Ивлин Во - Пригоршня праха
— Понимаю. Я так и думал… Я просто так позвонил.
— Ничего. Как поживаешь, Тони?
— Спасибо, хорошо.
— Вот и отлично. Я тоже. До свиданья. Это был их последний разговор. Оба избегали мест, где могли бы встретиться.
Сочли, что в роли истца удобнее выступить Бренде. Тони поручил процесс не семейным поверенным в делах, а другой, менее почтенной фирме, специализировавшейся на разводах. Он скрепя сердце готовил себя к тому, что столкнется с профессиональным цинизмом и даже некоторой фривольностью, но вместо этого встретил мрачность и подозрительность.
— Насколько я понимаю, леди Бренда ведет себя весьма неосмотрительно. Вполне вероятно, что вмешается королевский поверенный[19]… Более того, встает вопрос о деньгах. Вы понимаете, что раз по настоящей договоренности леди Бренда считается стороной невиновной и потерпевшей, она вправе просить у суда весьма существенных алиментов.
— Об этом не беспокойтесь, — сказал Тони. — Я уже все обсудил с ее зятем и решил положить ей пятьсот фунтов в год. У нее четыреста фунтов своих, и, я полагаю, у мистера Бивера тоже есть какие-то деньги.
— Жаль, что нельзя ничего оформить письменно, — сказал поверенный, это могут квалифицировать как тайный сговор
— Слова леди Бренды для меня вполне достаточно, — сказал Тони.
— Мы стремимся оградить наших клиентов от самых непредвиденных случайностей, — сказал юрист с видом человека, выполняющего свой долг: у него в отличие от Тони не выработалось привычки любить Бренду и доверять ей.
Для измены Тони был намечен четвертый уикенд после отъезда Бренды из Хеттона. Был снят номер в приморском отеле („Мы всегда посылаем туда наших клиентов. Тамошние слуги прекрасно дают показания“) и оповещены частные сыщики.
— Вам остается только выбрать партнершу, — сказал поверенный, и ни намека на игривость не было в его мрачном голосе. — В некоторых случаях мы оказывали помощь клиентам, но нередко поступали жалобы, так что мы сочли за благо предоставить выбор самим клиентам. Недавно мы вели чрезвычайно деликатное дело, в котором ответчиком выступал человек строгой морали и довольно робкий. В конце концов его собственная жена согласилась поехать с ним и предоставить материал для свидетельских показаний. Она надела рыжий парик. Все прошло весьма успешно.
— Не думаю, чтобы это годилось в моем случае.
— Разумеется. Я просто привел это как любопытный пример.
— Наверное, я смогу кого-нибудь подыскать.
— Не сомневаюсь, — сказал поверенный, учтиво кланяясь. Но позже, когда Тони обсудил эту проблему с Джоком, все оказалось далеко не так просто.
— Не каждую об этом попросишь, — сказал он, — как ни подступись. Сказать, что это юридическая формальность, — оскорбительно, а с ходу предложить закрутить на всю катушку — большая наглость, если ты до этого не обращал на нее никакого внимания и впредь не собираешься. Правда, в крайнем случае всегда можно рассчитывать на старушку Сибил.
Но даже Сибил отказалась.
— В любое другое время — со всем моим удовольствием, — сказала она, но сейчас мне это ни к чему. Если слухи дойдут до одного человека, он может неправильно понять… Есть у меня на примете страшно хорошенькая девушка Дженни Абдул Акбар ее зовут. Не знаю, знаком ли ты с ней.
— Знаком.
— Ну и как, она не подойдет?
— Нет.
— О господи, тогда не знаю, кого и предложить.
— Пожалуй, придется изучить рынок в Старушке Сотняге, — сказал Джок.
Они обедали у Джока. В последнее время они чувствовали себя довольно неуютно у Брауна: когда люди несчастны, их норовят избегать.
Но хотя они осушили огромную бутыль шампанского, легкомысленное настроение, в котором они в последний раз посетили Синк-стрит, не вернулось.
И тут Тони сказал:
— А не рано туда ехать?
— Попытка не пытка. Мы же туда не для развлечения едем.
— Разумеется, нет.
Двери в № 100 по Синк-стрит были распахнуты настежь, в пустом танцзале играл оркестр. Официанты обедали за маленьким столиком в углу. Группка девушек толпилась у игорного автомата, теряя шиллинги и жалуясь на холод. Они заказали бутылку вина разлива винного завода Монморанси и сели ждать.
— Кто-нибудь из этих подойдет? — спросил Джок.
— Все равно.
— Лучше взять такую, которая нравится. Тебе придется провести с ней довольно много времени.
Немного погодя вниз спустились Милли и Бэбз.
