Жан де Лафонтен - Любовь Психеи и Купидона
То были бараны Солнца! У них росли рога, они отличались необыкновенной злостью и накидывались даже на волков. Шерсть у них была огненного цвета, такого яркого, что слепила глаза. В тот день они паслись на другом берегу реки, необычайно широкой и глубокой, которая протекала по долине в какой-нибудь тысяче шагов от замка Венеры.
К счастью для нашей красавицы, Юнона и Церера пришли навестить Венеру в ту самую минуту, когда она отдавала это приказание. С тех пор как заболел ее сын, они уже нанесли два визита ей, а заодно и Амуру. Приход богинь помешал Венере заметить, что происходит, и облегчил нашей героине выполнение ее задачи. В противном случае это ей не удалось бы, ибо на реке не было ни моста, ни корабля, ни лодки.
Служанка-предательница сказала Психее:
— Мы располагаем лебедями, которых Амуры обучили так, что они заменяют нам лодки. Я возьму одного из них, и таким способом мы переправимся через реку. Я должна составить тебе компанию по причине, которую сейчас тебе сообщу. Дело в том, что этих баранов охраняют малютки сильваны, которые начинают уже бегать за пастушками и нимфами. Я переправлюсь первая и в ожидании позабавлю двух юных фавнов, которые примутся меня преследовать — только из желания порезвиться, так как они меня знают и им известно, что я принадлежу к штату Венеры. В худшем случае я отделаюсь двумя поцелуями, а тем временем переправишься на другой берег ты.
— До сих пор мне все ясно, — ответила Психея. — Но как подойду я к баранам? Знают ли они меня? Известно ли им, что я принадлежу к штату Венеры?
— Ты наберешь их шерсть в колючих кустах, — ответила служанка. — Они оставляют ее там, когда она выросла и начинает выпадать; вся наша округа полна ею.
Как они сговорились, так и вышло на деле, только вместо двух поцелуев пришлось дать четыре.
Пока наша пастушка и ее приятельница выполняли свой замысел, Венера попросила двух богинь разузнать о намерениях ее сына.
— Когда слушаешь его, — сказала она, — кажется, что он сильно разгневан на Психею, однако он тайком оказывает ей помощь: по крайней мере, он дает повод так думать. Вы обе — мои подруги. Отвлеките его от этой любви, напомните ему о сыновних обязанностях, скажите, что он вредит себе. Вам он откроется скорее, чем матери.
Юнона и Церера обещали постараться. Они пошли навестить больного, но он не поддался им и по возможности постарался скрыть от них свои истинные намерения. Однако богини все-таки смогли сделать вывод, что страсть еще владеет его сердцем. Он даже пожаловался на то, что им хотят управлять, как ребенком. Он — ребенок? Можно ли забывать, что он сокрушал геркулесов и что их сердца служили ему волчками.
— И после этого, — добавил он, — меня считают мальчишкой, с которого довольно игрушек и бабочек, меня, кто распределяет блага, по сравнению с коими все остальное — игра в куклы! Мне, поженившему стольких, нельзя жениться!
Богини посочувствовали ему и вернулись к Венере, чтобы рассказать, как они выполнили свое посольство.
— Мы советуем тебе, как подруги, дать ему полную волю — он уже взрослый.
— Пусть женится на Гебе[66], пусть выберет любую Музу, любую Грацию — я согласна, — ответила Венера.
— Ты смеешься над нами! — вскричала Юнона. — Ты хочешь дать сыну в жены одну из своих служанок? Или Гебу, которая подает нам напитки? Что касается Муз, то подойдет ли Амуру жеманница? Она сведет его с ума! Красота Ор чересчур обыденна — он ею не удовлетворится.
— Но, — возразила Венера, — во всяком случае все эти существа — богини, тогда как Психея — простая смертная. Вот так выгодная для моего сына партия — младшая дочь царя, владения которого уместятся во дворе моего замка!
— Не презирай так Психею, — сказала Церера. — У тебя могла бы оказаться невестка и похуже. Красота редко встречается среди богов, гораздо реже, чем богатство и могущество. Я, как ты знаешь, много странствовала, но не видела девушки прекраснее.
Юнона также вынуждена была признать, что Церера права, и обе они посоветовали Киферее удовлетворить желание сына. Какое удовольствие доставит ей держать на руках маленького Амура, похожего на своего отца! Такие речи задели Венеру, и кровь прилила ей к лицу.
— Это подошло бы вам лучше, чем мне, — заметила она довольно резко. — Я сегодня все утро рассматривала себя в зеркало, но мне показалось, что я еще не выгляжу бабушкой.
Эти слова не остались без ответа, и три приятельницы расстались, разобиженные друг на друга.
