KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Людмил Стоянов - Мехмед Синап

Людмил Стоянов - Мехмед Синап

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Людмил Стоянов, "Мехмед Синап" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Ты не принял меня в зятья и прогоняешь; но ты еще узнаешь, кто такой Мехмед Синап! Я хотел было отрубить тебе голову, но вижу, отпускаешь меня с честью, с ружьем и каракулаком, и я тебе ничего не сделаю! Скажи это Гюле, пусть она вспоминает меня...

А потом?.. Потом начались эти страшные и опасные скитания. Они остались тайной для его родных и близких, никто не знал, где Мехмед, жив ли, здоров ли он.

Время было неспокойное. Мать редко получала от него весточки. Она знала, что он служит в армии, что воюет с австрийцами. Но потом и она потеряла его след. Кто мог рассказать о его жизни в эти годы? Под белой чалмой в его мозгу вереницей проходили картины нападений и грабежей. Потом началась служба у Пазвантоолу[3]. Властный видинский правитель жаловал его за красоту, за мужскую силу и ловкость наездника.

Синап гнал от себя эти воспоминания, — его грызла досада, что он столько раз упускал из своих рук прекрасные возможности. Безумец! Теперь ему кажется, что он поумнел. Но все утекло, как песок между пальцами.

Он жалел райю[4] — вот что погубило его! Пазвантоолу ненавидел султана, но и сам был человек жестокий, надменный. Он был тот же султан в миниатюре. Синап мог выдвинуться, мог стать у него большим человеком, если бы не вражда с начальником отряда Кара Ибрагимом. Кара Ибрагим жег деревни, убивал детей и женщин, превращал в пепел дома и лачуги. Он старался угодить паше, чтобы вскарабкаться повыше.

Прошли годы. На Пазвантоолу двинулись султанские войска. И вот Кара Ибрагим перешел к ним со всей своей ордой. Если бы паша слушал его, Синапа, совсем иначе обстояло бы дело теперь! Так нет — пришлось скитаться без роду и племени; ищут его султанские чиновники, ищут жандармы; как настоящий разбойник пробирается он по козьим тропкам в родную Чечь...

И вот теперь пришлось вернуться, чтобы увидеть этот голодный народ, иссохший, пожелтевший, отданный в жертву смерти, которая ночами ходит, как сторож с посохом, по ухабистой деревенской улице и стучится в каждую дверь.

Неудержимый поток под ветвистым платаном клокотал и пенился. Синап сидел на мягкой травке и закусывал. Он макал сухие куски в серую соль и горстью черпал воду из родника. С наслаждением ел хлеб: он был последний. Синап привез его с равнины — здесь, в родном краю, хлеба не было вовсе.

— Эх, жизнь, жизнь, будь ты неладна! — вспомнил он слова, какими встретил когда-то нищету. Правда, тогда был хоть хлеб! Был и качамак, и творог, и пахта... Но и тогда в сердце его кипела ненависть к сильным, к тем, кто жарил себе шашлыки и опивался старым вином. Богачи, беи и султанские чиновники знали, что народ голодает и мучается. Теперь Синап снесет голову Метексе, если тот не отдаст ему дочери! Он уже не тот Синап, что трепетал от одного взгляда хозяина и с поздней осени до ранней весны пас его стада на равнинах Приэгейского края. Пасет, бывало, стадо: вблизи бегут потоки с Родопов, ветер колышет траву и шелестит в высоких кипарисах, а он дует в свирель против ветра, чтобы пересвистать его. Играл для Гюлы, дочери Метексы, и мечтал, как он посватается к ней; ему не верилось, что старик прогонит его. Он представлял себе, как она сидит перед ткацким станком, как ткет себе приданое, видел, как ее платочек сползает на плечо, открывает ее черные волосы и шею...

Приходила весна. Он возвращался со стадом, а старый Метекса сурово встречал его словами:

— Староста жалуется на тебя, Мехмед! Ты пропадал целыми днями, оставлял стадо на псов. Где ты шлялся, бродяга?

Синап не отвечал. Метекса злился. Лицо его еще больше зеленело, нос удлинялся, гноящиеся глазки наливались кровью. Наконец он поднимался и замахивался, чтобы ударить Синапа; но Синап спокойно и ловко отскакивал и говорил:

— Ты Метекса, я Синап. Я не позволю бить себя.

Старик начинал смеяться желчным, деланным смехом:

— Ха, ха, ха, — да ты что, осел? Бродяга, оборванец!.. С Метексой вздумал тягаться, а?

И снова поднимал хлыст.

Но в этот момент появлялась Гюла, и Метекса смирял на время свой гнев. Рука с хлыстом медленно опускалась. Гюла смотрела на отца долгим, пронзительным взглядом, затем украдкой переводила свои черные глаза на Синапа и быстро скрывалась в горницу.

Что ему оставалось делать? В синих сумерках он видел Машергидик. Там была его Чечь, куда он спешил по хребту лесистых гор. Сколько лет он не видел ее!

