Счастье для начинающих - Сэнтер Кэтрин

– Не буду. – Я надулась как капризный ребенок, но не высказала того, что очень хотела: как раз такую информацию я бы хотела получить до того, как мы отправимся в поход.

Поэтому когда Джейк указал мне на поваленный ствол, я заколебалась. Он угадал, о чем я думаю.

– Спадись спокойно, – сказал он. – Твой зад намного шире твоей ступни…

– Вот спасибо.

– Поэтому твой вес распределяется более равномерно. Плюс ты без рюкзака, поэтому в настоящий момент весишь меньше.

Я села. И я не провалилась.

– И вообще, – он продолжал, – зад ты сломать не можешь.

– Подожди и увидишь, – откликнулась я.

Он занялся аптечкой, и я не могла определить, не пытается ли он скрыть улыбку.

Сняв с моего колена старую повязку, он осмотрел ранку. На ней образовался струп приблизительно в дюйм длиной, такой темный, что казался почти черным. Кожа вокруг тоже потемнела.

– Смотрится хуже, – сказала я.

– Нет, все хорошо. Отличный струп.

– Отличный струп?

– И гематомы следовало ожидать. Но нет признаков инфекции. Отличная работа.

– Но это же ты меня перевязал.

– Я говорил сам с собой, – сказал он.

– Должна тебе еще кое в чем признаться. Я, возможно, натерла волдыри.

– Настоящие волдыри? – переспросил Джейк.

Я кивнула.

– Быть того не может, – сказал Джейк. – Я же видел, как ты делала заметки, пока Беккет читал в автобусе великую лекцию «Остерегайтесь волдырей».

Я опять кивнула. Я знала, как нам полагается обращаться с волдырями, и лишь слегка пожала плечами.

– Ладно. – Джейк посмотрел на мои стопы. – Покажи мне.

Я вытянула ноги, чтобы он мог осмотреть в общей сложности четыре красных, налитых кровью, воспаленного вида рубца – по два на каждой ступне.

Джейк присвистнул.

Когда он поднял глаза, то был донельзя серьезен.

– Почему ты мне о них не сказала?

– Не хотела снова останавливать группу.

– А когда останавливались передохнуть?

Я только пожала плечами.

– Я знаю, что мы договорились быть чужими, – сказал он. – Но ты должна позволить тебе помогать.

Я отдала честь, мол, сдаюсь, и ждала, пока он обрабатывал волдыри так же нежно, как и ссадину. Только вот на сей раз он обе мои ноги положил себе на колени, чтобы удобнее было.

Вот тогда я и заметила, что он в футболке с короткими рукавами.

– Разве тебе не холодно? – спросила я.

Было, наверное, около десяти градусов. Почему он без куртки?

– Холодно. – Он тщательно поливал мои волдыри перекисью водорода.

– Так почему ты без куртки?

– Ты объявилась, когда я еще не успел одеться.

– Так это я во всем виновата?

– Нет, я… – Он сделал паузу, чтобы развернуть пакет с антисептическими прокладками. – Просто не хотел заставлять тебя ждать.

– Так сходи за курткой!

– Я почти закончил.

– Да ты в буквальном смысле мурашками покрылся.

Я присмотрелась к нему в поисках подтверждения и тут увидела темно-красную ссадину и синяк на руке.

– Что у тебя с рукой? – спросила, но, уже задавая вопрос, догадалась об ответе: – Это после вчерашнего!

– Я в порядке, – ответил он, все еще трудясь над моими волдырями и не поднимая глаз.

– Так я и знала! Я знала, что ты поранился, когда упал с того дерева.

– Я не упал. Я очень быстро сполз.

– Так быстро, что упал.

Он на секунду закусил нижнюю губу.

– Ладно. Я упал.

– Можно посмотреть, что у тебя с рукой?

– Нет.

– Но, возможно, требуется какая-то…

– Какая-то что? Это просто синяк.

Он закончил накладывать повязки. Подняв ноги, я сунула их в сандалии.

– Так тебе можно ругать меня за пару волдырей, а я ничего не могу сказать, когда ты падаешь с дерева?

– Примерно так.

– Слишком темно было? – спросила я вдруг.

– Что? Нет!

– Я про ночную слепоту. Я забеспокоилась, когда ты наверх полез. Ты мог пропустить ветку или еще что. Так и вышло? Ты не увидел ветку?

