Жан де Лафонтен - Любовь Психеи и Купидона
— Да, Психея, — ответила Венера, — я доставлю тебе это удовольствие. Твое притворное смирение нисколько меня не трогает. Тебе надо было проникнуться такими чувствами и говорить такие слова прежде, чем ты оказалась в моей власти. Когда ты была укрыта от моего гнева, твое зеркало говорило тебе, что увидав тебя, уже не на что больше смотреть; теперь, когда ты страшишься меня, ты находишь, что я прекрасна. Мы скоро увидим, кто одержит победу. Моя красота нетленна, а твоя зависит от меня: я ее разрушу, когда мне будет угодно. Начнем с этого мраморного тела, о котором мой сын рассказывал чудеса, называя его храмом белизны. Беритесь-ка за свои розги, дщери Ночи, и пусть она так побагровеет, чтобы ее белизна не нашла пристанища даже в своем собственном храме.
При этих жестоких словах Психея побледнела и упала к ногам богини без признаков жизни. Киферея была этим слегка тронута, но некий демон в ней восстал против чувства жалости и заставил ее выйти из комнаты.
Как только она удалилась, слуги мщения взяли свои миртовые ветви и, зажав уши и закрыв глаза, разодрали пастушечье платье Психеи, невинное платье, бывшая владелица которого, отдавая его ей, думала, что дает с ним жребий, которому все будут завидовать. Психея пришла в чувство только при первом ощущении боли. Долина огласилась криками, которые у нее исторгли; никогда еще эхо не разносило столь жалобных звуков. Фурии не пощадили ни одного уголка на этом прекрасном теле, которое прежде по праву называлось «храмом белизны»: белизна царила там с блеском, которого я не смог бы вам описать.
Престолом лилии тогда служили ей.
Амуров резвых рой, Психеиных друзей,
В слезах отправился в изгнанье.
Увы! Не помогли рыданья.
Три дьяволицы злы, им никого не жаль.
Железо — руки их, сердца у них — как сталь.
Несчастной выпали терзанья свыше меры,
И даже начали бояться три мегеры,
Чтоб Мойра[64] жизнь ее сейчас не прервала.
Вот каковы твои дела,
Амур безжалостный, тиран неумолимый!
Где был ты в этот миг? Во всем твоя вина:
Ужасных этих мук не знала бы она,
Когда б не твой каприз, твой гнев необъяснимый.
Разнесся далеко несчастный вопль и крик, —
Лишь до тебя он не достиг.
Ожог твой — пустяки. И ты, смеживши очи,
Лежал себе в объятьях сна.
А боль твоей жены была в сто раз жесточе,
Хоть ты виновней, чем она.
Как эта белизна под пытками алела!
Что ж не явился ты со свитой посмотреть,
Как нежное, тобой обласканное тело
Терзала яростная плеть?
Нет, я не прав. Узнав про пытки и мученья,
Что вынесла она, ты волю дал слезам,
И сразу же принес любимой излеченье
Тобою посланный бальзам.
Таково было первое мучение, которое пришлось вытерпеть Психее. Когда Киферея вернулась, она нашла Психею распростертой на ковре и почти умирающей. Жизнь ее, казалось, близилась к концу. Она сделала усилие, чтобы привстать и попробовала заглушить свои рыдания. Киферея приказала ей поцеловать жестокие руки, которые привели ее в такой вид. Психея немедленно повиновалась, не выказав никакого отвращения. Так как в намерения богини не входило, чтобы Психея умерла так скоро, она велела залечить ее раны.
Среди прислужниц Венеры была одна, которая предавала ее: она отправилась к Амуру и рассказала ему, как обошлись с Психеей и каким мукам ее подвергли. Амур постарался помочь жене. Он отправил Психее превосходный бальзам, но приказал вестнице не говорить, откуда он исходит: Амур не хотел, чтобы Психея решила, будто муж вполне с нею примирился, и сделала из этого слишком благоприятные для себя выводы. Бог еще не исцелился от своего ожога и до сих пор лежал в постели. Действие, оказанное бальзамом, разгневало Венеру, ибо она ни о чем не подозревала. Не зная, чему приписать это чудо, она задумала избавиться от Психеи другим способом.
У подножия одной из гор, высившихся справа и слева от этого дома, находилась пещера, столь же древняя, как мир. Там из-под земли сочился ключ, обладавший способностью молодить, ключ, который и теперь еще зовется Источником юности. В древнейшие времена смертные могли черпать из него сколько хотели, но они так злоупотребляли своим правом, что боги вынуждены были лишить их этого блага. Плутон, царь подземного мира, приставил огромного дракона сторожить источник. Дракон никогда не спал и пожирал тех, кто безрассудно приближался к нему. Несколько женщин все же рискнули жизнью, предпочитая лучше умереть, чем влачить существование без счастливых дней и любовников.