— Так как насчет почтальонских шапок? — спросила Милли. Они не поняли намека.
— Вы ведь были здесь в прошлом месяце, мальчики, нет, что ли?
— Боюсь, мы тогда здорово выпили.
— Да ну?
Милли и Бэбз крайне редко встречали вполне трезвых мужчин в рабочее время.
— Подсаживайтесь к нам. Как поживаете?
— У меня вроде насморк начинается, — погано себя чувствую. Вот сквалыги: ни за что не хотят топить эту трущобу.
Милли была настроена бодрее и раскачивалась на стуле в такт музыке.
— Танцевать хотите? — спросила она, и они с Тони зашаркали ногами по пустому залу.
— Мой друг ищет даму поехать вместе к морю, — сказал Джок.
— В такую-то погоду? Просто находка для одинокой девушки, — Бэбз фыркнула в мокрый комочек платка.
— Ему для развода.
— А, понятно. Чего бы ему не взять Милли? Она не боится простуды, и потом она знает, как вести себя в отеле. Тут есть много девушек, с которыми можно хорошо провести вечерок в городе, но для развода нужна дама.
— Вас часто приглашают для этого?
— Бывает. Оно конечно, неплохо отдохнуть, только приходится все время разговаривать, а джентльмены как заведутся о своих женах, так конца-краю нет.
За танцами Тони, не мешкая, приступил к делу.
— Вам бы не хотелось уехать из города на уикенд? — спросил он.
— Отчего бы и нет, — сказала Милли. — Куда?
— Я бы предложил Брайтон.
— А… Вам для развода?
— Да.
— Вы не против, если я возьму с собой дочку: она нам помехой не будет.
— Ну что вы.
— Так я понимаю, вы не против.
— Нет, я решительно против.
— А… Вы бы не подумали, что у меня есть восьмилетняя дочка, верно?
— Нет.
— Ее Винни зовут. Я родила ее в шестнадцать лет. Я была младшей в семье, и отчим нам, девчонкам, проходу не давал. Вот почему мне приходится зарабатывать на жизнь. Винни живет у одной дамы в Финчли. Двадцать восемь шиллингов в неделю мне это обходится, не считая одежи. Она ужас как любит море.
— Нет, — сказал Тони, — очень сожалею, но это невозможно. Мы с вами выберем там для нее хороший подарок.
— Ладно… Один джентльмен подарил ей чудный велосипед к рождеству. Она свалилась с него и расшибла коленку… Так когда надо ехать?
— Как вы хотите поехать — поездом или машиной?
— Поездом. В машине Винни тошнит.
— Винни не поедет.
— Да, конечно, но все равно лучше поездом.
Они договорились встретиться на вокзале Виктория в субботу днем.
Джок дал Бэбз десять шиллингов, и они с Тони отбыли домой. Тони мало спал последнее время. Оставаясь один, он не мог не ворошить в памяти все происшедшее со времени приезда Бивера в Хеттон; выискивал упущенные в свое время улики; взвешивал, мог ли он каким-нибудь словом или поступком, изменить ход событий; возвращался мыслями к первым дням знакомства с Брендой, чтобы хоть там найти объяснение тем переменам, которые произошли в ней; снова воскрешал в памяти сцену за сценой последние восемь лет их жизни. И не мог спать.
II
Общее свидание состоялось в билетной кассе первого класса. Первыми — за десять минут до срока — прибыли сыщики. Сыщиков, чтобы Тони не потерял их из виду, ему показали в конторе поверенного. Сыщики, бодрые мужчины средних лет в мягких шляпах и тяжелых пальто, радовались предстоящему уикенду, потому что большую часть своего рабочего времени топтались на углах и следили за парадными, и выезды подобного рода в конторе были нарасхват. В более скромных бракоразводных процессах поверенные довольствовались показаниями гостиничных слуг. Сыщики считались роскошью и требовали соответствующего к себе отношения.
В Лондоне в этот день стоял легкий туман. На вокзале загодя зажгли фонари.
Следом за сыщиками явился Тони в сопровождении верного Джока, который пришел проводить друга. Они купили билеты и стали ждать. Сыщики, ревнители профессионального этикета, предприняли попытку стушеваться, изучая рекламы на стенах и выглядывая из-за колонны.
— Жуткая затея, — сказал Тони.
Милли прибыла только через десять минут. Она явилась из мрака — перед нею шествовал носильщик, тащивший чемодан; сзади, цепляясь за ее руку, плелся ребенок. Гардероб Милли составляли преимущественно вечерние платья, ибо дни свои она обычно проводила, сидя перед газовым камином в капоте. Вид у нее был неказистый и довольно приличный.
