Мигель Астуриас - Ураган
Дни шли…
Наступило воскресенье. У Лиленд слипались глаза, так утомительно смотреть на широкую реку, где тихо струится вода, гладкая как простыня, а под ней, будто огромная роженица после мучительных родов, отдыхает земля — илистое дно. Туда, поближе ко дну, забрасывает Лестер свой крючок — символ надежды, и стоит с трубкой в зубах, неподвижный как статуя, терпеливо ожидая, пока клюнет какая-нибудь рыба. Плачет вода среди прибрежных камней, густая сеть растений почти перегородила реку, цветущие ветви дробятся, отражаясь в воде, искрятся изумрудами; стоят цапли, розовые и белые как сахар, плавают утки, застыли на камнях ящерицы с завораживающим стеклянным взглядом, голенастые птицы хватают на лету рыбу, пролетают еще какие-то птицы с клювами, похожими на огромные ложки[24], а неподвижная жара плавится в собственном пламени и изливается на землю.
Собаки Карла Розе, три огромных щенка охотничьей породы, громким лаем оповестили о приходе хозяина. Лиленд обернулась. Карл Розе, осторожно вышагивая между камнями, пробирался среди кустов. Свою новую машину, последнюю французскую модель, он оставил на дороге, если можно так назвать эти овраги и ямы.
Вместо того чтобы засесть в воскресенье за покер или устроить музыкальный вечер, супруги Мид вздумали отправиться ловить рыбу. Что за безумная идея! Право, их странности становятся просто невыносимыми. Кроме всего прочего, сейчас не то время, чтобы бродить по зарослям. Рабочие все что-то усмехаются. Они, правда, всегда усмехаются, даже когда их бьют. Но сейчас, когда они скалятся, так и кажется, что еще минута — и они вцепятся в тебя зубами и разорвут в клочья.
— Ну что за удовольствие! Зачем мы сюда приехали? Ты, Лиленд, вроде бы женщина разумная. Как ты позволяешь мужу так рисковать да и тебя подвергать риску стать жертвой мстительности этих людей? — Карл Розе подошел к Лестеру, закричал ему в самое ухо: — Ты слышишь? Слышишь? Тебе не страшно?
Мид не шевелился.
— Нет, не страшно. Мои военные корабли патрулируют побережье. — Мид говорил как автомат.
— Сумасшедший! — Карл Розе хлопнул Мида по спине. — Его военные корабли патрулируют побережье!
Собаки решили, что Розе дает им знак, и с веселой свирепостью, тяжело дыша, набросились на Мида. Широко раскрытые пасти, высунутые языки, сверкаю- щие глаза — собаки наслаждались свободой, ведь большую часть своей жизни они проводили на цепи.
— Твои окаянные псы гораздо опаснее рабочих! Лестер сказал это просто так, чтобы досадить Карлу Розе. Сам же, передав удочки жене, принялся возиться с собаками. Лиленд застыла с серьезной миной в такой же неподвижной позе. Но этого ей показалось мало. Она подняла трубку, которую Лестер уронил, играя с собаками, и сунула в рот.
— Браво! Браво, прелестная рыбачка! — закричал Карл Розе, хлопая в ладоши. — А вы не боитесь, Мартина-рыбачка, что волны вас унесут? — добавил он.
— Нет, не боюсь, — отвечала Лиленд голосом Мида, — мои дипломаты охраняют меня.
— Какие это дипломаты! — откликнулся Лестер Мид. Он стоял, окруженный собаками, растрепанный, весь в клочьях шерсти. — Самые обыкновенные холуи!
— По-моему, все это кончится плохо. Я собираюсь попросить отпуск и больше сюда не вернусь.
Мид отряхнулся, пригладил волосы, хотел снова взять удочку… Но Лиленд не дала.
— Нет, нет! — воскликнула она. — Сегодня мы уже достаточно поудили.
Карл Розе помог ей смотать удочку. Отправились гуськом, сопровождаемые собаками.
Машина без глушителя с ревом мчалась среди птиц и цветов по густому тропическому лесу, не покоренному человеком.
«Если дела обстоят так скверно, почему Карл Розе все-таки решился поехать за нами к реке?» — думал Мид. Вскоре он это понял.
Сквозь грохот мотора послышался голос Карла Розе:
— Ты призван вмешаться в банановый конфликт, так как именно ты возглавляешь группу Кохубуль — Лусеро — Айук Гайтан. — Розе умолк, то ли поворот был трудный, то ли придумывал, как побольнее задеть Мида.
— Так знай же, фирма «Кохубуль — Лусеро — Мид — Айук Гайтан» не продает сейчас ни одной грозди бананов. Мы купили землю Фуетэ. У нас совсем другие намерения. А если «Тропикаль платанере» надо выполнять свои договорные обязательства, пусть выполняет, как может, нас это не касается.
— Либо мертвец встанет, либо его зароют! — вскричала Лиленд, по натуре более горячая, чем ее муж.