Синап встал. В его глазах пробежали какие-то тени. Высокое стройное тело согнулось от тайной боли. Черные усы вздрагивали, словно его била лихорадка. Мысль о голоде огромной багровой тучей захлестнула, залила его душу. Неужели всему этому народу суждено погибнуть, как муравейнику, обложенному огнем? Рослые, плечистые мужчины ходили, согнувшись дугой, высохшие, тонкие, как коромысло. Алла, аллах, ослеп ты или отвернулся от своих правоверных?

2

Он ехал всю ночь и лишь рано утром добрался до вершины Машергидика; горы, ликующие и радостные, утопали в зелени кустарников и ранних весенних цветов, хотя до Ильина дня оставалось немного. «На равнине уже жнут и молотят, думал он, закрома ломятся от пшеницы, а в несчастной Чечи ни горсти муки, ни зерна на поминки усопших...» У самого в котомке не было ни крохи хлеба, от постоянного недоедания он чувствовал себя обмякшим, расслабленным.

Он подъехал к кошарам: тут собрались овчары со всей Чечи, помаки[5] из Кестенджика, Триграда и Ала-киоя. Затевалось празднество удоя — кончался период дойки овец. Гости сидели в стороне от костра, к ним присоединился и Синап. Никто не узнал его: он вернулся после многолетних скитаний. Кехая — пастуший староста — пригласил гостей сесть ближе к угощению. На поляне разложено было мясо, сыр, творог и молоко, хлеба же и качамака — не было и признака.

— Милости просим, ешьте, что аллах послал, — сказал он, — а уж хлеба да качамака не спрашивайте: такое пришло время, что справляем курбан[6] без крохи хлеба.

Место было просторное — горная поляна, пестревшая метликой, ромашкой.

— Есть деньги, нет денег — все равно хлеба нет, — прибавил Велин-кехая, снимая накидку из козьей шерсти, чтобы расстелить ее на траве.

Это были кехаи — богатые чабаны-овцеводы; и они сидели задумчивые. А что делать простому народу? Как жить бедноте?

Озабоченно судили-рядили:

— А не послать ли нам людей в Стамбул? Падишах милостив, он сжалится над нами.

Другие морщились, возражали:

— Ведь мы были с прошением у паши в Хюлбе[7]. Чем он нам помог? Ничем! Пусть, говорит, всяк сам о себе печется, падишах занят более важными делами!

Со всех сторон стекались горцы. Они знали, что здесь решается великий вопрос: о хлебе!

— Думаем, братья ахряне[8], думаем, а ничего не можем придумать! — сказал Велин-кехая. — Не скажет ли кто слово, не надоумит ли, что нам делать?

Велин-кехая, хоть и гяур[9], имел голос у паши, как самый богатый в округе. Но и его не хотели слушать; а если и давали зерно, то на неслыханных условиях: вьюк пшеницы за вьюк золота!

— Уж как хлопотали, старались, а помощи ниоткуда... — добавил Велин-кехая. — До бога высоко, до царя далеко...

Послать разве людей в Румынию? Но если, скажем, они и навьючат двести—триста мулов пшеницей — смогут ли довезти ее в целости? Сколько рогаток надо пройти, сколько разбойничьих засад, войсковых начальников, управлений пашей, чтобы добраться домой целыми и невредимыми?

Молодой кехая Топал Салих сплюнул в сторону и процедил сквозь зубы:

— Взял бы кто да спалил это подлое султанское царство!

Мехмед Синап ел и думал свою думу; лицо его выражало глубокую озабоченность. Насытившись, он встал и сказал громко, чтобы его слышали все:

— Слушайте, братья ахряне, я придумал, как нам добыть пшеницы, муки и хлеба!

Воцарилась тишина, все застыли в насмешливом ожидании.

Все взоры вперились в Синапа. Все уста онемели на время. Что он сказал? Хорошо ли они расслышали?

— Вы видели, братья ахряне, как ястреба и соколы вылетают из своих гнезд и возвращаются к птенцам с добычей? Все люди — дети аллаха, и аллах приказал им жить по-братски — у кого больше, тот должен давать тому, кто ничего не имеет. Да... но так ли оно бывает на деле? Богатеи не норовят ли скопить еще и еще, отнять у бедняка и последний грош?

— Как? — спросили несколько человек сразу.

К Синапу обратился Велин-кехая:

— Ты кто такой, парень? Скажи нам, чтобы мы знали, кого слушаем.

Отозвались и другие.

— Да, кто ты, откуда, кто твои мать, отец?

Иные кричали:

— Ты на конюха походишь, — уж не султанский ли ты человек, а?

Синап сделал шаг назад и, как бы присягая, проговорил, подняв руку:

— Мехмед Синап не обманет, братья ахряне! Мехмед Синап многое видел и узнал на свете. Он знает, куда девается пшеница и где ее можно найти. А насчет того, откуда я, я вам скажу, что в Чечи нет ни одной кошары, тропинки, мельницы, ни одного богатого дома, которого бы я не знал.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*