Эльза Триоле - Розы в кредит
– Теперь мой сынишка на продленном дне, он и завтракает в школе, только ночует дома. Как быть женщине, которая работает не покладая рук? Ах, не везет мне с мужчинами!
– Может быть, дело вовсе не в невезении, а в неудачном выборе?
Почему, однако, он так резко говорит с этой девицей? Сама виновата, не кокетничала бы своими несчастьями. Нечего было спать с немцем или с немцами. В этой женщине чувствовалась какая-то подленькая готовность, которая коробила Даниеля. У проституток тоже часто бывают дети, не из-за чего тут впадать в сентиментальность. К тому же Жинетта вовсе на него и не обиделась:
– Вы думаете, что можно выбирать? Когда в первый раз не повезет, неудача преследует вас всю жизнь. А тут еще ребенок… Время уходит, а потом все мужчины оказываются занятыми. Как вы…
Она явно перебарщивала, незачем было изображать влюбленность, оставаясь с ним наедине, это уже переставало быть игрой.
– Идем, – сказал Даниель, – выпьем по стаканчику.
Мартина – прекрасная хозяйка: на серванте стояли напитки, и так как время было уже позднее и пора было подумать об ужине, то и холодное мясо… чудесные маленькие колбаски… Правда, не хватало льда: Мартина заказала лед к обеду, но он давно уже растаял. Если хочешь принимать гостей как следует, необходим холодильник.
Жинетта попыталась заставить Даниеля танцевать. Напрасный труд! Мужья не умеют танцевать – это закон. После нее пробовали все остальные женщины, и тоже безуспешно! Как Даниель ни защищался и сколько он ни уверял, что женитьба тут ни при чем, что он приходится мужем только Мартине, а по отношению к другим может быть кем угодно, факт оставался фактом: он был женат и не умел танцевать. Друг Денизы танцевал идеально, он вел партнершу в слоу так же уверенно, как водил машину на скорости 140 км в час. Пьер Женеск умел не столько танцевать, сколько нежно прижимать к себе партнершу; уж не променяет ли он с удовольствием роль танцора на роль мужа?
Даниель совсем выдохся. После бессонных ночей перед экзаменами эта приятная вечеринка его доконала. Немного пьяный и потому всем довольный, он засыпал на ходу.
– Знаете ли, дамы, что вы мне напоминаете? – воскликнул он, чтобы встряхнуться. – Пластмассу – новую, свежую, самых нежных оттенков.
Никто не обиделся, все находили мужа Мартины очень, очень забавным. Такой выдумщик…
Когда гости ушли, Мартина принялась мыть посуду и все приводить в порядок. Она возилась бесконечно долго. До чего неутомима! Даниель крепко спал, когда Мартина легла рядом с ним, как обычно тщательно помывшись, хотя рассвет уже проникал через окна, еще не защищенные ни ставнями, ни занавесками. Скольких вещей не хватает в этой квартире! Мартина пыталась было помечтать о шторах, но тут же заснула. Утреннее солнце бросало розовые блики на белые стены новых домов, балконы-лоджии опять заиграли всеми цветами – ярко-синим, красным, желтым… электрические провода заблестели, и совсем легко было забыть, как смертельно опасен паук, раскинувший эту сеть. Строящийся город выглядел весело, обещал так много.
Даниель уезжал на ферму: ему необходим был отдых, а затем и труд. «Производственный стаж» он будет проходить на плантации у своего отца. Мартина не могла его сопровождать, она не возьмет отпуска, а останется в «Институте красоты», чтобы получить двойное жалованье… ей нужны были деньги для следующего взноса за комбинированный гарнитур. Ужасно грустно расставаться, но другого выхода нет.
XVIII. Священное царство природы
Ферма была всего в каких-нибудь восьмидесяти километрах от Парижа. Дел там у Даниеля по горло, настала страдная пора прививок; все же он находил время съездить в Париж, провести ночь с Мартиной. Снова любовь урывками – Даниель торопился вернуться на ферму, Мартина спешила в «Институт красоты».
Предположения Мартины оказались правильными: отец Даниеля и не думал платить своему сыну. Члены семьи были бесплатной рабочей силой, Даниель терпел месяц, два, потом у него с отцом состоялся разговор, и он объявил, что уедет, как только найдет себе место. Выбор у него богатый: его привлекала научная работа по генетике, но ему предлагали также заняться и практическими опытами по паразитологии. Он мог также получить место научного консультанта в одном из сельских округов… Словом…
– Мне надоело жить на содержании у Мартины, – сказал он, шагая рядом с отцом среди розовых кустов.
