Эрнест Хемингуэй - Пятьдесят тысяч
— Подлей воды, — сказал я.
— Да, — сказал Джек. — Пожалуй, так будет лучше.
Мы выпили молча. Джек хотел налить мне еще.
— Нет, — сказал я, — с меня довольно.
— Как хочешь, — сказал Джек. Он налил себе порядочную порцию и добавил воды. Он немного повеселел.
— Ну и компания, эти, что приезжали, — сказал он. — Наверняка хотят бить. Так, чтоб без риска.
Потом, немного погодя, он добавил:
— Что ж, они правы. Какой смысл рисковать? Выпей, Джерри, — сказал он. — Ну, выпей со мной.
— Мне это не нужно, Джек, — сказал я. — Мне и так хорошо.
— Только один, — сказал Джек. Его уже немного развезло.
— Ладно, — сказал я.
Джек налил немного в мой стакан, а в свой побольше.
— Люблю выпить, — сказал он. — Если б не бокс, я бы, наверно, здорово пил.
— Наверно.
— Знаешь, — сказал он, — я много упустил из-за бокса.
— Зато у тебя куча денег.
— Да, — сказал Джек. — Для этого я и стараюсь. А все-таки я много упустил.
— Ну что, например?
— Да вот, например, с женой. И дома мало приходится бывать. И для моих девочек это плохо. Спрашивает их какая-нибудь подружка — из таких, знаешь, светских барышень: "Кто твой отец?" — "Мой отец — Джек Бреннан". Это плохо для них.
— Э, — сказал я, — ничего это не значит. Были б только у них деньги.
— Да, — сказал Джек, — денег я для них припас.
Он налил себе еще. Бутылка была уже почти пуста.
— Подлей воды, — сказал я. Джек добавил воды.
— Ты не знаешь, — сказал он, — как я скучаю по жене.
— Знаю, — сказал я.
— Нет, ты не знаешь. Ты даже представить себе не можешь, каково это.
— В деревне все-таки лучше, чем в городе.
— А мне, — сказал Джек, — совершенно все равно. Ты даже представить себе не можешь, как я по ней скучаю.
— Выпей еще.
— Я пьян? Заговариваюсь?
— Есть немножко.
— Ты даже понять не можешь, каково мне. Никто не может понять.
— Кроме жены, — сказал я.
— Она знает, — сказал Джек. — Она-то знает. Уж она знает, будь покоен. Она знает.
— Подлей воды, — сказал я.
— Джерри, — сказал Джек, — ты даже понять не можешь, каково мне бывает.
Он был пьян вдребезги. Он пристально смотрел на меня. Взгляд у него был какой-то слишком пристальный.
— Сегодня ты будешь спать, — сказал я.
— Слушай, Джерри, — сказал Джек. — Хочешь заработать? Поставь на Уолкотта.
— Вот как?
— Слушай, Джерри. — Джек отставил стакан. — Смотри. Я сейчас пьян. Знаешь, сколько я на него ставлю? Пятьдесят тысяч.
— Это большие деньги.
— Пятьдесят тысяч. Два против одного. Получу двадцать пять чистых. Поставь на него, Джерри.
— Выгодное дело, — сказал я.
— Все равно мне его не побить, — сказал Джек. — Тут нет никакого жульничества. Я ведь все равно не могу его побить. Почему же не заработать на этом?
— Подлей воды, — сказал я.
— После этого боя уйду с ринга, — сказал Джек. — Брошу все к чертям. Все равно он меня побьет. Почему же не заработать?
— Ясно.
— Целую неделю не спал, — сказал Джек. — Всю ночь лежу и мучаюсь. Не могу спать, Джерри. Ты даже понять не можешь, каково это, когда не спишь.
— Плохо.
— Не могу спать. Не могу, и кончено. Сколько ни тренируйся, а какой толк, если не можешь спать, верно?
— Верно.
— Ты даже понять не можешь, Джерри, каково это, когда не спишь.
— Подлей воды, — сказал я.
Часам к одиннадцати Джек был готов, и я уложил его в постель. Он засыпал стоя. Я помог ему раздеться и лечь.
— Теперь ты будешь спать, Джек, — сказал я.
— Да, — сказал Джек, — теперь я засну.
— Спокойной ночи, Джек, — сказал я.
— Спокойной ночи, Джерри, — сказал Джек. — Один у меня есть друг — это ты.
— Да ну тебя, — сказал я.
— Один только друг, — сказал Джек. — Один-единственный.
— Спи, — сказал я.
— Сплю, — сказал Джек.
Внизу, в конторе, Хоган сидел за столом и читал газеты. Он посмотрел на меня.
— Ну, уложил своего дружка? — спросил он.
— Готов.
— Лучше так, чем совсем не спать, — сказал он.
— Да.
— А вот поди объясни это газетным писакам.
— Ну, я тоже пошел спать, — сказал я.
— Спокойной ночи, — сказал Хоган.
Утром, часов в восемь, я сошел вниз и позавтракал. Хоган работал со своими клиентами в сарае. Я пошел туда и стал смотреть на них.
