Нодар Думбадзе - Я, Бабушка, Илико и Илларион
— Дай-ка ей понюхать нашатырь! — обратился ко мне Илико.
Я ткнул флакон в нос Пакизо. Она фыркнула, тряхнула ушами, но не двигалась с места.
— Пустить ей кровь! — распорядился Илико.
Илларион достал нож и полоснул им корову по уху, Пакизо вскочила на ноги и побежала.
— А ну, кто помоложе, бегом за ней! — скомандовала бабушка.
— Держите, а то улетит! — ухмыльнулся Илико.
— Не говори так, Илико, — обиделась бабушка, — а вдруг украдут?
Пробежав метров двадцать, Пакизо остановилась, оросила придорожную траву и снова легла.
— Плохо дело! Еще две-три такие лужи — и сдавать нечего будет, — сказал Илико.
Пакизо закрыла глаза. Пришлось полоснуть ей и по второму уху. Она сразу вскочила, помчалась по дороге и вскоре скрылась за поворотом.
Мы присели, покурили, отдохнули и не спеша продолжали путь. За поворотом дорога шла прямо, но Пакизо не было видно.
— Где корова? — встревоженно воскликнула бабушка.
Мы ускорили шаги. За следующим поворотом, наконец, увидели Пакизо: она лежала на обочине дороги, в тени кустарника, и отдыхала.
— Встань, Пакизо! — предложил Илларион.
Корова покосилась на него, словно спрашивая: «Ты в своем уме, дружок?»
— Вставай, вставай! — повторил Илико.
Пакизо не удостоила его ответа.
— Не хочешь вставать, Пакизо? — ласково спросила бабушка. Корова отрицательно помахала хвостом, потом опустила голову на землю и закрыла глаза. Мы удрученно молчали.
Подошел прохожий. Он долго глядел на Пакизо, потом сочувственно спросил:
— Умерла?
— Спит после бессонной ночи! — ответил Илико.
Прохожий оглядел нас подозрительным взглядом и поспешил уйти.
— Ну, теперь вставай! — нагнулся к корове Илларион.
— Вставай, черт бы тебя побрал! — рассердился Илико.
Пакизо не обращала на нас никакого внимания. Тогда мы перешли к делу.
— А ну, Илларион, становись спереди!
— Плечо подставь, плечо!
— Держи ногу! Да не ту, другую!
— Теперь тяни ее за хвост!
— Эх, валерьянку забыли!
— Ну-ка, подбирай!
— Держи за хвост, Ольга!
— Возьми в руки ее ногу! Переставь вперед! Вот так!
— Пошла! Пошла!
— Ну, еще немного, держись, Пакизо!
— В конце концов, не так уж ты стара, как притворяешься!
…Смеркалось, когда мы кое-как добрались до заготовительного пункта… У ворот Пакизо опять собралась лечь.
— Нашатырь! — зашипел Илларион. — Зурикела, подлец, куда ты смотришь!
— Ну вас к черту, надоело! — огрызнулся я и выплеснул в нос корове полбутылки нашатыря. Пакизо сорвалась с места и бегом влетела во двор.
— Ставь ее на весы! Быстро! — шепнул мне Илларион, а сам направился к уполномоченному по заготовкам.
— Здравствуйте!.. Корову привели…
— Фамилия!
— Коровы!
— Хозяина!
— Вашаломидзе, Чигогидзе, Шеварднадзе!
— Имя!
— Хозяина?
— Коровы!
— Пакизо.
Уполномоченный взглянул на корову и нахмурился:
— На что это похоже? — А что, разве не похожа на корову? — удивился Илларион.
— В том-то и дело, что только похожа! Какая же это корова?
— Худовата, конечно, — согласился Илико.
— А почему она лежит?
— А тебе что, жалко? В весе она от этого не прибавит!
— Не умерла ли?
— Что ты, сынок! Не видел, что ли, как она резво вбежала во двор? — вмешалась бабушка.
— Всю дорогу играючи прошла, — подтвердил Илико.
Уполномоченный подошел к весам, нагнулся, потрогал Пакизо и тихо сказал:
— Корова мертва…
— Не может быть! Она, должно быть, спит! — запротестовал Илларион.
— Говорю, мертвая, не дышит!
— Может, ей храпеть прикажешь еще! Я подошел к корове и пощупал пульс, Спорить было бесполезно.
— Унесите ее со двора! — приказал уполномоченный. Мы перетащили Пакизо на дорогу и молча уселись вокруг.
— Не вздумайте оставлять корову на дороге! — крикнул со двора уполномоченный. — Заройте в землю или несите обратно домой!
…В небе зажигались первые звезды, когда Илларион нарушил наконец молчание:
— Нужно похоронить Пакизо…
— Может, оставим ее здесь и убежим? — предложил Илико.
