Альберт Мальц - Такова жизнь
Машина с тремя понятыми остановилась. Смоллвуд повернулся спиной к дороге и сделал вид, что он поглощен работой. Он представлял себе, как шериф подойдет к нему: огромная, клыкастая обезьяна, облизывает губы, маленькие свиные глазки шныряют по сторонам в надежде на виски. Что ж, пусть его смотрит. Пусть глаза хоть на лоб вылезут. Гость вправе рассчитывать на угощение, но Токхью – настоящая губка. Дай ему только попробовать виски, и он не успокоится до тех пор, пока всего не выдует. А Смоллвуду хочется поработать. Если бы только этот дурак Бэйли не дал воли рукам, или Бичер играл бы где-нибудь в карты… А-а! теперь целую неделю все будут ходить недовольные, работа пойдет к чорту, а ведь сейчас самое горячее время, за хлопком нужен уход. Негры всегда так: разобидятся на что-нибудь и отобьются от рук, точно дети… Смоллвуд услышал на лестнице тяжелые шаги Токхью. И чего он так поторопился?
Но заняться этим делом надо. Нельзя спускать негру, который ударил белого.
III
Шериф Токхью оставил обоих понятых в машине и один направился к веранде. Смоллвуд стоял к нему спиной. Шериф презрительно ухмыльнулся, глядя, как Смоллвуд осторожно касается холста кончиком кисти. Ну и фанфарон этот Смоллвуд! Ну и осел! Ботинки на высоких каблуках, хвастается своими картинами!…
– Здравствуйте, мистер Смоллвуд, – хорошо натренированным, приветливым голосом сказал Токхью. – Очень рад повидаться с вами.
– Что? – Смоллвуд оглянулся. Он сделал удивленное лицо. – А, здравствуйте. Простите, я не слышал, как вы подошли. Ну, как дела? – Смоллвуд коротко и осторожно пожал потную жилистую лапу шерифа и быстро отдернул руку.
– Лучше некуда, – ответил шериф. – Я вижу, вы опять картины рисуете, – ухмыляясь, заметил он.
– Да, опять! – Смоллвуд взглянул на Токхью, и по губам его пробежала еле заметная язвительная улыбка. – Ну как, одобряете?
Шериф часто заморгал. Эти штучки ему знакомы. Надо отступать, не то подлец его в мыло вгонит.
– Мне бы очень хотелось знать ваше мнение, – мягко сказал Смоллвуд. Голос у него был певучий, нежный. В этом вежливом тоне нельзя было заподозрить ни малейшей иронии.
Токхью уставился на картину. Это было весьма импрессионистическое изображение коровы и сосущего ее теленка. Шериф сощурил глаза. Он ничего не мог разобрать на этой проклятой картине. Он нерешительно взглянул на Смоллвуда и улыбнулся заискивающей улыбкой. – Да, мне нравится, мистер Смоллвуд, только ведь я тут ничего не смыслю… – «На, получай, – подумал он. – Меня не подденешь».
– А что вы скажете о масти коровы, мистер Токхью?
– Ко-коровы? – заикнулся шериф. Смоллвуд кивнул.
Токхью снова уставился на картину. Лимонного цвета корова стояла на синем Фоне. Он втихомолку ругнулся. – Красивая масть, мистер Смоллвуд, по-моему, очень красивая.
– А вы когда-нибудь видали таких коров? – мягко спросил Смоллвуд.
Шериф откашлялся, прежде чем заговорить. Ему захотелось выпить. – Как будто не видал, мистер Смоллвуд. Да ведь я в картинах ни шута не смыслю! – торопливо добавил он и пробормотал чуть слышно: – Скотина! Вот скотина!
– Да, пожалуй, цвет не натуральный, – сказал Смоллвуд таким тоном, словно эта мысль впервые пришла ему в голову. – Как по-вашему – переделать?
– Да ей-богу, не знаю, мистер Смоллвуд.
Смоллвуд взглянул на обеспокоенное, напряженное лицо шерифа. Губы его дрогнули, стараясь подавить улыбку. Потом ему вдруг наскучила эта забава. Все равно, что пенек дразнить. – Присаживайтесь, мистер Токхью, – сказал он. – Давайте поговорим о деле.
С губ шерифа, помимо его воли, сорвался легкий вздох облегчения. Он быстро сел и сложил на коленях свои громадные жилистые руки. Ему хотелось выпить, но он знал, что доставать собственную бутылку неприлично. Он не терял надежды на угощение.
Смоллвуд взял в руки палитру и стал понемножку выдавливать на нее краску из тюбиков. Он неторопливо смешал их маленькой, тонкой кистью и, наконец, заговорил: – У нас тут вышла неприятность вчера вечером… Негр ударил мистера Бэйли. Разбил ему челюсть.
– Да что вы! – удивленно воскликнул шериф, но губы у него были по-прежнему сжаты. Он выпрямился на стуле.
– Мистер Бэйли очень мучается, – продолжал Смоллвуд все так же мягко, ровно и вежливо. – Я вызывал доктора. Ему придется пить одно молоко в течение трех месяцев.
– Да не может быть!… Вот так история! – рассуждал сам с собой шериф. – Hу и дрянь негр! Эду Бэйли не так просто разбить челюсть. Может, он камнем его ударил?
