Эрнест Хемингуэй - Острова в океане
– Нет. Я бы умер, а не расстался с ней. Но смотреть на Дэви – это совсем другое дело.
– Надо о нем думать, – сказал отец. – О том, что для него важно.
– Да, конечно, – уныло проговорил Том-младший. – Но для меня ведь он просто Дэви. И как это нехорошо устроено в мире, что такое случается с твоим братом.
– Я тоже так считаю, – сказал Томас Хадсон. – Ты очень добрый мальчик, Томми. Только, пожалуйста, пойми: эту схватку можно было бы давным-давно прекратить, но, если Дэвид победит в ней, эта победа останется с ним на всю жизнь, и она же поможет ему справиться с тем, что его еще ждет впереди.
Тут заговорил Эдди. Он опять заглядывал в каюту.
– Ровно четыре часа, Роджер, – сказал Эдди. – Дэви, ты бы выпил воды. Ну, как ты сейчас?
– Отлично, – сказал Дэвид.
– Займусь и я делом, – сказал Том-младший. – Пойду приготовлю Эдди выпить. А ты не хочешь, папа?
– Нет. Пока не надо, – сказал Томас Хадсон.
Том-младший спустился вниз, а Томас Хадсон стал смотреть на Дэвида, на его медленные, усталые, но размеренные движения; на Роджера, который нагнулся над ним и говорил ему что-то вполголоса; на Эдди, который стоял на корме и следил за леской, под уклоном уходившей в воду. Томас Хадсон представил себе, каково там внизу, где сейчас плавает меч-рыба. Темно, конечно, но рыба, наверно, видит в темноте – как лошади. Темно и очень холодно.
Одна она там плавает, думал он, или около нее есть еще какая-нибудь рыба? Других рыб они тут не видели, но это еще не значит, что рыба плавает одна. В темноте, в холоде, рядом с ней, может быть, плавает и другая.
Почему же рыба остановилась, уйдя под воду так глубоко? – думал Томас Хадсон. Может быть, она достигла доступного ей предела глубины, как самолет, у которого есть потолок подъема? Или же согнувшаяся снасть, круто завинченный тормоз и сила трения лески в воде наконец сломили ее сопротивление и теперь она тихо плывет вперед и поднимается, поднимается чуть выше, когда Дэвид подтягивает ее кверху, просто для того, чтобы ослабить напряжение? Так оно, вероятно, и есть, думал Томас Хадсон, и, если рыба еще не обессилела, Дэвиду предстоит нелегкая задача.
Том-младший принес Эдди его бутылку, и Эдди надолго приложился к ней, а потом попросил Тома поставить ее в ящик с наживкой.
– Там попрохладней, и под рукой у меня будет, – добавил он. – Если Дэви еще долго провозится с этой рыбой, я, чего доброго, алкоголиком стану.
– Я вам буду приносить вашу бутылку, когда только пожелаете, – сказал Эндрю.
– Когда я пожелаю, не приноси, – сказал ему Эдди. – Приноси, когда я тебя попрошу об этом.
Старший мальчик поднялся к Томасу Хадсону, и они увидели, что Эдди нагнулся над Дэвидом и пристально смотрит ему в глаза. Роджер обеими руками держал спинку кресла и следил за леской.
– Слушай, Дэви, – сказал мальчику Эдди, внимательно глядя ему в лицо. – Руки и ноги – это пустяки. Ну больно, ну на вид они прямо никуда, но это ничего. У рыболова и должны быть такие руки-ноги. Они раз от разу у тебя будут грубеть. А вот голова-то как?
– Отлично, – сказал Дэвид.
– Тогда храни тебя бог, и вываживай эту сволочь, вываживай. Скоро она здесь у нас будет.
– Дэви, – обратился к мальчику Роджер. – Может, мне за нее взяться?
Дэвид замотал головой.
– Это не значит, что ты сдаешься, – сказал Роджер. – Здравый смысл того требует. Или я, или твой отец – мы за нее возьмемся.
– Я что-нибудь не так делаю? – с обидой спросил Дэвид.
– Нет. Ты все делаешь замечательно.
– Тогда зачем мне сдаваться?
– Она тебя измотала, Дэви, – сказал Роджер. – Не могу я допустить, чтобы она тебя замучила.
– Крючок-то у кого в пасти сидит? У нее, – прерывающимся голосом проговорил Дэвид. – Не она меня мучает. Я ее мучаю. Суку паршивую.
– Говори, Дэви. Все что хочешь говори, – сказал Роджер.
– Сука поганая. Сучья сука.
– У него слезы на глазах, – сказал Эндрю. Он поднялся наверх и стоял рядом с отцом и Томом-младшим. – Он ругается, чтобы не заплакать.
– Молчи, наездник, – сказал Том-младший.
– Уморит она меня, сука, ну и пусть, – сказал Дэвид. – Ой, нет! Зачем я ее ругаю! Я ее люблю.
– Ну а теперь помолчи, – сказал Дэвиду Эдди. – Побереги дыхание.
Эдди взглянул на Роджера, и Роджер пожал плечами, давая понять, что он не знает, как быть дальше.