— Раньше они не хотели у нас покупать, а теперь хватит. Компании никто никогда не отказывал: когда ей было надо, тогда она и покупала. Вот мы и решили: не продавать Компании бананов, мы выстоим, не заплачем, хоть у нас нет никаких запасов. «Катитесь к чертовой матери с вашими бананами!» — говорил нам, бывало, управляющий. Он решал нашу судьбу, как господь бог. Ну а теперь — шалишь! Пусть-ка они нас хорошенько попросят.
Владельцы банановых участков собрались в городке. «Свернем шею «Тропикальтанере», — решили они единодушно. Этот боевой клич был подхвачен всеми.
Зазвенели телефоны, полетели телеграммы во все ближние и дальние конторы Компании. Подводный кабель разносил вести; он не ржавеет от морской воды, на то принятььмеры, а лживые сообщения ему и подавно нипочем. «Свернем шею «Тропикальтанере», — слышался со всех сторон боевой клич. Началась война — мирная, торговая, допустимая всегда и везде. Однако по телефону, телеграфу, подводному кабелю хлынули потоком такие сообщения, что патрульные суда изменили курс, а церберы дипломаты ринулись в атаку.
Карл Розе благоразумно остановил машину на приличном расстоянии. Воздух как бы слоился от зноя, нечем было дышать. Ораторы изнемогали от жажды, обливались потом, будто боксировали, а не выступали с речами, теряли под конец голос. «Свернем шею «Тропикальтанере»!»
Ораторы выходили из себя. Все больше и больше людей отказывались продавать Компании бананы. Под самыми разными предлогами: бананы на этот раз не удались, у того лопнули, у того перезрели, а у этого побились. И в прошлом году в это время было то же — случайно ли, нет ли, а бананы в продажу не годились. «Свернем шею «Тропикальтанере», — повторяли владельцы банановых участков.
Карл Розе подъехал к киоску, где продавали холодное пиво. Тут толпились мужчины в трусах, в расстегнутых рубашках. У кого полы рубашки просто висели поверх трусов, у кого — завязаны узлом на животе. Многие пили прямо из горлышка, тучи мух жужжали над головами. Какой-то человек поднял обросший пеной стакан, чокнулся с приятелем:
— Ладно, старик, выпьем. — Осушил стакан наполовину, не вытирая пену с губ, продолжал: — Нельзя сказать, будто «Тропикальтанера» всех хуже, вот что нехорошо. Они много добра делают, сами, по своей воле, этого забывать нельзя.
— Верно, приятель, только ты-то вот одно забыл: им выгодно нам глаза отвести, они не такие уж добрые, тут расчет. Сделают на пятак, а уж в газетах распишут на сто страниц, хвастаются, хвастаются, конца нет.
— Ну хоть что-то для нас делают. Что ты такой злой-то?
— Ну ты даешь! Выходит, так: мы, например, с тобой договорились о чем-нибудь, а после я тебе удружил, значит, уговор-то уж и долой, я и выполнять не стану, да? Нет, как веревочке ни виться, а кончику быть, гринго теперь и ухватиться-то не за что. Мало кто пойдет на их плантации бананы резать.
Лиленд едва стояла на ногах. Жара все усиливалась. Дома, крытые манильским тростником, казались раскаленными и внутри и снаружи, будто вся деревня пылала. Решили ехать домой. Долго еще слышались за спиной крики ораторов: «Свернем шею «Тропикальтанере»!»
Неудачное оказалось воскресенье — сперва рыба никак не клевала, будто заколдованная, потом явился этот Карл Розе… В последнее время они стали его бояться, не исключено, что он взялся шпионить за Мидом.
Дома ожидали Лестера Лусеро, Бастиансито и трое Айук Гайтанов. Увидев их, Мид опередил Лиленд и Розе, болтавших о марках автомобилей, негромко, но внятно сказал своим компаньонам:
— Вы пришли поздравить меня с днем рождения. Ясно?
Все окружили Мида с самыми сердечными поздравлениями и добрыми пожеланиями, к которым присоединился и Карл Розе. Выпили кто пива, кто виски с содовой и льдом.
Как только Карл Розе ушел, беспечное выражение тотчас же сошло с лиц. От Чиндента, который покупал у них бананы, пришла телеграмма. Он предупреждал, чтобы бананы пока не срезали, железная дорога отказывается обеспечить перевозку груза.
— Ну это я устрою, — сказал Мид. Он был измучен жарой, расстроен. И проклятое же выдалось воскресенье, теперь еще такое преподнесли на закуску! Горечь стояла во рту, оседала на зубах, словно он напился желчи.
Рано утром он уже сидел на станции, ожидая начальника. Мид сосал трубку, мокрая от жары шляпа с обвисшими полями сползала на уши.
— Я вас не спрашиваю, можно или нельзя. Это будет с вашей стороны совершенно исключительная услуга, и я расплачусь за нее чистой монетой. Могу даже заплатить вдвое. Мне надо вывезти мореную древесину. Но вы должны подписать обязательство, что, как только мне понадобятся вагоны, они будут.
