KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Чарльз Диккенс - Большие надежды

Чарльз Диккенс - Большие надежды

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Чарльз Диккенс, "Большие надежды" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Если бы я мог втянуться в эту жизнь, — сказал я, пучками выдирая из земли короткую траву, подобно тому как некогда вырывал вместе с собственными волосами свои оскорбленные чувства и вколачивал их ногой в стену пивоварни, — если бы я мог втянуться в эту жизнь и любить кузницу хоть наполовину так, как любил ее в детстве, конечно, мне было бы гораздо легче. Тогда нам с тобой и с Джо нечего было бы и желать, а как кончился бы мой срок, Джо принял бы меня в товарищи, а там — кто знает? — я мог бы даже посвататься к тебе, и в одно прекрасное воскресенье мы сидели бы с тобой вот здесь, на берегу, совсем не так, как сейчас. Для тебя я ведь был бы достаточно хорош, а, Бидди?

Бидди вздохнула, глядя на скользящие по реке паруса, и ответила:

— Да, я не особенно разборчивая.

Это прозвучало не очень лестно, но я знал, что она не хотела меня обидеть.

— А вместо этого, — продолжал я, покусывая сорванные травинки, — смотри, какой я стал — беспокойный, недовольный. И ведь меня нисколько не огорчало бы, что я такой грубый и обыкновенный, если бы мне этого не сказали!

Бидди быстро повернулась ко мне и посмотрела на меня гораздо внимательнее, чем только что смотрела на проходящие корабли.

— Это неправда, и к тому же очень невежливо, — заметила она, снова устремляя взгляд на корабли. — Кто это тебе сказал?

Я смутился, потому что сгоряча не сообразил, куда может привести этот разговор. Однако отступать было поздно, и я ответил:

— Та красавица девочка, что жила у мисс Хэвишем, а она красивее всех на свете, и я не могу ее забыть, и из-за нее я и хочу стать джентльменом. — Покончив с этим несуразным признанием, я принялся швырять выдранные пучки травы в реку, словно был не прочь и сам последовать за ними.

— Ты хочешь стать джентльменом, чтобы досадить ей или чтобы добиться ее? — помолчав, спокойно спросила Бидди.

— Не знаю, — ответил я хмуро.

— Потому что если ты хочешь ей досадить, — продолжала Бидди, — так, по-моему (хотя тебе, конечно, виднее), лучше и достойнее было бы не обращать на ее слова никакого внимания. А если ты хочешь добиться ее, так, по-моему (хотя тебе, конечно, виднее), она того не стоит.

Не это ли самое я твердил себе десятки раз? Не это ли было мне и сейчас яснее ясного? Но как мог я, жалкий, одураченный деревенский парнишка, избежать той удивительной непоследовательности, от которой не свободны и лучшие и умнейшие из мужчин?

— Все это может быть и так, — сказал я Бидди, — но я не могу ее забыть.

С этими словами я растянулся ничком на траве, вцепился обеими руками себе в волосы и хорошенько рванул их, отлично понимая, как безумна и нелепа бессмысленная мечта, владевшая моим сердцем, и готовый признать, что поделом было бы моей голове, если бы я приподнял ее за волосы и шмякнул о прибрежную гальку, — вот, мол, тебе за то, что досталась такому идиоту!

Бидди была очень неглупая девушка, — она больше не старалась меня образумить. Своей рукою — а у нее была нежная рука, хоть и загрубевшая от работы, — она одну за другой вытащила мои руки из несчастной моей шевелюры. Потом ласково похлопала меня по плечу, и я поплакал немножко, уткнувшись лицом в рукав — точь-в-точь как тогда, во дворе пивоварни, — смутно чувствуя, что я жестоко обижен кем-то или, может быть, всеми.

— Чему я рада, — сказала Бидди, — так это тому, что ты мне доверился, Пип. И еще я рада, что ты знаешь, как смело можешь на меня положиться, — я твою тайну сохраню, не обману твоего доверия. Если бы твоя первая учительница (такая беспомощная, Пип, ей бы в ту пору только самой учиться!) могла и сейчас тебя учить, она, кажется, знает, какой урок задала бы тебе. Но это был бы трудный урок, а ты и так уже обогнал ее, значит не стоит и говорить. — И, подарив меня тихим вздохом, Бидди поднялась и сказала совсем другим голосом, свежим и звонким: — Ну как, пройдемся еще немного, или пора домой?

— Бидди! — воскликнул я и, вскочив на ноги, обнял ее и поцеловал. — Я всегда буду тебе все говорить.

— Пока не станешь джентльменом, — сказала Бидди.

— Ты же знаешь, что этого не будет, а значит — всегда. Положим, мне и не надо тебе ничего говорить, ты знаешь столько же, сколько я, — я уже сказал это тебе тогда вечером, помнишь?

— Да! — промолвила Бидди тихо, почти шепотом, следя глазами за белым парусом. А потом повторила тем же свежим, звонким голоском: — Пройдемся еще немного, или пора домой?

