Томас Гарди - Джуд незаметный
— Что это ты вернулся, ведь еще только утро?
— Меня прогнали.
— Что-что?
— Мистер Траутем прогнал меня, потому что я дал грачам поклевать немножко зерна. Вот мое жалованье; последнее мое жалованье.
И он с трагическим видом бросил на стол шестипенсовик.
— О господи! — Бабка от изумления не сразу перевела дух, а затем принялась упрекать в том, что Он всю весну будет теперь сидеть у нее на шее и бездельничать. — Если ты птиц не можешь гонять, что же ты можешь?… Ну, да ладно, не вешай носа. Уж коли на то пошло, мы ничем не хуже фермера. Траутема. Еще Иов сказал: "А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, чьих отцов я не согласился бы поместить со псами стад моих". Как-никак отец его батрачил на моего отца, и уж, видать, от большого ума я пустила тебя работать к нему, а все потому, что боялась, как бы ты не избаловался.
Рассердившись на Джуда скорее за то, что он уронил ее достоинство, работая на фермера, чем за небрежение своими обязанностями, она и отчитала его прежде всего за это и лишь потом в назидание.
— Я не говорю, что можно было пускать птиц на посевы. Конечно, тут уж ты не прав. Ах, Джуд, Джуд, ну что бы тебе уехать с этим твоим учителем в Кристминстер или куда там еще! Только где уж тебе, бедному сироте, в твоем роду хватких никогда не было!
— А где этот чудесный город, куда уехал мистер Филотсон? — спросил мальчик после молчаливого раздумья.
— О, господи, неужто ты до сих пор не знаешь, где Кристминстер! Это милях в двадцати отсюда. Да только не про тебя это место!
— А мистер Филотсон навсегда там останется?
— Ну откуда я знаю!
— Мне можно его навестить?
— Нет, конечно! Сразу видно, не здесь ты вырос, а то не задавал бы таких вопросов. Мы никогда не имели дел с кристминстерцами, а они с нами.
Джуд вышел из дому и, чувствуя себя никому на свете не нужным, лег навзничь на кучу соломы возле свинарника. Туман тем временем поредел, и сквозь него можно было различить солнце. Джуд надвинул на глаза свою соломенную шляпу и, задумавшись, глядел на яркие лучи, пробивающиеся сквозь редкое плетение. Он понял вдруг, что с возрастом возникают обязанности. Жизнь шла совсем не так, как он ожидал. Логика природы оказалась отвратительной и не вызывала у него ее чувствия. Что милосердие к одним оборачивается жестокостью к другим, претило его чувству гармонии. Когда становишься старше и ощущаешь себя вдруг в центре жизни, а не точкой на ее периферии, как в детстве, тебя вдруг охватывает ужас. Все вокруг кажется ярким, шумным, кричащим, и этот шум и свет обрушиваются на маленькую клеточку — твою жизнь, сотрясают ее и калечат.
Если б можно было не расти! Ему совсем не хотелось быть взрослым.
Но вскоре, как всякое дитя природы, он позабыл о своем унынии и вскочил на ноги. Остаток утра он помогал бабушке, а после полудня, когда больше нечего было делать, отправился в деревню. Здесь он спросил первого встречного, где находится Кристминстер.
— Кристминстер? Да во-о-он в той стороне! Я-то сам там не бывал, нет, не бывал. Какие у меня там дела! — И он указал на северо-восток, как раз туда, где лежало поле, на котором Джуд так осрамился.
Было что-то неприятное в этом совпадении, но это зловещее обстоятельство, пожалуй, лишь усилило интерес Джуда к городу. Правда, фермер сказал, чтобы он не смел больше показываться на его поле, но ведь там, за ним, лежит дорога в Кристминстер, а тропа через поле открыта для всех. Поэтому, выбравшись из деревни, он спустился в ту самую ложбину, которая утром была свидетельницей его позора, и, не сворачивая в сторону, поднялся по-длинному и крутому противоположному склону до небольшой группы деревьев, где тропа выводила к проезжей дороге. Здесь пашня кончалась, и перед ним распахнулась туманная даль.
III
На дороге без изгороди не было ни души, по обеим сторонам от нее — тоже, и казалось, что белая лента дороги поднимается и суживается, сливаясь под конец с небом. В самой верхней точке под прямым углом ее пересекала зеленая Икнилд-стрит — дорога, проложенная здесь еще римлянами. Этот древний путь тянулся вдоль хребта на многие мили к западу и к востоку, и, пожалуй, еще на памяти нынешнего поколения по нему гоняли стада на ярмарки и базары. Теперь он был заброшен и зарос травой.
