Ивлин Во - Испытание Гилберта Пинфолда
Он впервые обнаружил перед ними, что знает личность Ангела. Это произвело мгновенное действие. С Ангела слетело все напускное благодушие. – Почему вы называете меня Ангелом? – спросил он резко. – Какого черта?
– Потому что вас так зовут. Я точно знаю, какое у вас задание от Би-би-си (это был обман). Я точно знаю, что вы сделали с Седриком Торном. Я точно знаю, что вы хотите сделать со мной.
– Ложь. Вы ничего не знаете.
– Врет, – сказала Гонерилья. Я предупреждала вас, – сказала Маргарет. – Гилберт не дурак.
В штаб-квартире настала тишина. Мистер Пинфолд вернулся на свою койку, лег и спал, пока не пришел стюард с чаем. И тут же с ним заговорил Ангел. Он уже взял себя в руки. – Послушайте, Гилберт. Вы все не так поняли. Все, что мы делаем, не имеет никакого отношения к Би-би-си. Это целиком и полностью частное мероприятие. А что касается Седрика, тут нет нашей вины. Он достался нам слишком поздно. Мы сделали все, что могли. Это был безнадежный случай. Почему вы не отвечаете? Вы не слышите меня, Гилберт?
Мистер Пинфолд помалкивал. Он приближался к разгадке.
Ни самому себе, никому другому мистер Пинфолд не смог бы внятно объяснить, как ему удалось наконец распутать эту тайну. Он столько всего слышал в открытую и стороной; столько обо всем передумал; столько раз брался не за ту нить и приходил к абсурдным заключениям; но в конечном счете он был вознагражден, узнав истину. Тогда он сел за стол и все подробно отписал жене.
Дорогая!
Как я уже писал в телеграмме, я совершенно излечился от моих хворей и болячек. В этом смысле поездка увенчалась успехом, но сам пароход подкачал, и я решил сойти в Порт-Саиде и дальше лететь самолетом.
Ты, может, помнишь, к нам приезжал с Би-би-си приставала с бородой. Он здесь, на борту, со своей группой. Они плывут до Адена. Будут записывать у арабов танцевальную музыку. Приставалу зовут Ангелом. Он сбрил бороду, почему я и не узнал его. С ним плывут ради собственного удовольствия некоторые члены его семьи – у него вполне прелестная сестра. Похоже, они состоят в родстве со многими нашими соседями. Может быть, ты узнаешь? Эти люди с Би-би-си, признаться, испортили мне много крови. С ними масса аппаратуры, большей частью новой, это опытные образцы. У них есть, в частности, доведенный до совершенства Ящик Реджи Антона. Впредь зарекаюсь смеяться над бедным Сундуком. Тут открываются громадные возможности. Он сам не вполне представляет себе их. Ящик Ангела способен говорить и слышать. Я день и ночь только тем и занят, что веду разговоры с людьми, которых в глаза не видел. Они пытаются подвергнуть меня психоанализу. Я понимаю, это звучит дико. В конце войны немцы готовили такой Ящик для допросов. Русские его усовершенствовали. Тут не требуются традиционные физические меры убеждения. Они внедряются в сознание даже самых упрямых пациентов. Парижские экзистенциалисты впервые стали применять его в психоанализе людей, которые по доброй воле им не давались. Сначала они лишают человека самообладания, разыгрывая невероятно дикие сцены, которые тот принимает за чистую монету. Они сбивают его с толку до тех пор, пока он не перестанет различать вымышленное ими от действительного. Они обрушивают на него самые нелепые обвинения. Завладев его волей, они начинают свой психоанализ. Согласись, это – дьявольское оружие в случайных руках. И Ангел более чем случайный человек. Он любитель и самодовольный осел. Тот молодой человек, что приносил мне в отель билеты, приходил измерить мои жизненные волны. Казалось бы, что мешало сделать это здесь, на борту, но, может, только в Лондоне есть такой прибор. Не знаю. В этой истории остается еще очень много такого, чего я не знаю. Когда я вернусь, то наведу справки. Я не первый, с кем они работают. Они довели до самоубийства одного актера. Я подозреваю, что они также занимаются беднягой Роджером Стиллингфлитом. Вообще говоря, может выясниться, что многие наши друзья, за которыми мы замечаем странности, все пострадали от Ангела.
Как бы то ни было, со мной им не повезло. Я их раскусил. Они добились лишь того, что я не могу работать. Поэтому я их покидаю. Я прямо отправляюсь в Коломбо, огляжусь там и найду тихое место в горах. Когда устроюсь, дам телеграмму, она очевидно придет вместе с этим письмом.
С любовью,
Г.
– Гилберт, – сказал Ангел, – не надо посылать это письмо.
– Я безусловно пошлю его почтой из Порт-Саида.
– Будут неприятности.
– Надеюсь.