Работники уже ушли. Чувствовалось приближение ночи, заходящее солнце не ослепляло, оно светило неярким, приглушенным светом; было видно далеко-далеко, до самого горизонта, где угадывалась деревенская колокольня.
– Мне непонятно, – продолжал Даниель, – почему Мартина должна оплачивать твоих садоводов…
Мсье Донель с любопытством взглянул на Даниеля;
– А твоя стипендия на время стажировки?
– Не хватало еще, чтобы я платил за право работать на тебя!
Мсье Донель громко расхохотался.
– Ну ладно, ладно… Я скажу Доминике, чтобы она ежемесячно посылала Мартине определенную сумму, и в смысле финансов больше мы о ней говорить не будем.
Это значило – никаких экстренных расходов. Но ежемесячная сумма оказалась приличной.
– Ты видишь, как я тобой дорожу, – сказал мсье Донель в заключение. Больше того, предупреждаю тебя, что твой двоюродный брат Бернар опять намерен подложить тебе свинью. А я хочу, чтобы ты оставался здесь, Даниель, сын мой. Как ты думаешь… скрещивание… с… увеличит цветоносность?[9] Что говорит наука по этому поводу?
Он остановил на Даниеле свой простодушный взгляд, а тот ответил ему точно таким же взглядом. Они продолжали прогулку. В этот сумеречный час запах роз доносился до них, как откровение.
В комнате над кухней, где в прошлом году они жили с Мартиной, Даниель зарылся с головой в книги. Он работал допоздна каждую ночь и, ложась спать, все еще продолжал размышлять о прочитанном. Эти бессонные ночи не были ему в тягость. Все зародившиеся у него мысли ночью, в постели, у распахнутого окна, всегда приобретали особую ясность, упорядоченность. Научное вдохновение обычно посещало его именно здесь, где каждый ночной шорох был ему знаком с детства, так же как усыпанное звездами небо, на которое он смотрел в темноте широко открытыми глазами. В эту ночь, после разговора с отцом, он думал о Мартине… Скоро два часа, она уже спит. Маленькая девочка-пропадавшая-в-лесах, смелая девочка, совсем одна в Париже… Даниель зажег свет, аккуратно, чтобы доставить удовольствие Мартине, вытряхнул пепел из трубки в пепельницу, снова погасил свет. Ему было не по себе, но этими словами выражено далеко не все. Они не объясняют, почему у него так тяжело на душе. Его состояние являлось результатом ряда причин, их можно было бы перечислить, однако самое зловредное все равно ускользнет, останется в тени и исподтишка будет точить Даниеля, вызывая в нем то самое состояние, которое столь трудно описать. Но, может быть, вы уже сами представили себе это состояние? Недовольный собой, как будто в чем-то повинный, встревоженный Даниель вдруг решил не ездить в Париж по крайней мере месяц. Если Мартина захочет его повидать, она может приехать на ферму в любую из суббот и остаться до понедельника. Но она предпочитает комфорт его объятиям. Оскорбленный, мрачный Даниель не находил забвения в ночном покое, сон бежал от него. Подумать только: отсутствие ванны на ферме играет решающую роль в его семейной жизни. Мартина все-таки не совсем нормальна! Истязать себя работой лишь для того, чтобы купить комбинированный гарнитур. При всей своей рассеянности Даниель был поражен этим гарнитуром больше, чем если бы внезапно обнаружил в квартире Мартины голозадую обезьяну, черт их знает, как они там называются. Этот комбинированный гарнитур раздражал его всякий раз, когда он приезжал к Мартине. У Мартины плохой вкус – это еще полбеды… Но то, что она так яростно держится за свой гарнитур, непонятно и очень тягостно. Ей необходима обстановка, предметы комфорта, всякие вещи… Как наркоману – наркотики! Она способна заплатить за них любой ценой. Даниель снова разозлился – все слишком уж нелепо! Табуретки из металлических трубок, серванты невероятной вместительности, резиновые коврики в ванной, чашечки для утреннего завтрака, эластичный пружинный матрас – все это развенчивало таинственность Мартины, сводило на нет ее величие. Даниель снова раскурил трубку.
Солнце всходило за домом, и небо постепенно начало светлеть. Даниель с облегчением услышал шум на кухне… шарканье ног «собачьей мамаши», вот она растапливает плиту… Со двора доносилось хлопанье крыльев, лай. Собаки, конечно, сидят и лежат на пороге кухни, ожидая, когда «собачья мамаша» распахнет дверь. Да вот они уже бросились! Заскрипели ворота. Это Пьеро их открывает, он всегда первый спускается во двор. Вдыхая шедший из кухни аппетитный запах кофе, Даниель наконец заснул.