Мальчик никогда не уходил так далеко на север от уютной деревушки, в которую несколько месяцев перед тем в один из темных вечеров возчик доставил его со станции, расположенной южнее; он до сих пор даже не подозревал, что такая широкая и плоская низина лежит совсем рядом, у самой границы гористой местности, где он теперь жил. Весь полукруг северного горизонта, между востоком и западом, раскрылся перед ним на сорок-пятьдесят миль в глубину, и воздух там казался более синим и влажным, чем тот, которым он дышал здесь, наверху.
Неподалеку от дороги стоял старый, пострадавший от непогоды амбар из красновато-серого кирпича, крытый черепицей. Окрестным жителям он был известен под названием Бурый Дом. Джуд прошел было мимо него, но вдруг заметил приставленную к свесу крыши лестницу и остановился, подумав о том, что чем выше он поднимется, тем дальше увидит. Двое мужчин на крыше перекладывали черепицу. Джуд свернул на обочину и подошел к амбару. Некоторое время он робко наблюдал за кровельщиками, потом набрался духу и поднялся по лестнице к ним наверх.
— Эй, паренек, чего тебе здесь надо?
— Извините, пожалуйста, я только хотел спросить, где находится город Кристминстер?
— Кристминстер вон там, за теми деревьями. Его видно отсюда, но только в ясный день. Нет, нет, сейчас не увидишь.
Второй кровельщик, обрадовавшись предлогу оторваться от однообразной работы, тоже обернулся и поглядел в указанном направлении.
— В такую погоду, как сейчас, не очень-то его разглядишь, — сказал он. — Я видел его на закате, когда все небо полыхало, и он был похож прямо не знаю на что…
— На небесный Иерусалим, — серьезно проговорил мальчик.
— Во-во, хотя сам бы я ни в жизнь так не сказал… Ну а сегодня его не видать.
Мальчик напряг зрение, но так и не увидел далекого города. Он спустился с крыши и, со свойственной его возрасту легкостью тут же забыв о Кристминстере, зашагал по обочине дороги, с интересом разглядывая местность вокруг. Проходя мимо амбара на обратном пути в Мэригрин, он заметил, что лестница стоит на прежнем месте, хотя кровельщики закончили свою дневную работу и ушли.
Вечерело. Легкий туман еще держался, но уже чуть поредел всюду, кроме излучины реки и сырых мест в низине. Джуд вспомнил о Кристминстере, и ему захотелось хоть разок увидеть этот заманчивый город, коли уж он ушел ради этого за две, а то и за три мили от дома. Но если даже он останется здесь ждать, туман вряд ли рассеется до наступления ночи. И все же ему не хотелось покидать это место, потому что удались он хотя бы на несколько сот ярдов в сторону деревни, — и все обширное пространство на севере скроется из глаз.
Он взобрался по лестнице, чтобы еще раз взглянуть в направлении, какое указывали ему кровельщики, и уселся на верхней перекладине, возвышавшейся над крышей. Когда-то еще ему удастся зайти так далеко! Быть может, если помолиться, желание увидеть Кристминстер сбудется скорее? Говорят, когда молишься, желания сбываются, хотя и не всегда. Он читал в какой-то религиозной книжке о человеке, который начал строить церковь, и у него не хватило денег, чтобы ее закончить, тогда он преклонил колени и помолился и со следующей же почтой получил деньги. Другой человек поступил так же, но денег не получил; правда потом он узнал, что брюки, в которых он преклонял колени, были сшиты нечестивым евреем. Но Джуда это не смущало и, встав коленями на третью перекладину лестницы, он помолился о том, чтобы туман рассеялся.
Затем снова уселся и стал ждать. Через какие-нибудь десять — пятнадцать минут северный горизонт совершенно очистился от редеющего тумана, который в других местах рассеялся еще раньше, и за четверть часа до захода солнца тучи на западе расступились, приоткрыв солнце, и между двумя грядами темно-серых облаков ярким снопом брызнул солнечный свет. Мальчик тотчас поглядел в заветном направлении.
Вдали, в пределах доступного глазу пространства, словно топазы, вспыхивали огоньки. С каждой минутой воздух становился все прозрачнее, пока топазы эти не обернулись флюгерами, окнами, мокрыми шиферными крышами и сверкающими бликами на шпилях, куполах, лепных украшениях и прочих выступающих частях зданий. Это, несомненно, был Кристминстер — либо реальный, либо мираж, созданный особенностями атмосферы.
Джуд все смотрел и смотрел, пока окна и флюгера не потухли как-то сразу, точно задутые свечи. Далекий город окутался дымкой. Повернувшись к западу, Джуд увидел, что солнце скрылось. Впереди все задернулось траурной мглой, и ближние предметы принимали самые фантастические окраски и формы.
