех Господь!
Всегда ваша любящая Джо.
Глава 11
Друг
Хотя Джо была очень довольна новым приятным кругом общения и очень занята каждодневной работой, которой добывала свой хлеб насущный — сладкий, ибо не даровой, — она по-прежнему находила время для занятий литературой. Цель, которую она поставила себе, была вполне естественной для бедной и честолюбивой девушки, но средства, выбранные ею для достижения этой цели, были не лучшими. Она видела, что деньги приносят материальные блага: поэтому она решила добиться денег и благ — не для себя одной, но для тех, кого любила больше, чем себя.
Мечта обеспечить удобства семье, дать Бесс все, что ей хочется — от земляники зимой до рояля в ее спальне, самой отправиться за границу и всегда иметь больше чем достаточно, так, чтобы она могла позволить себе роскошь заняться благотворительностью, — эта мечта многие годы оставалась самым заветным воздушным замком Джо. Путь к этому замку, пусть долгий и нелегкий, открыло участие в конкурсе на лучшую сенсационную историю. Но катастрофа, постигшая ее роман, на время лишила ее уверенности в себе, ибо общественное мнение — великан, который напугал и более мужественных мальчиков с пальчик, взбирающихся на более высокие бобовые стебельки, чем ее. Как этот бессмертный литературный герой, она немного отдохнула после первой попытки, результатом которой в сказке, если я правильно помню, было падение и получение наименее ценного из сокровищ великана. Но воля, побуждавшая мальчика с пальчик «встать опять и попытаться еще раз», была столь же сильна и в Джо, и теперь она карабкалась с теневой стороны и завоевала больше трофеев, но едва не потеряла то, что гораздо более ценно, чем любое богатство. Она принялась писать сенсационные истории, ибо в то «мрачное средневековье» даже во всех отношениях безупречная Америка зачитывалась всяким вздором. Джо ни с кем не советовалась, но состряпала «захватывающую историю» и сама смело понесла ее мистеру Дэшвуду, редактору «Еженедельного землетрясения». Она никогда не читала «SartorResartus»[46], но женское чутье говорило ей, что на многих одежда оказывает влияние более мощное, чем ценности характера или магия манер. Так что она надела свое лучшее платье, постаралась убедить себя, что не волнуется и не нервничает, смело преодолела два марша темной и грязной лестницы и оказалась в неприбранной комнате, облаке сигарного дыма и обществе трех джентльменов, сидевших задрав ноги выше своих шляп, которых ни один из них не потрудился снять при ее появлении. Несколько обескураженная таким приемом, Джо замялась на пороге, пробормотав в большом смущении:
— Извините, я ищу редакцию «Еженедельного землетрясения». Я хотела бы видеть мистера Дэшвуда.
Задранная выше всех пара каблуков опустилась, вверх поднялся самый прокуренный джентльмен и, заботливо и нежно сжимая в пальцах сигару, выдвинулся вперед с кивком и взглядом, не выражавшим ничего, кроме сна. Чувствуя, что должна пройти через это испытание, Джо подала ему свою рукопись и, краснея с каждым словом все гуще, выдавила из себя по частям маленькую речь, заботливо приготовленную для такого случая:
— Моя подруга попросила меня предложить вам… рассказ… просто для пробы… хотела бы ваше мнение… будет рада написать еще, если это подойдет.
Пока она краснела и бормотала, мистер Дэшвуд, взяв рукопись, переворачивал страницы двумя довольно грязными пальцами и окидывал критическим взглядом аккуратно написанный текст.
— Не первая попытка, я полагаю? — проронил он, отметив, что страницы пронумерованы, исписаны только с одной стороны и рукопись не перевязана ленточкой — верный признак новичка.
— Нет, сэр. У нее есть опыт, и она получила приз за рассказ в «Бларнистоунском знамени».
— О, вот как? — И мистер Дэшвуд окинул Джо быстрым взглядом, который, казалось, отметил все, что на ней было, — от кокардки на шляпе до пуговиц на ботинках. — Что ж, можете оставить, если хотите. Такого рода вещей мы сейчас имеем на руках больше, чем можем пристроить, но я пробегу глазами на досуге и дам вам ответ на следующей неделе.
Нет, Джо не хотелось оставлять рукопись, так как мистер Дэшвуд совсем не понравился ей; но в сложившихся обстоятельствах ей не оставалось ничего, как только поклониться и уйти, приняв особенно высокомерный и достойный вид, что она обычно делала, когда была уязвлена или сконфужена. В этот момент было и то и другое, так как понимающий взгляд, которым обменялись джентльмены, явно свидетельствовал, что ее выдумка насчет «моей подруги» рассматривалась как хорошая шутка, а смех, вызванный каким-то замечанием редактора, закрывшего за ней дверь, довершил ее растерянность. Почти окончательно решив никогда не возвращаться, она пошла домой и дала выход своему раздражению в усердном шитье передников, а через час-другой успокоилась настолько, что могла посмеяться над всей сценкой, и стала с нетерпением ожидать следующей недели.
Когда она пришла снова, мистер Дэшвуд был один, чему она обрадовалась; мистер Дэшвуд был далеко не таким сонным, как в прошлый раз, что было приятно; и мистер Дэшвуд не был так глубоко поглощен своей сигарой, чтобы забыть о своих манерах, — так что их вторая встреча вызвала у Джо более положительные чувства.
— Мы возьмем это (редакторы никогда не говорят «я»), если вы не возражаете против некоторых изменений. Слишком длинно, но если исключить пассажи, которые я отметил, будет как раз подходящей длины, — сказал он деловым тоном.