Церера и Юнона сели в свои колесницы, а Венера отправилась пожурить сына. Пренебрежительно поглядывая на него, она сказала:
— Очень тебе к лицу женитьба, гуляка, искатель наслаждений! С каких это пор у тебя появилась такая разумная мысль? Полюбуйтесь-ка на этого скромного молодого человека, серьезного и сдержанного юношу! Право, я уже представляю себе его отцом семейства! Как-то у тебя пойдет дело? Старайся-ка лучше справляться со своими обязанностями и будь богом любовников — ремесло супруга тебе не подходит. Тебя со всех сторон осаждают дела, царство любви приходит в упадок, всё в застое, ничто не доводится до конца, а ты тратишь время в бесплодных мечтаниях о браке! Уже три месяца как ты валяешься в кровати, больше страдая от своего воображения, чем от ожога. Право, ты получил рану при очень лестных для тебя обстоятельствах! Как тебе будет лестно, когда станут говорить, что виновница несчастного случая — твоя жена! Будь то любовница, я бы ничего не сказала. Как! Ты приведешь мне сюда матрону, которая девять месяцев в году будет непрерывно жаловаться? А мне прикажешь возить ее с собой на балы? Так вот, дело обстоит так: или откажись от Психеи, или ты больше мне не сын. Ты думаешь, быть может, что я не в силах сделать второго Амура и что я забыла способ, каким это делается? Знай же, что я сделаю его, как только пожелаю. Да, сделаю и в тысячу раз более прелестного, чем ты, и передам ему власть над твоим царством. Пусть мне сейчас же принесут лук и стрелы и все другие орудия, какими я тебя снабдила, — они тебе больше не нужны. Ты получишь их обратно, когда поумнеешь.
Амур стал плакать и, схватив руки матери, принялся их целовать, но этого Венере было еще недостаточно. Она сделала все, что могла, чтобы заставить его отречься от Психеи, но он не согласился, и Киферея с угрозами удалилась.
В довершение горестей богини, Психея принесла ей охапку шерсти такого же веса, как она сама. С этой стороны все прошло весьма успешно. Лебедь удивительно хорошо выполнил свои обязанности, а два сильвана — свою: обязанность бегать и ничего больше, ибо нельзя же серьезно принимать в расчет то, что они попели и потанцевали со служанкой, сорвали у нее несколько поцелуев, подарили ей несколько стебельков тимьяна и майорана, да еще, быть может, зеленую юбченку, и все это чрезвычайно пристойным образом. Психея тем временем выполняла свою работу, но ни один из баранов не отделился от стада, чтобы напасть на нее. Терновник позволил ей снять с него пышное одеяние, ни разу ее не уколов, и Психея вернулась назад первая.
Когда Психея возвратилась, Венера спросила ее, как она сумела перебраться через реку. Психея ответила, что в этом не было нужды, потому что ветер сам перенес хлопья шерсти на эту сторону.
— Не думала я, — заметила Киферея, что эта задача так легка; я вижу, что ошиблась в принятых мною мерах; ничего, за ночь придумаем что-нибудь получше.
Сын Венеры, который думал только о том, как вызволить Психею из всех этих опасностей, и который ждал, быть может, для полного примирения с ней лишь окончательного выздоровления и восстановления сил, прежде всего потребовал к себе Зефира, а также призвал фею, которая заставляла говорить камни. Для нее не было ничего невозможного; она смеялась над Судьбой, повелевала ветрами и звездами и вообще вертела миром, как хотела.
Киферея не знала, что эта фея явилась. Что же касается Зефира, то богиня его заметила и прониклась уверенностью, что это он помог Психее. Придумав за ночь такую задачу, которая превышает все человеческие возможности, Венера утром сказала сыну:
— Управляющий всеми твоими делами недалеко от замка; ты запретил ему удаляться. Попробуйте-ка вдвоем побороться со мной. Вы окажетесь и впрямь большими ловкачами, если не дадите своей красавице погибнуть, когда она станет выполнять приказание, которое получит от меня сегодня.
С этими словами она велела позвать к себе Психею, приказала той идти за нею и повела красавицу на птичий двор замка. Там под навесом были свалены в одну кучу четыре сорта зерна, которые были доставлены богине как корм для ее голубей. Это была целая гора зерен, занимавшая весь склад и доходившая до конька крыши. Киферея сказала Психее:
— С этого дня я хочу кормить моих голубей только просом и чистой пшеницей. Рассортируй это зерно на четыре сорта и сложи его в четыре кучи по четырем углам двора. Я уезжаю в Амафонт[67], чтобы немного развлечься, а к вечеру вернусь. Если к моему возвращению работа не будет выполнена и хоть одно зернышко окажется нерассортированным, я отдам тебя в руки слуг, исполняющих мои приговоры.