– Вы не понимаете, какую важную работу мы делаем. Вы видели «Вечеринку с коктейлями»? Помните второй акт? Мы как те благодетели, поклявшиеся действовать скрытно, всегда за кулисами…
– Вы просто претенциозный прилипала.
– Послушайте, Гилберт…
– Кто, к черту, сказал вам, что вы можете называть меня по имени?
– Гилберт.
– Мистер Пинфолд, с вашего позволения.
– Мистер Пинфолд, я признаю, что мы не очень ловко действовали в вашем случае. Мы оставим вас в покое, если вы уничтожите это письмо.
– Это я оставляю вас, любезный Ангел. Нам не о чем говорить.
Встряла Гонерилья: – Ты ответишь за это, Гилберт. Ты в наших руках, не забывай. Мы тебя не отпустим. Ты в наших руках.
– Да заткнись же ты, – сказал мистер Пинфолд.
Он чувствовал себя хозяином положения: против него врасплох применили неведомое варварское оружие, предательски заманили в засаду – при том, что он был, так сказать, под защитой Красного Креста, а он собрался с силами и рассеял своих врагов. Их грандиозная стратегия потерпела полный провал. Им оставалось только постреливать из укрытия.
Что они и делали в продолжение последних суток его путешествия. Мистер Пинфолд занимался своими делами под невнятный гомон глумливых, угрожающих, льстивых голосов. Он известил кассира о своем намерении сойти с парохода и заказал по радио авиабилет в Коломбо.
– Вам нельзя сходить, Гилберт. Вас не отпустят с парохода. За вами постоянно присматривает доктор. Он засадит вас в лечебницу, потому что вы сумасшедший, Гилберт… У вас нет денег. Вы не можете нанять машину… У вас с прошлой недели просрочен паспорт… В Египте не принимают туристские чеки… – У него, скотины, есть доллары. – А это уже криминал. Он должен был объявить их в декларации. Его за это не похвалят. – Тебя не пустят в военную зону (речь идет о 1954 годе). – Военные отправят вас обратно. Египетские террористы подрывают частные машины на дороге вдоль канала.
Мистер Пинфолд сражался с врагами их собственным оружием. Он был вынужден слышать все, что они говорили. И те были вынуждены слышать его. У них не было доступа к его чувствам. Каждая его мысль, оформленная в слова, достигала штаб-квартиры Ангела и, похоже, они не могли отключить свой ящик. И мистер Пинфолд решил пронять их самой настоящей скукой. Он взял в библиотеке экземпляр «Эй, к западу!» [16] и час за часом медленно его читал. Поначалу Гонерилья пыталась исправлять его произношение. Поначалу Ангел доискивался психологического смысла в модуляциях его голоса. Но уже через час они перестали к нему вязаться, и в полном отчаяние вскричали: – Гилберт! Ради Бога! Прекратите.
Тогда мистер Пинфолд в свою очередь помучил их, сделав из текста тарабарщину: он читал его через строчку, он читал его через слово, он читал слова сзаду наперед, и они, наконец, взмолились о передышке. Мистер Пинфолд читал и час, и другой, не давая им пощады.
В свой последний вечер он был настроен благодушно ко всем, кроме Ангела и Гонерильи. Среди пассажиров распространился слух, что он покидает их. Он слышал искреннее сожаление в доносившихся разговорах.
– Неужто из-за той игры, что устроил мистер Ангел? – услышал он вопрос миссис Бенсон.
– Он очень раздражен на всех нас. Вряд ли его можно винить за это. Я сожалею, что приняла в этом участие.
– На самом деле ничего смешного в этом не было. Я вообще не понимала, зачем это нужно.
– А главное, мы ввели его в страшные расходы. Он может себе это позволить, но все равно не годится так делать.
– Я наполовину не верил тому, что о нем говорили.
– Жаль, что не удалось узнать его получше. Я уверена, что он совершенный душка.
– Он совершенно замечательный человек, а мы вели себя как невоспитанные дети.
Ни злобы, ни насмешки не было уже в этих речах. Вечером перед обедом он встретил Скарфилдов.
– Через пару дней будет совсем жарко, – сказала миссис Скарфилд.
– Меня тут уже не будет.
– Уже не будет? Мне казалось, вы плывете до Коломбо.
Он объяснил перемену в своих планах.
– Ах, какая жалость, – сказала она безусловно искренне. – Только после Порт-Саида по-настоящему сходишься с людьми.
– Сегодня, скорее всего, я буду обедать за вашим столом.
– Пожалуйста! Мы по вас соскучились. Так мистер Пинфолд вернулся за капитанский стол и всем поставил шампанское. Его соседи по столу не знали, что он вскоре покинет корабль. В дорожном сумбуре эта маленькая группа держалась обиняком и осталась в полном неведении о происходящем. У мистера Пинфолда были, правда, еще сомнения относительно капитана. Откуда бы у этого морского волка столько воображения, чтобы поистине нельсоновским взором пронизать случившееся.
