Халиль Джебран Джебран - СБОРНИК: СТРАННИК. ПРИТЧИ И РЕЧЕНИЯ
Вышли вперед старейшины города и сказали:
– Не покидай нас. Ты был полуднем в наших сумерках, и твоя молодость даровала нам мечты.
Ты не чужой среди нас и не гость, а сын и возлюбленный наш. Не заставляй же наши глаза тосковать по твоему лику.
Жрецы и жрицы сказали ему: – Не дай волнам морским разлучить нас теперь и не дай, чтобы годы, которые ты провел средь нас, стали воспоминанием.
Ты блуждал средь нас, дух, и тень твоя озаряла светом наши лица.
Мы так любили тебя! Но молчалива и скрыта покровами была наша любовь.
А сейчас она громко взывает к тебе и открыто встает пред тобою.
Вечно было так, что глубина любви познается лишь в час разлуки.
Пришли другие и тоже просили его. Но никому не ответил он, а только склонил голову; и те, что стояли близ него, видели, как слезы капали ему на грудь.
Вместе с народом пошел он к большой площади перед храмом.
И вышла из святилища женщина. Аль-Митра было имя ее. Была она прорицательницей.
Он посмотрел на нее с глубокой нежностью, ибо она первая нашла его и поверила в него, когда он только появился в их городе.
Она приветствовала его словами: – Пророк Божий, устремляясь к запредельному, долго ты искал в далях свой корабль. И вот корабль твой прибыл, пора тебе отправляться.
Глубока твоя тоска по земле твоих воспоминаний и обители твоих сокровенных желаний; и любовь наша не свяжет тебя, как не удержат тебя и наши нужды.
Но мы просим тебя, чтобы перед разлукой ты сказал нам и дал вкусить от своей истины. Мы передадим ее нашим детям, а те – своим, и она не исчезнет вовек.
В одиночестве ты взирал на наши дни, и, бодрствуя, ты слышал, как мы смеялись и плакали во сне.
Потому открой нам нас самих и скажи нам все ведомое тебе о том, что лежит между рождением и смертью.
И ответил он:
– Народ Орфалеса, о чем еще могу я сказать, как не о том, что и сейчас томит ваши души.
О любви
Тогда просила аль-Митра:
– Скажи нам о Любви.
Он поднял голову, посмотрел на народ, и воцарилось молчание. Тогда он сказал громким голосом:
– Если любовь путеводит вас, следуйте за ней, хотя дороги ее трудны и тернисты.
Если она осенит вас своими крылами, не противьтесь, даже если вас ранит меч, скрытый в ее оперении.
И если любовь говорит вам, верьте ей, даже если ее голос рушит ваши мечты, подобно тому как северный ветер опустошает сад.
Ибо любовь венчает вас, но она вас и распинает.
Она растит вас, но она же и подрезает.
Она подымается к вашей вершине и обнимает ваши нежные ветви, трепещущие в солнечных лучах.
И она же спускается к вашим корням, вросшим в землю, и сотрясает их.
Как снопы пшеницы, она собирает вас вокруг себя.
Она обмолачивает вас, чтобы обнажить.
Она просевает вас, чтобы освободить от шелухи.
Она размалывает вас до белизны.
Она месит вас, пока вы не станете мягкими.
А потом вверяет вас своему святому огню, чтобы вы стали святым хлебом для святого Божиего причастия.
Все это творит над вами любовь, дабы вы познали тайны своего сердца и через это познание стали частью сердца Жизни.
Но если, убоявшись, вы будете искать в любви лишь покой и усладу, то лучше вам прикрыть свою наготу и, покинув гумно любви, уйти в мир, не знающий времен года, где вы будете смеяться, но не от души, и плакать, но не всласть.
Любовь дает лишь себя и берет лишь от себя.
Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею,
Ибо любовь довольствуется любовью.
Если ты любишь, не говори: «Бог – в моем сердце», скажи лучше: «Я – в сердце Божием».
И не думай, что ты можешь править путями любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным, она будет направлять твой путь.
Единственное желание любви – обрести саму себя.
Но если ты любишь и не можешь отказаться от желаний, пусть твоими желаниями будут:
Таять и походить на бегущий ручей, что напевает ночи свою песню.
Познавать боль от бесконечной нежности. Ранить себя собственным постижением любви.
Истекать кровью охотно и радостно.
Подниматься на заре с окрыленным сердцем и возносить благодарность за еще один день любви.
Отдыхать в полдень и предаваться размышлениям о любовном экстазе.
