Эрнест Хемингуэй - Зеленые холмы Африки
Камау соорудил тент из большой брезентовой подстилки, повесил под ним мою москитную сетку и расставил складную койку. М'Кола внес под навес наши продукты, а Гаррик и Абдулла развели костер и вместе с Камау и М'Кола занялись стряпней. Они собирались спать в грузовике. Моросил дождь, и, укрывшись от него под навесом, я разделся, надел теплую пижаму, потом, сев на койку, съел кусок жареной цесарки и выпил две кружки виски пополам с водой.
Вошел М'Кола, серьезный, озабоченный, неуклюже двигаясь в тесной палатке, взял мою одежду, которую я положил в изголовье вместо подушки, развернул, снова сложил ее очень небрежно и сунул под одеяло. Он принес три жестянки и спросил, не нужно ли открыть их.
– Нет, не надо.
– Чай? – спросил он.
– К черту чай.
– Не хочешь чаю?
– Виски лучше.
– Да, – отозвался он с чувством. – Лучше.
– А чай будем пить утром, пораньше.
– Хорошо, бвана М'Кумба.
– Ночуй здесь, дождь на дворе. – Я указал на брезент, за которым шумел дождь. Я люблю этот шелест дождевых капель – из всех звуков, какие мы, часто живущие под открытым небом, слышим вокруг, это самый приятный. Да, то был приятный шум, хотя он не предвещал нам ничего доброго.
– Хорошо.
– Ступай поешь.
– Хорошо. Не хочешь чаю?
– Я ж тебе сказал – к черту чай!
– А виски? – спросил он с надеждой.
– Виски все вышло.
– Виски, – повторил он с непоколебимой уверенностью.
– Ладно. Ступай поешь, – сказал я и, налив в кружку виски пополам с водой, забрался под москитную сетку, нашарил свою одежду, снова аккуратно уложил ее в изголовье, а потом повернулся на бок и, опираясь на локоть, медленно выпил виски, поставил кружку на землю, ощупал под койкой спрингфилд, положил фонарь рядом с собой и скоро уснул, убаюканный шелестом дождя. Проснулся я только на минуту, когда пришел М'Кола и стал возиться, устраивая себе постель около меня. Второй раз я проснулся уже среди ночи и услышал его сонное дыхание. Утром он встал и вскипятил чай, когда я еще спал.
– Чай, – сказал он, стягивая с меня одеяло.
– Опять этот проклятый чай, – пробормотал я и сел на койке, еще не проснувшись окончательно.
Было серое, промозглое утро. Дождь перестал, но над землей стлался туман, и когда мы пришли на солонец, оказалось, что он залит водой, а вокруг – никаких следов. Тогда мы обшарили мокрый кустарник и вышли на равнину в надежде найти след на влажной земле и по этому следу настичь какого-нибудь куду. Но все напрасно. Мы перешли через дорогу и двинулись вдоль кустов в обход открытого болотца. Я надеялся встретить носорога, так как нам то и дело попадались кучи свежего носорожьего помета, но после дождя не появилось ни единого следа. Раз мы услышали крики клещеедов и, подняв головы, увидели, как эти птицы неуклюже летели к северу над густым кустарником. Мы описали большой круг, но ничего не нашли, кроме свежих следов гиены и самки куду. М'Кола указал мне на небольшой череп куду с одним великолепным витым рогом, врезавшимся в ствол дерева. Второй рог мы отыскали в траве, и я водворил его на место, – воткнул в отверстие на голове куду.
– Шенци, – опять сказал М'Кола и сделал такой жест, будто натягивает лук. Череп был совершенно чистый, но в полых рогах скопился какой-то мокрый осадок, и они прескверно пахли. Я притворился, будто не чую этой вони, и протянул находку Гаррику, а тот, не сморгнув глазом, передал ее Абдулле. Абдулла сморщил свой плоский нос и потряс головой. Рога и в самом деле пахли отвратительно. М'Кола и я засмеялись, но физиономия Гаррика хранила самое невинное выражение.
Мне пришла в голову мысль проехать по дороге, высматривая куду и останавливаясь у каждой поляны, которая покажется нам подозрительной. Мы, сели в машину и поехали. Однако безуспешно обшаривали мы все прогалины. Между тем взошло солнце, и дорога оживилась, по ней то и дело сновали путники – одни в белой одежде, другие почти голые, – и мы решили вернуться в лагерь. По пути сделали остановку и подкрались еще к одному солонцу. За деревьями мы увидели антилопу-палу, ее шкура казалась красной там, где солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, освещали ее. Вокруг было множество следов куду. Мы заровняли их и двинулись дальше.
Когда мы подъехали к лагерю, над нами вдруг нависла туча саранчи, летевшей на запад, и все небо мерцало, точно кадры из старого кинофильма, только не серые, а красноватые. Моя жена и Старик вышли нам навстречу. Они были очень разочарованы: на лагерь не упало ни капли дождя, и они ожидали, что мы вернемся не с пустыми руками.