— Ни в коем случае! — возмутился Илларион. — За покойником нужен уход.
— Надо сообщить родственникам покойницы. Состав, Зурикела, текст телеграмм! — поручил мне Илико.
— Смейся, смейся, кривой черт! — напустился на него Илларион. — Эта корова, если хочешь знать, мне была дороже матери — я вскормлен ее молоком!
— Ольга, скажи, что делать? — обратился Илико к бабушке, которая до сих пор сидела молча и утирала рукавом слезы.
— Похороним несчастную, но где и на какие деньги?..
— Мда-а-а… — протянул Илларион.
На дороге показался босоногий мальчуган. Он шел и весело насвистывал,
— Поди сюда, пацан! — позвал его Илларион.
Мальчишка подошел.
— Как твоя фамилия?
— Симонишвили.
— Где ты живешь?
— Вон там… — Мальчик ткнул рукой куда-то в темноту.
— Как тебя зовут?
— Марат!
— Гм… И много у твоего отца таких… Маратов?
— Шесть девочек и один мальчик.
— Поздравляю его!.. Видишь корову?
— Разве это корова?
— Поговори у меня! Эта корова своим молоком, сыром и маслом вырастила сотню таких бездельников, как ты! Понимаешь? Ты не думай, что она беспризорная. Мы ее хозяева. Правда, она сейчас мертвая, но все равно она лучше многих живых!.. В некоторых странах корову почитают как божество… Как называется эта страна, Зурикела?
— Индия.
— Да, в Индии на коров молятся… Корова…
— Дядя, скажи, что тебе нужно, я спешу! — заявил Марат.
— Мне ничего не нужно. Нужно похоронить корову… На тебе червонец, сбегай домой, приведи своих сестер, принесите заступы, лопаты и похороните корову! Понятно тебе?
— Десять рублей мало…
— На еще червонец!
— Мало…
— Бери еще пять!
— Мало…
— Вот тебе еще три рубля!
— Мало…
— Что мало, сукин ты сын?! Двадцать восемь рублей за одну дохлую корову — этого тебе мало?!
— Ну и пусть себе валяется, — сказал Марат и собрался уходить.
— Стой! Иди сюда, мерзавец! Сколько же ты хочешь?
— Пятьдесят рублей!
— Пятьдесят рублей?! — Илларион, скрипя зубами, отсчитал мальчишке пять червонцев. — Похоронишь сегодня ночью!
— Сегодня уже поздно… Завтра на рассвете— зарою…
— Не зароешь, а похоронишь, сукин сын! А теперь посмотри мне в глаза и запомни: завтра утром я приду сюда и если здесь, на этом месте, не увижу могилы, спалю всю твою семью! Понял?
— Понял! — ответил Марат и растворился в темноте…
…Ровно неделю спустя я стоял на балконе нашего дома и с выражением читал бабушке, Илико и Иллариону повестку районной санинспекции, которую вместе со штрафной квитанцией только что вручил мне сторож сельсовета:
«Гр. гр. Вашаломидзе, Чигогидзе, Шеварднадзе. Такого-то июля такого-то года на центральном районном шоссе вами оставлен без присмотра труп коровы, в результате чего на указанной территории создалась угроза возникновения очага эпидемического заболевания, а также имело место распространение невыносимого запаха, вызвавшее справедливое возмущение населения, в связи с чем вы оштрафованы на 300 рублей. Подпись: главный врач райсанинспекции».
— Мне кажется, весь этот штраф уплатит Илларион, — сказал Илико после минутного молчания.
— Почему только Илларион? — спросила бабушка.
— Потому что эта корова была ему дороже матери, он ее молоком вскормлен, — ответил Илико.
— А кто первый предложил сдать корову на заготпункт? — прошипел Илларион.
— Ты и предложил, — напомнил я.
Илларион не произнес больше ни слова. Он отправился домой, заперся в комнате и просидел там целый день.
Я и Илико отмахали по шоссе чуть ли не двадцать километров, останавливая каждого встречного мальчишку и ласково спрашивая имя, но ничего хоть отдаленно напоминающее имя Марата мы так и не услышали…
Я уже не сельский парень Зурикела. Теперь я взрослый человек, с высшим образованием. В моем дипломе записано, что я, Зураб Владимирович Вушаломидзе, являюсь экономистом, что мой диплом и моя профессия имеют силу в любой республике, в любом городе, в любом селе Советского Союза. На груди у меня красуется университетский значок; И мне совсем не жаль, что ради него пришлось продырявить совершенно новый костюм.
Я возвращаюсь в родное село, где меня, как восходящее светило, ждут не дождутся бабушка, Илико, Илларион и Мери. Я вернусь домой, заложу перед домом виноградник и спустя три года соберу первый урожай цоликаури. Я буду жить и работать в деревне, у меня будет дом, а во дворе — Мурада.