Пока я говорила, он смотрел на меня во все глаза и внезапно стал очень сосредоточенным, потом подался ближе.

– Я просто поскользнулся. Вот и все, – прошептал он, посмотрев прямо мне в глаза. – Пожалуйста, не говори никому про ночную слепоту. Ладно?

– Ладно, – согласилась я. – Но почему?

– Потому что мы не знакомы, – сказал он. – А значит, ты никак не можешь про нее знать.

Я кивнула:

– Логично.

– А еще, – добавил он, – потому что я смухлевал с медобследованием.

– Что?

Он пожал плечами.

– Как ты вообще тут очутился, если не прошел медобследование?

– У меня друг на медицинском учится, он подделал мою медкарту.

Я не знала, что сказать, и только покачала головой:

– Но почему?

Он снова пожал плечами:

– Чтобы я мог пойти в поход.

– Но это опасно!

– Переходить через улицу опасно. Купаться опасно. Есть гамбургер опасно.

– Это не одно и то же!

– Мы не идем ночью. – Он понизил голос до шепота. – Со мной все будет в порядке.

Я ни за что бы не созналась, что меня охватила дрожь при мысли, что он будет не в порядке. Но я ее ощутила. Возможно, теперь мы были чужими. Возможно, он существенно испортил мне поход, но нравилось мне это или нет, факт оставался фактом: в целой группе он больше всех мне нравился.

Я покачала головой.

– О чем ты только думал? – шепнула я в ответ.

А он потупился и ответил едва слышно:

– Мне просто очень надо было в него пойти.

Как с таким поспорить?

Всякий раз, когда мы останавливались передохнуть, Джейк заставлял меня снимать ботинки и позволить ему проверить повязки на волдырях. Когда Беккет увидел, в каком состоянии у меня ноги, то сказал:

– Да ты, верно, шутишь! Ты что, не слушала, когда я говорил про волдыри?

– Не просто слушала, – возразил Джейк, накладывая еще слой антисептической ткани. – Она делала заметки.

Вид у Беккета стал польщенный:

– Делала заметки?

Я кивнула.

– Тогда как ты до такого дошла?

Я вздохнула:

– Я просто подумала, что и без того слишком часто задерживаю группу.

Беккет кивнул:

– Это уж точно.

Он еще с минуту смотрел, как Джейк обрабатывает мои ноги, прежде чем подозвать остальных и выставить меня позорным примером. Опять.

– Послушайте, ребята. Вот что происходит, когда вы игнорируете мои инструкции. У Эллен волдыри, четыре жутких волдыря всего после одного дня ходьбы.

– На самом деле меня зовут Хелен, – опять поправила его я. – Через «Х».

Беккет глянул на меня искоса, точно я над ним насмехаюсь.

– Хелен?

А Хью крикнул откуда-то сбоку:

– Через «Х»!

Я утвердительно кивнула.

– О’кей, – продолжал Беккет. – Не будьте Хелен. Если почувствуете, что вам что-то натирает, как я подробно объяснял вчера в автобусе, сразу разберитесь. Немедленно.

Оглядываясь назад, я часто думаю, что как раз в тот момент я выкристаллизовалась для Беккета в паршивую овцу, хотя, возможно, все началось раньше. С этого момента я стала дежурным примером того, как что-то делается неправильно, и в ходе одной только следующей недели он успел указать на мою манеру идти, на то, как сидят у меня на бедрах лямки рюкзака, на количество воды, которое я выпивала на привалах, на то, как завязывала узлы, как готовила, на мое отношение к походу, мое чувство юмора и понимание основ мироустройства природы – и всякий раз твердил: «Неправильно, неправильно, неправильно». Мне снились кошмары, начинавшиеся с фразы «Эй, ребята, идите сюда» и заканчивавшиеся «Не будьте Хелен». Он наконец запомнил мое имя, но употреблял его во зло.

Однажды, после особенно унизительного урока, я подошла к Беккету.

– Знаешь, у меня намного лучше получается, когда люди указывают на то, что я делаю правильно.

– Сделай что-нибудь правильно, – парировал Беккет. – И я укажу.

Лучшим, что выпало на мою долю в ту первую неделю на маршруте, была Уинди. После той первой ночи и разговора о Пикл она стала искать моего общества. Она даже стала идти в хвосте, чтобы быть ближе ко мне, что было воистину примечательно, ведь она без труда могла бы обогнать всех до единого в группе. Настолько она была хороша.