Примерно через неделю Киферея сказала своей рабыне:
— Сейчас же ступай к Источнику юности и принеси мне оттуда кувшин воды — не для меня, как ты сама, конечно, понимаешь, а для двух-трех приятельниц, которые в этом нуждаются. Если ты придешь без воды, я еще раз подвергну тебя пытке, которую ты вытерпела.
Подкупленная Амуром служанка, о которой я рассказывал раньше, поспешила предупредить бога. Он велел сказать Психее, что чудовище нетрудно усыпить, спев ему какую-нибудь длинную песню, которая ему сначала чрезвычайно понравится, а потом надоест; как только он задремлет, можно безбоязненно зачерпнуть воды.
Итак, Психея запаслась сосудом и пошла к источнику. Другие не решались подойти к нему ближе, чем на двадцать шагов. Ужасный страж этого дворца большей частью лежал у входа. Он так ловко запрятывал хвост меж кустарников, что его нельзя было заметить, а затем, как только показывалось какое-нибудь животное — олень, лошадь или бык, — чудовище начинало вертеть хвостом из стороны в сторону, и обвивалось вокруг ног животного с такой внезапностью и силой, что оно падало, после чего дракон набрасывался на него и пожирал. Из путников мало кто был застигнут врасплох: место это пользовалось более печальной славой, чем пещеры Сциллы и Харибды[65]. Когда Психея направилась к этому источнику, чудовище нежилось на солнышке, которое то золотило его чешуйки, то заставляло их переливаться сотнею красок.
Психея, знавшая, какое расстояние надо оставлять между ним и собою, ибо вытягиваться чересчур далеко оно не могло: Рок приковал его брильянтовыми цепями, — Психея, говорю я, не слишком испугалась: она уже привыкла видеть драконов. Она припрятала как можно лучше свой кувшин и мелодичным голосом начала:
Мой миленький дракон, дракон с разверстой пастью,
Я свыше послана к тебе:
Ты одинок, и вот в твоей судьбе
Амур и боги все хотят принять участье.
С тобой здесь будет жить красивая змея:
У ней от солнца чешуя,
Как радуга, горит. Тебе не будет скучно
С подругой этой неразлучной.
Мой миленький дракон, какой тебе хвалой
Польстить еще, чтоб стали мы друзьями?
Ты весь блестящий, золотой,
Глаза и ноздри мечут пламя.
Волшебной влаги страж, чтоб юность сохранять,
Ты кожу ветхую не вынужден менять.
Богатым хочешь быть? Взымай же без пощады
Любую дань с того, кто просится к ручью:
Немало жаждущих последнюю свою
Отдать рубашку были б рады.
Психея спела еще много других не связанных меж собою смыслом песенок, запомнить и пересказать нам которые местным птицам не удалось. Дракон сначала слушал с огромным удовольствием, но под конец стал позевывать и, наконец, заснул.
Психея воспользовалась случаем. Ей надо было проскользнуть между драконом и одним из выступов входа, а там едва хватало места для одного человека. От ужаса красавица чуть-чуть не уронила свой кувшин, что было бы хуже, чем пролитая ею капля масла. Этот сонливец был не похож на того, другого: придя в гнев и бешенство, он раздирал людей в клочья. Нашей героине посчастливилось — она довела свою затею до благополучного конца. Она нацедила свой кувшин и с торжеством вернулась.
Венера почувствовала, что Психее помогает какая-то неземная сила. Оставалось узнать одно — какая именно. Ее сын не вставал с постели. Юпитер и прочие боги не оставили бы Психею в рабстве, но богини последними пришли бы ей на помощь.
— Не воображай, что мы теперь свели счеты, — объявила Психее Венера. — Я задам тебе задачи настолько трудные, что решая их, ты обидишь кого-нибудь, и наказанием тебе будет смерть. Пойди принеси мне шерсть баранов, которые пасутся на том берегу реки, я хочу себе сделать из нее платье.
То были бараны Солнца! У них росли рога, они отличались необыкновенной злостью и накидывались даже на волков. Шерсть у них была огненного цвета, такого яркого, что слепила глаза. В тот день они паслись на другом берегу реки, необычайно широкой и глубокой, которая протекала по долине в какой-нибудь тысяче шагов от замка Венеры.
К счастью для нашей красавицы, Юнона и Церера пришли навестить Венеру в ту самую минуту, когда она отдавала это приказание. С тех пор как заболел ее сын, они уже нанесли два визита ей, а заодно и Амуру. Приход богинь помешал Венере заметить, что происходит, и облегчил нашей героине выполнение ее задачи. В противном случае это ей не удалось бы, ибо на реке не было ни моста, ни корабля, ни лодки.