Смоллвуд покачал головой. – Нет, он вовсе не дрянь. И в руках у него ничего не было, – я видел. Это Джордж Бичер.
– Не знаю такого, – пробормотал шериф.
– Собственно говоря… – Смоллвуд помолчал, наклонив над палитрой свою темную красивую голову… – Это не без причины. – Он устало вздохнул. – Мистер Бэйли напился вчера вечером… пристал в саду к девочке-негритянке… она отбивалась… девочка совсем маленькая… вот… с этого и началось…
Токхью откинулся на спинку стула. В уголках рта у него играла хитрая усмешка. Он знал этого здоровенного детину, Эда Бэйли, и завидовал ему. Главный управляющий Эвери Смоллвуда – второго такого местечка в четырех округах не найдешь. А эта история может здорово повредить ему.
– Ведь это, по-моему, не в первый раз, – медленно и с удовольствием проговорил он. – Если девчонка старше четырнадцати лет, Эд Бэйли такой уж не интересуется. – Хитрая, развратная улыбка затаилась в уголках его рта.
Маленькие, похожие на кремешки глазки плясали. Он зацепил пальцем подтяжку и пристально посмотрел на Смолл-вуда, проверяя действие своих слов. – Н-да-а… – добавил он, как бы между прочим, – не в первый раз и не в последний. У Эда Бэйли это в крови – тянет его на младенцев.
Смоллвуд отвернулся. Токхью вызывал у него чувство отвращения. Такая мерзкая история, а он облизывается от удовольствия. Эта усмешка и осторожные, тонкие намеки… бог ты мой! осенило вдруг Смоллвуда. Токхью метит на место Эда Бэйли! Ну что ж! Он улыбнулся про себя. Уж лучше бросить хлопководство, чем нанимать в управляющие такую губку. Впрочем, это вовсе не смешно. Дурак зазнается… Смоллвуд слегка надавил двумя пальцами тюбик с краской… пора бы его гнать из шерифской конторы… Нет, Смоллвуд одернул самого себя. Жаловаться нечего, ищейка из него получилась неплохая. Пусть остается – лишь бы знал свое место. Он усмехнулся. Ищейка – и самая настоящая. Приставить бы мистеру шерифу пару длинных ушей, ну чем не ищейка!
Смоллвуд повернулся и дружелюбно взглянул на шерифа. Голос у него был вкрадчивый: – Да, с Бэйли получилось скверно. Но у меня еще не было такого хорошего управляющего. Надсмотрщики у него не зевают, негры не ленятся; я сам часто теперь уезжаю, а он за всем присматривает… Подождем, может, еще исправится.
Токхью облизал губы кончиком языка. Он наклонился вперед. – Я вам по-дружески говорю, мистер Смоллвуд. Эд Бэйли сам в себе не волен. Он вам и пообещает исправиться, а потом все снова-здорова начнется… – Токхью подождал.
– Да, я вижу, придется мне его рассчитать, – с сожалением проговорил Смоллвуд. – А жаль, уж очень он распорядительный.
Токхью опять лизнул губы. Потом выпалил: – Мистер Смоллвуд, я вам прямо скажу – я бы и сам не прочь заступить Эда Бэйли. У вас работать одно удовольствие, мистер Смоллвуд.
– Что ж. – Смоллвуд дружески улыбнулся ему. – Приятно слышать, мистер Токхью. Надо об этом подумать.
– Вот и хорошо, мистер Смоллвуд! Вот и замечательно! – Его маленькие глазки сверкали. «Ах, чорт возьми! – мысленно восклицал он. – Ах, чорт возьми!»
– Я, конечно, понимаю, – озабоченно начал Смоллвуд, – вы согласитесь работать только в том случае, если я возьму и вашего племянника, Чарли Рентля… А мне, пожалуй, будет трудно держать вас обоих, – закончил он извиняющимся тоном.
Токхью побагровел. – Да ничего подобного, мистер Смоллвуд, – запротестовал он, – кто это вам сказал? Смоллвуд с сожалением пожал плечами.
– Да ничего подобного, – повторил Токхью. – Мальчишка очень смышленый, я только поэтому его и взял. Он у нас лучший понятой. Это все болтают про меня, мистер Смоллвуд.
Смоллвуд улыбнулся. – Да нет, я, пожалуй, оставлю мистера Бэйли. Он, по крайней мере, у меня хлопок выращивает. А с таким управляющим, как вы, кроме маисовой барды ничего не получишь! – Смоллвуд рассмеялся. Он не мог больше сдерживаться. Лицо у шерифа стало длинное, точно кукурузный початок. Невероятный дурак! Подумать только – он вместо Бэйли! И воображает, что справится с работой.
Токхью тоже засмеялся. Он слабо захихикал сквозь сжатые губы и погрузился в молчание. Глаза его горели ненавистью.
Наконец Смоллвуд успокоился. – Я вот как хочу поступить с негром, – сказал он.
Токхью слушал, отвернув в сторону свое длинное лошадиное лицо. Он чувствовал удушье. У него чесались руки. Ему хотелось хотя бы на одну секунду стиснуть Смоллвуду горло. Он разорвал бы его на части. Он разорвал бы этого мерзавца на части.