— Раз! Два! Три! Четыре! — считал Хоган. — Хэлло, Джерри, — сказал он. — Джек встал?
— Нет. Еще спит.
Я пошел к себе в комнату и уложил вещи. В полдесятого я услышал, как Джек ворочается за стеной. Когда я услышал, что он спускается по лестнице, я тоже пошел вниз. Джек сидел за завтраком. Хоган тоже был там, он стоял у стола.
— Как себя чувствуешь, Джек? — спросил я.
— Ничего.
— Хорошо спал? — спросил Хоган.
— Спал на славу, — сказал Джек. — Во рту скверно, но голова не болит.
— Вот видишь, — сказал Хоган. — Это потому, что виски хорошее.
— Припиши к счету, — сказал Джек.
— Когда вы едете? — спросил Хоган.
— После завтрака. Одиннадцатичасовым.
— Сядь, Джерри, — сказал Джек. Хоган ушел. Я сел к столу. Джек ел грейпфрут. Когда ему попадалась косточка, он выплевывал ее в ложку и сбрасывал на блюдце.
— Я вчера здорово накачался, — начал он.
— Да, выпил немножко.
— Наболтал, наверно, всякого вздору.
— Да нет, ничего особенного.
— Где Хоган? — спросил он. Он доедал грейпфрут.
— В контору ушел.
— Что я там говорил насчет ставок? — спросил Джек. Он держал ложку и тыкал ею в грейпфрут.
Вошла горничная, поставила на стол яичницу с ветчиной и убрала грейпфрут.
— Дайте мне еще стакан молока, — сказал ей Джек. Она вышла.
— Ты сказал, что ставишь пятьдесят тысяч на Уолкотта, — сказал я.
— Это верно, — сказал Джек.
— Это большие деньги.
— Не нравится мне это, — сказал Джек.
— Может еще и по-другому обернуться.
— Нет, — сказал Джек. — Он до смерти хочет стать чемпионом. Эти жулики на нем не промахнутся.
— Ничего нельзя знать наперед.
— Нет. Ему нужно звание. Для него это важней денег.
— Пятьдесят тысяч большие деньги, — сказал я.
— Это простой расчет, — сказал Джек. — Я не могу победить. Ты же знаешь, что я не могу победить.
— Пока ты на ринге, всегда есть шанс.
— Нет, — сказал Джек. — Я выдохся. Это простой расчет.
— Как ты себя чувствуешь?
— Прилично, — сказал Джек. — Выспался, а это мне как раз и нужно.
— Ты будешь хорош на ринге.
— Да, будет на что посмотреть, — сказал Джек.
После завтрака Джек вызвал жену по междугородному телефону. Он сидел в телефонной будке.
— За все время первый раз ее вызывает, — сказал Хоган.
— Он каждый день ей писал.
— Ну да, — сказал Хоган, — марка ведь стоит только два цента.
Мы попрощались с Хоганом, и Брюс, негр-массажист, отвез нас на станцию в двуколке.
— Прощайте, мистер Бреннан, — сказал он, когда подошел поезд. — Надеюсь, вы ему расшибете котелок.
— Прощайте, — сказал Джек и дал Брюсу два доллара.
Брюсу много пришлось над ним поработать. Лицо у него вытянулось. Джек заметил, что я смотрю на два доллара в руках у Брюса.
— Это все оплачено, — сказал он. — Массаж Хоган тоже ставит в счет.
В поезде Джек все время молчал. Он сидел в углу — билет у него был засунут за ленту шляпы — и смотрел в окно. Только раз он повернулся и заговорил со мной.
— Я предупредил жену, что возьму на ночь номер у Шелби, — сказал он. — Это в двух шагах от Парка. А домой вернусь завтра утром.
— Отличная мысль, — сказал я. — Жена тебя когда-нибудь видела на ринге?
— Нет, — сказал Джек. — Никогда не видела.
Я подумал — какого же он ждет избиения, если не хочет показываться домой после матча. На вокзале мы взяли такси и поехали к Шелби. Вышел мальчик и забрал наши чемоданы, а мы пошли в контору.
— На какую цену у вас есть номера? — спросил Джек.
— Есть только номера на две кровати, — сказал конторщик. — Могу вам предложить прекрасную комнату на две кровати за десять долларов.
— Это дорого.
— Могу предложить вам комнату на две кровати за семь долларов.
— С ванной?
— Конечно.
— Ты можешь переночевать со мной, Джерри, — сказал Джек.
— Да нет, — сказал я, — я остановлюсь у зятя.
— Я это не затем, чтобы ты платил, — сказал Джек. — А так, чтобы деньги зря не пропадали.
— Запишитесь, пожалуйста, — сказал конторщик. Потом прочитал про себя наши фамилии. — Номер двести тридцать восемь, мистер Бреннан.
Мы поднялись на лифте. Комната была большая и хорошая, с двумя кроватями и дверью в ванную.
— Шикарно, — сказал Джек.
Лифтер поднял шторы и внес наши чемоданы. Джек и не подумал дать ему на чай; тогда я дал ему двадцать пять центов. Мы помылись, и Джек сказал, что нужно пойти куда-нибудь поесть.