– Если ты будешь так волноваться, я сам возьмусь за эту рыбу, – сказал Эдди.
– Я всегда волнуюсь, – сказал Дэвид. – Только не признаюсь в этом, вот никто и не знает, как я волнуюсь. А сейчас ничего особенного нет. Говорю много, вот и все.
– А теперь помолчи, не надо говорить, – сказал Эдди. – Успокойся, возьми себя в руки, и мы от нее не отстанем.
– Я ее не брошу, – сказал Дэвид. – Зачем я ее ругал? Не надо ее ругать. Лучше этой рыбы нет ничего на свете.
– Энди, дай мне бутылку спирта, – сказал Эдди. – Я разотру ему руки, ноги и плечи, – сказал он Роджеру. – От ледяной воды как бы судорогой не свело. – Он заглянул в каюту и сказал: – Ровно пять с половиной часов, Роджер. – Потом повернулся к Дэвиду: – Тебе не жарко, Дэви?
Мальчик покачал головой.
– В середине дня солнце шпарит прямо в темечко. Вот чего я боялся, – сказал Эдди. – Теперь с тобой ничего не случится, Дэви. Держись, друг, добивай эту паршивую рыбу. Хорошо бы ее доконать еще засветло.
Дэвид кивнул.
– Папа, ты видел когда-нибудь, чтобы рыба так боролась? – спросил Том-младший.
– Видел, – ответил ему Томас Хадсон.
– И часто?
– Не помню, Томми. В Гольфстриме попадаются страшные рыбы. Но некоторые громадины ловятся легко.
– А почему так?
– Может быть, состарились, разжирели. Есть такие, которым давно пора бы подохнуть. Но самые крупные обычно так бьются на леске, что сами себя приканчивают.
День близился к вечеру, встречные суда уже не попадались им, заплыли они далеко и были где-то между островом и большим маяком Айзекса.
– Ну-ка, Дэви, еще попробуй поднять, – сказал Роджер.
Мальчик ссутулился, откинулся назад, сделав упор на ноги, и на этот раз вершинка удилища медленно поднялась вверх.
– Идет, идет, – сказал Роджер. – Забирай у нее леску, подтягивай ее, подтягивай.
Мальчик приподнял удилище, и леска снова пошла на катушку.
– Она идет вверх, – сказал Дэвиду Роджер. – Правильно, так и действуй.
Дэвид работал, как машина или же как очень усталый мальчик, работающий за машину.
– Вот теперь в самый раз тащить, – сказал Роджер. – Она идет вверх. Дай немного вперед, Том. Будем брать ее с левого борта.
– Есть дать немного вперед, – сказал Томас Хадсон.
– Действуй по своему усмотрению, – сказал Роджер. – Надо так подвести эту рыбу, чтобы Эдди удобно было ее забагрить, а нам – набросить петлю. Поводком займусь я. Томми, ты иди вниз, будешь держать кресло и следи, чтобы леска не захлестнула за удилище, когда я возьму поводок. Леска все время должна быть свободной, на случай если мне придется отпустить рыбу. Энди, ты будь при Эдди. Подавай ему все, что он потребует. Петлю подашь и дубинку.
Теперь рыба безостановочно шла вверх, и Дэвид ритмично поднимал и опускал удилище.
– Том, иди вниз, будешь править оттуда! – крикнул Роджер.
– А я уже и так иду, – ответил ему Томас Хадсон.
– Извини, – сказал Роджер, – Дэви, запомни: если мне придется отпустить ее, держи удилище повыше и чтобы леска за него не захлестнула. Как только я ухвачу поводок, ослабь тормоз.
– Леску наматывай ровно, – сказал Эдди. – Нельзя, чтобы ее заедало.
Томас Хадсон спрыгнул с мостика в кокпит и взялся за штурвал снизу. Глубина просматривалась отсюда хуже, чем сверху, но, если случится что-нибудь непредвиденное, здесь сподручнее, да и держать связь с остальными легче. Странно находиться на том же уровне, где идет действо, после того как ты провел несколько часов, глядя на все это сверху, подумал он. Точно спустился из ложи на сцену или на ринг или стоишь вплотную к загородке вдоль трека. Люди кажутся больше и ближе, и все они выше ростом, и фигуры у них не укороченные в ракурсе.
Он видел окровавленные руки Дэвида, глянцевито поблескивавшие струйки на ногах и следы от лямок на спине и встретил его почти отчаянный взгляд, когда он повернул голову, доведя удилище вверх до предела. Томас Хадсон заглянул в каюту – часы на стене показывали без десяти минут шесть. Теперь, когда он был так близко от воды, море казалось ему совсем другим, и, глядя из тени на согнутое удилище Дэвида, он видел белую леску, уходившую косо в толщу темной воды, и само удилище, равномерно двигавшееся вверх и вниз. Эдди стоял на коленях у борта с багром в обожженных солнцем веснушчатых руках и всматривался в полиловевшую воду, стараясь разглядеть там рыбу. Томас Хадсон заметил веревочные узлы на древке багра и веревку, привязанную к пиллерсу на корме, потом снова перевел взгляд на спину Дэвида, на его вытянутые ноги и длинные руки, державшие удилище.
