Ивлин Во - Испытание Гилберта Пинфолда
– Что же, и вы, Мег, – сказал мистер Пинфолд поддразнивающим, не без теплоты голосом, – и вы собираетесь меня покинуть?
– Ах, Гилберт, не надо шутить такими вещами, милый. Какое это было счастье – быть с вами. Я буду скучать по вас, как ни по кому еще в жизни. Я никогда вас не забуду. Если брат отключит систему, для меня это будет почти что смерть. Но я знаю, что мне положено страдать. Буду держаться. Вы должны принять это предложение, Гилберт.
– Я дам вам знать, когда подлетим к Лондону, – сказал мистер Пинфолд.
Скоро они летели над Англией.
– Итак, – сказал Ангел, – каким будет ваш ответ?
– Я сказал: Лондон.
Вот и лондонский аэропорт. – Пристегните ремни, пожалуйста. Не курите.
– Прилетели, – сказал Ангел. – Теперь высказывайтесь. Состоялась наша сделка?
– Какой же это Лондон, – сказал мистер Пинфолд.
Из Рима он телеграфировал жене, что прямо проедет в отель, где они обычно останавливались. Он не стал ждать, когда все пассажиры заполнят автобус. Он нанял такси. До самого Актона он не отвечал Ангелу. Наконец он сказал:
– На наш вопрос я отвечаю: нет.
– Как же так можно? – непритворно ужаснулся Ангел. – Почему, мистер Пинфолд, сэр? Почему?
– Во-первых, потому что я не верю вашему честному слову. Вы слова такого не знаете: честь. Во-вторых, мне глубоко противны вы сами и ваша омерзительная жена. Вы вели себя безобразно по отношению ко мне, и я намерен заставить вас поплатиться за это. В-третьих, ваши планы, эту вашу работу, как вы ее называете, я нахожу в высшей степени опасными. Одного человека вы уже довели до самоубийства и, возможно, других, про которых я ничего не знаю. Вы и меня пытались довести до ручки. Бог ведает, что вы сделали с Роджером Стиллингфлитом. Бог ведает, кто еще подвернется вам под руку. Не говоря о личной обиде, я вижу в вас общественное зло, с которым надлежит разделаться.
– Ладно, Гилберт, если вы так решили…
– Не смейте называть меня Гилбертом и не стройте из себя киношного гангстера.
– Ладно-ладно, Гилберт. Вы ответите за это. Однако его угрозы прозвучали неуверенно. Ангел был повержен и понимал это.
– Миссис Пинфолд прибыла час назад, – сказал ему консьерж. – Она ждет вас в вашем номере.
Мистер Пинфолд вошел в лифт, прошел по коридору и открыл дверь, с обеих сторон осаждаемый хрипами Гонерильи и Ангела. В присутствии жены он растерялся.
– А выглядишь ты хорошо, – сказала она.
– У меня все хорошо. Неприятности, что я тебе писал, остались, но, я надеюсь, с ними можно будет разобраться. Извини, что я тебя встречаю без особой теплоты, но неудобно, знаешь, когда трое людей слушают все, что ты скажешь.
– Еще бы, – сказала мисс Пинфолд, – я тебя понимаю. Ты ел?
– Много часов назад, в Париже. Хотя один час разницы можно отнять.
– Я не ела. Я что-нибудь закажу.
– Как ты ее ненавидишь, Гилберт! Как она докучает тебе! – сказала Гонерилья.
– Не верьте ни единому слову, – сказал Ангел.
– Она очень милая, – признала Маргарет, – и такая добрая. Но она не стоит вас. Вы, конечно, подумаете, что я ревную. Правильно, я ревную.
– Ты прости, что из меня слова не вытянуть, – сказал мистер Пинфолд. – Понимаешь, эти негодяи продолжают лезть ко мне с разговорами.
– Так можно сойти с ума, – сказала миссис Пинфолд.
– Можно.
Вошел коридорный с подносом. Когда он вышел, миссис Пинфолд сказала: – Знаешь, ты все напутал с этим мистером Ангелом. Когда я получила твое письмо, я сразу позвонила Артуру на Би-би-си, навела справки. Ангел был в Англии все это время.
– Не слушайте ее. Она лжет.
Мистер Пинфолд был ошеломлен.
– Ты в этом совершенно уверена?
– Спроси сам.
Мистер Пинфолд прошел к телефону. В редакции радиобесед начальником был его друг, некто Артур.
– Артур, тот парень, что приезжал ко мне летом брать интервью, Ангел… Ты не посылал его в Аден? Не посылал?… Он сейчас в Англии?… Нет, говорить мне с ним не о чем. Просто я встретил на пароходе похожего человека… До свидания… М-да, – сказал он жене, – не знаю, что и подумать.
– Я тоже могу открыть вам глаза, – сказал Ангел. – Мы никогда и не были на том пароходе. Мы наладили все это из студии в Англии.
– Должно быть, они наладили все это из студии в Англии, – сказал мистер Пинфолд.