Возвращаться вечером домой с благодарностью.
И засыпать с молитвой за возлюбленного в сердце своем и с песней хвалы на устах.
Ибо лишь рука Жизни может принять ваши сердца.
Стойте вместе, но не слишком близко друг к другу,
Ибо колонны храма стоят порознь, и дуб и кипарис не растут один в тени другого.
О браке
Потом вновь заговорила аль-Митра.
– Что скажешь ты о Браке, учитель? – спросила она.
И он ответил:
– Вы родились вместе и вместе пребудете вечно. Вы будете вместе, когда белые крылья смерти развеют ваши дни.
Вы будете вместе даже в безмолвной памяти Божией.
Но пусть близость ваша не будет чрезмерной. И пусть ветры небесные пляшут меж вами.
Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи:
Пусть лучше она будет волнующимся морем между берегами ваших душ.
Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши.
Давайте друг другу вкусить своего хлеба, но не ешьте от одного куска.
Пойте, пляшите вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок, как одиноки струны лютни, хотя от них исходит одна музыка.
Отдавайте ваши сердца, но не во владение друг другу.
О детях
И просила женщина, державшая ребенка на руках:
– Скажи нам о Детях. И он сказал:
– Ваши дети – не дети вам.
Они сыны и дочери тоски Жизни по самой себе.
Они приходят благодаря вам, но не от вас, и, хотя они с вами, они не принадлежат вам.
Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли,
Ибо у них есть свои мысли.
Вы можете дать пристанище их телам, но не их душам,
Ибо их души обитают в доме завтрашнего дня, где вы не можете побывать даже в мечтах.
Вы можете стремиться походить на них, но не старайтесь сделать их похожими на себя.
Ибо жизнь не идет вспять и не задерживается на вчерашнем дне.
Вы – луки, из которых ваши дети, как живые стрелы, посланы вперед.
Стрелок видит цель на пути бесконечности и сгибает вас своей силой, чтобы его стрелы летели быстро и далеко.
Пусть ваш изгиб в руке Стрелка несет радость, Ибо как любит стрелок летящую стрелу, так любит он и лук, остающийся на месте.
О даянии
Тогда просил богатый человек:
– Скажи нам о Даянии. И он ответил:
– Вы даете лишь малую толику, когда даете от своего достояния.
Вы истинно даете, лишь когда даете от самих себя.
Ибо что есть ваше достояние, как не вещи, которые вы храните и стережете из страха, что они могут понадобиться вам завтра?
А завтра? Что принесет завтра самой сметливой собаке, зарывающей кость в песок пустыни, идучи вслед за паломниками в святой город?
Что есть страх перед нуждой, как не сама нужда?
Разве боязнь жажды, когда колодец полон, не есть неутолимая жажда?
Есть такие, которые дают мало от многого, чем владеют. Они дают с тем, чтобы прославиться, и это тайное желание делает их дары отвратительными.
И есть такие, которые дают все то малое, что есть у них. Они верят в жизнь и в щедрость жизни, и их казна не скудеет.
Есть такие, которые дают с радостью, и она – награда им.
Есть такие, которые дают с болью, и она – их крещение.
И есть такие, которые дают и не знают при этом боли, они не ищут радости и не дают в надежде, что им зачтется.
Они дают так же, как мирт в долине струит свое благоухание в пространство.
Руками подобных им говорит Всевышний, и их глазами Он улыбается земле.
Хорошо давать, когда просят, но лучше давать без просьбы, предугадывая.
Для щедрого искать того, кто получит, – радость большая, чем само даяние.
Есть ли что-нибудь, что стоило бы утаивать?
Все, что есть у вас, будет когда-нибудь отдано.
Потому давайте сейчас, чтобы время даяния было вашим, а не временем ваших наследников.
Часто вы говорите: «Я бы дал, но только достойному».
Деревья в вашем саду и стада на ваших пастбищах не говорят так.
Они дают, чтобы жить, ибо утаить – значит погибнуть.
Истинно, тот, кто достоин получить свои дни и ночи, заслуживает от вас всего остального.
И тот, кто удостоился испить из океана жизни, достоин наполнить свою чашу из вашего ручья.
Есть ли пустыня больше той, что заключена в вашей смелости, уверенности, даже снисходительности, с коей вы принимаете?
Кто вы есть, чтобы люди раскрывались перед вами и снимали покровы со своей гордости, дабы вы увидели их достоинство в наготе и их гордость свободной от смущения?