Я решил, что мы пройдемся еще немного, и мы пошли, между тем как на смену летнему дню спустился летний вечер, и кругом было чудно-красиво. Мне уже начало казаться, что, может быть, гораздо правильнее и здоровее жить так, как я теперь живу, чем при свете свечей играть в дурачки в комнате с остановившимися часами и сносить презрение Эстеллы. Я подумал, как хорошо было бы выкинуть ее из головы заодно со всеми прочими моими воспоминаниями и бреднями и вложить всю душу в работу, успокоившись на том, что от добра добра не ищут. Я спрашивал себя, не очевидно ли, что, будь сейчас рядом со мной не Бидди, а Эстелла, она уж постаралась бы растравить и разобидеть меня. Я не мог не признать, что так оно, безусловно, и было бы, и я сказал себе: «Пип, какой же ты после этого дурак!»

Мы всласть наговорились во время этой прогулки, и ни на одно слово, сказанное Бидди, я не мог бы возразить. Бидди никогда не язвила, не капризничала, не менялась со дня на день; терзать меня ей было бы только тяжело, а отнюдь не приятно; она охотнее причинила бы боль себе, нежели мне. Так почему же, почему я не мог решительно предпочесть ее Эстелле?

— Ах, Бидди, — сказал я, когда мы уже возвращались домой, — хорошо бы ты могла меня излечить!

— Хорошо бы! — сказала Бидди.

— Вот если бы мне удалось в тебя влюбиться… ничего, что я говорю так откровенно? Ведь мы с тобой старые друзья.

— Ну конечно ничего, — сказала Бидди. — Ты обо мне не беспокойся.

— Если бы только мне это удалось, все было бы хорошо.

— Но как раз это тебе не удастся, — сказала Бидди.

В тот вечер это представлялось мне не столь невероятным, как могло бы показаться, скажем, накануне. Я пробормотал, что не вполне уверен. Но Бидди сказала, что она-то уверена, и тон ее не допускал возражений.

В глубине души я и сам так считал, но ее убежденность все же резнула меня.

Не доходя до кладбища, мы спустились с дамбы и задержались у шлюза, где нужно было перелезать через изгородь. И вдруг не то из-за шлюза, не то из камышей, не то из тины (что вполне соответствовало бы его болотной натуре) перед нами появился старый Орлик.

— ЗдорОво! — буркнул он. — Куда это вы так дружно направляетесь?

— Куда бы нам еще направляться, как не домой?

— Ну так я провожу вас, шут меня покорябай, — сказал он.

Призывать на себя эту кару вошло у него в привычку. Сколько я понимаю, он не вкладывал в слово «покорябать» никакого значения, а видел в нем, так же как в своем выдуманном имени, лишь какое-то оскорбление, какую-то туманную, но свирепую угрозу. В детстве мне представлялось, что, вздумай он покорябать меня, он бы сделал это острым, ржавым крючком.

Бидди, которая вовсе не жаждала его общества, шепнула мне: «Не надо, чтобы он с нами шел, я его не люблю». Так как я и сам его не любил, я взял на себя смелость сказать, что мы очень ему благодарны, но в провожатых не нуждаемся. В ответ на это он разразился хохотом и отстал от нас, но потом побрел следом за нами, на некотором расстоянии.

Мне стало любопытно, не подозревает ли его Бидди в причастности к бесчеловечному нападению на мою сестру, о котором та была бессильна что-либо рассказать, и я спросил, почему она его не любит.

— Почему? — Она оглянулась через плечо на медленно бредущую за нами фигуру. — Потому что мне кажется… мне кажется, я ему нравлюсь.

— Он тебе это когда-нибудь говорил? — спросил я возмущенно.

— Нет, — сказала Бидди, снова оглядываясь через плечо, — он никогда этого не говорил; но он так и егозит передо мной, чуть только попадется мне на глаза.

Несмотря на всю новизну и своеобразие такого проявления нежных чувств, я не усомнился, что истолковано оно правильно. И очень разгневался, — как смеет старый Орлик восхищаться Бидди? — так разгневался, словно он мне самому нанес оскорбление.

— Но тебе-то ведь это безразлично, — спокойно сказала Бидди.

— Да, Бидди, мне это безразлично; просто мне это не нравится; я этого не одобряю.

— Я тоже, — сказала Бидди. — Впрочем, тебе и это безразлично.

— Совершенно верно, — подтвердил я, — но позволь сказать тебе, Бидди, что я был бы о тебе очень невысокого мнения, если бы он перед тобой егозил с твоего согласия.

После этого дня я стал следить за Орликом, и всякий раз, как ему представлялась возможность поегозить перед Бидди, вставал между ними, чтобы заслонить от нее это зрелище. Непонятное пристрастие, которое возымела к Орлику моя сестра, упрочило его положение в кузнице, иначе я бы, вероятно, уговорил Джо рассчитать его. Он как нельзя лучше догадывался о моих добрых намерениях и платил мне той же монетой, в чем я впоследствии имел случай убедиться.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*