– Горе ты мое, – сказала миссис Пинфолд, – никто ничего не налаживал. Ты все это вообразил. Ты назвал в письме отца Уэстмакотта, и я для верности его спросила. Он говорит, что все это совершенно невозможная вещь. Ничего подобного не изобретали ни в гестапо, ни на Би-би-си, ни экзистенциалисты, ни психоаналитики – ничего такого, во всяком случае, как ты себе это представляешь.
– И Ящик не при чем?
– Не при чем.
– Не верь ей. Она врет. Она врет, – сказала Гонерилья, с каждым словом слабея голосом, словно между ними вдруг пролегло огромное расстояние. Последнее ее слово было чуть различимее слабого грифельного чирка.
– Ты хочешь сказать, что все, что я слышал, я говорил самому себе? В голове не укладывается.
– Все это именно так, милый, – сказала Маргарет. – У меня никогда не было ни брата, ни невестки, не было отца и матери – ничего этого не было… Я не существую, Гилберт. Меня нет, нигде нет… но я вас люблю, Гилберт. Я не существую, но я люблю… До свидания… люблю… – Ее голос тоже истаял, изошел в шепот, вздох, в шорох подушки; и настала тишина.
Мистер Пинфолд сидел, объятый тишиной. Он знал по прошлому опыту, что освобождение бывало призрачным. На сей раз оно было полным и окончательным. Он был наедине со своей женой.
– Они ушли, – сказал он наконец. – В эту самую минуту. Ушли окончательно.
– Надеюсь, что это так. Что мы сейчас будем делать? Я ничего не планировала, пока не увижу, в каком ты состоянии. Отец Уэстмакотт порекомендовал мне человека, которому мы можем довериться.
– Психического врача?
– Психолога, но он католик, так что с ним все должно быть в порядке.
– Нет, – сказал мистер Пинфолд. – Хватит с меня психологии. Может, уедем дневным поездом?
Миссис Пинфолд помешкала в нерешительности. Она приехала в Лондон, готовая вести мужа в лечебницу. – Ты уверен, что тебе никому не надо показаться? – спросила она.
– Я могу показаться Дрейку, – сказал мистер Пинфолд.
Так они поехали на Паддингтон и прошли в вагон-ресторан. Там было полно соседей, приезжавших за покупками. Они ели подрумяненные булочки, за слепыми от тумана окнами тянулся невидимый в темноте знакомый пейзаж.
– Мы слышали, вы ездили в тропики, Гилберт.
– Только что оттуда.
– Недолго вы там пробыли. Скучно?
– Нет, – сказал мистер Пинфолд, – ни в малейшей степени. Было чрезвычайно интересно. Но хорошенького понемногу.
Соседи держали мистера Пинфолда за человека со странностями.
– Нет, это действительно было интересно, – сказал мистер Пинфолд жене уже в автомобиле, увозившем их домой. – За всю жизнь со мной не приключалось ничего более интересного, – и в последующие дни он припоминал все подробности своего затянувшегося испытания.
Суровый мороз сменился туманом, временами шел мокрый снег. В доме было привычно холодно, но мистер Пинфолд неприхотливо жался к камину и, подобно воину, стяжавшему трудную победу, переживал заново свои тяжкие испытания, невзгоды и выгоды. Ни единый звук не тревожил его из того полусвета, куда он случайно забрел, однако в его воспоминаниях не было ничего призрачного. Воспоминания вставали в полный рост – ясные, четкие, весомые, как все бывшее с ним в бодрствующей жизни. – Я вот чего не могу понять, – сказал он. – Если я сам поставлял Ангелам всю информацию, почему же я наговорил им столько чуши? Пойми, если я готовил против самого себя обвинение, я мог бы сделать его куда страшнее и ближе к правде, чем это получилось у них. Не могу понять.
Он и не поймет, и никто другой не даст ему удовлетворительного объяснения.
– Ты знаешь, – сказал он как-то вечером, – ведь я почти был готов принять предложение Ангела. Если бы я его принял и голоса прекратились, как сейчас, я бы так и верил, что дьявольский Ящик существует. И всю жизнь жил бы в страхе, что в любой момент все это может начаться снова. В конце концов, они могли просто слушать все время, ничего не говоря при этом. Страшно даже вообразить.
– Ты очень смело поступил, что отверг его предложение, – сказала миссис Пинфолд.
– Просто у меня было плохое настроение, – честно сказал мистер Пинфолд.
– И все-таки, мне кажется, тебе нужно поговорить с врачом. Ведь было же с тобою что-то не то.
– Это пилюли, – сказал мистер Пинфолд. Он цеплялся за эту последнюю надежду. Навестившему ему наконец доктору Дрейку мистер Пинфолд сказал: – Насчет тех серых пилюль, что вы мне дали: они чертовски сильные.
– Похоже, они помогли, – сказал доктор Дрейк.
– Я мог из-за них слышать голоса?