– А что, наш любитель литературы уехал?
– Да, отправился в Хандени, – ответил Старик.
– Он говорил со мной об американских женщинах, – сказала моя жена. – Бедный Папа, а я-то была уверена, что тебе сегодня повезет. Гадкий дождь!
– Так что же он говорил про американских женщин?
– Что они ужасны.
– Он рассуждает очень здраво, – заметил Старик. – Ну, рассказывайте, что с вами приключилось.
Мы уселись под тентом, и я рассказал все по порядку.
– Это был вандеробо, – решил Старик. – Они никудышные стрелки. Да, не повезло вам.
– А я думаю, это один из тех бродячих африканцев, которых встречаешь с луком у дороги. Он увидел первый солончак, а потом по тропе добрался до второго.
– Нет, вряд ли, те носят с собой лук и стрелы только для самозащиты. Они не охотники.
– Ах, не все ли нам равно, кто это был.
– Да, не повезло. А тут еще дождь. Я поставил дозорных на обоих холмах, но они ничего не видели.
– Что ж, у нас есть еще время до завтрашнего вечера. Когда нам уезжать?
– Послезавтра.
– Черт бы его побрал, этого дикаря!
– А Карл, наверно, уже разогнал всех черных антилоп.
– Мы не успеем заехать в прежний лагерь за рогами. Знаешь новость?
– Нет.
– Я дала обет не курить полгода, если ты убьешь куду, – сказала Мама. – И уже перестала.
Мы закусили, потом я забрался в палатку, прилег и стал читать. Я знал, что у меня еще есть шансы подстрелить что-нибудь завтра утром на солонце, и старался не нервничать. Но все же я нервничал и боялся уснуть, помня, что после дневного сна человека одолевает вялость, а потому вышел из палатки, уселся на полотняный стул под тентом и принялся за книжку «Жизнеописание Карла II», то и дело отрываясь, чтобы поглядеть на саранчу. То было захватывающее зрелище, и я никак не мог к нему привыкнуть.
В конце концов я уснул на стуле, поставив ноги на ящик из-под консервов, а когда проснулся, около меня стоял Гаррик в пышном развевающемся головном уборе из черных и белых страусовых перьев.
– Проваливай, – сказал я по-английски. Он не трогался с места, самодовольно ухмыляясь, потом повернулся, чтобы я мог взглянуть на него в профиль.
Тем временем Старик с трубкой в зубах вышел из своей палатки.
– Полюбуйтесь-ка! – крикнул я ему. Он взглянул, пробормотал: «Боже!» – и скрылся в палатке.
– Куда же вы? – сказал я. – Не надо обращать на него внимания, вот и все.
Старик снова вышел с книгой, и мы сидели и болтали, словно не замечая Гаррика, который все еще щеголял своим головным убором.
– По-моему, этот болван к тому же выпил, – заметил я.
– Возможно.
– От него несет спиртным.
Старик, не глядя на Гаррика, тихо сказал ему несколько слов.
– Что вы ему сказали?
– Велел одеться по-человечески и быть готовым в путь.
Гаррик удалился, покачивая перьями.
– Не вовремя он нацепил эти перья, – заметил Старик.
– Некоторым они нравятся.
– В том-то и дело. Этих молодцов без конца фотографируют в таком виде.
– Безобразие, – возмутился я.
– Черт знает что, – поддакнул Старик.
– Если мы и в последний день вернемся ни с чем, я готов всадить Гаррику пулю в зад. Что мне за это будет?
– Могут выйти серьезные неприятности. Тогда уж лучше стрелять в нас обоих.
– Ну нет, только в Гаррика.
– Лучше не надо. Помните, что отдуваться придется мне.
– Я же шучу, Старик.
Появился Гаррик, уже без своего убора, а за ним Абдулла, и Старик обменялся с ними несколькими словами.
– Они предлагают охотиться у холма на новом месте.
– Превосходно. Когда же?
– Хоть сейчас. Кажется, будет дождь. Так что поторапливайтесь.
Я послал Моло за своими сапогами и плащом, а М'Кола вынес мне из палатки спрингфилд, и мы вместе пошли к машине. Погода весь день стояла облачная, хотя утром и после полудня солнце время от времени проглядывало сквозь тучи. Надвигались дожди. Вот и сейчас уже начало моросить, и саранча больше не летала в воздухе.
– Страшно хочется спать, – сказал я Старику. – Давайте выпьем.
Мы стояли возле кухонного костра под большим деревом, и мелкий дождик шелестел в листве над нашими головами. М'Кола принес флягу с виски и торжественно вручил ее мне.
– Хотите? – предложил я Старику.
– Что ж, выпить никогда не мешает.
Мы выпили оба, и Старик пробормотал:
– Черт бы их побрал.
