Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом
-- До сих пор мои дети занимались с книгами, и я боюсь, что это сильно помешает вашему приему.
-- О, нет! Я полагаю, что особенной нежности к пройденным книгам у них не сохранилось. Сперва им это, может быть, и покажется несколько странным, а потом они привыкнут. Два-три таких опыта у меня были в высшей степени удачны.
-- Вы, вероятно, давно уже даете уроки? -- спросила Прозорова.
-- Как вам сказать? Это не моя специальность; но я очень люблю детей и несколько времени серьезно занимался вопросом воспитания.
-- Ах, вот еще что скажите мне, пожалуйста: как вы намерены распределить уроки?
-- Как вам угодно, только бы не по часам. По-моему, нет ничего хуже, когда и учитель и ученики то и дело посматривают на часы. Один день мы можем заняться дольше, в другой -- меньше,-- это будет зависеть от степени внимания детей, свежести их головы, да и мало ли еще от чего. В этом вы уже предоставьте нам тоже полную свободу,-- улыбнулся Александр Васильич.
-- Да, пожалуйста, располагайте, как вам лучше. Вы, вероятно, утром ведь будете заниматься с ними?
-- Разумеется, все утро.
-- Каждый день?
-- Да, непременно каждый день, за исключением дней отдыха, само собой разумеется.
-- Конечно! А когда вы можете начать занятия? -- спросила Прозорова.
-- Да я желал бы приступить к ним сегодня же... если позволите?
-- Так скоро? -- улыбнулась она.
-- Но вы, пожалуйста, не стесняйтесь: это совершенно от вас будет зависеть. Приказывайте,-- сказал Светлов, закуривая папироску.
-- Я-то очень рада, только бы вас это не стеснило.
-- Ох, нисколько; у меня не в привычке стесняться,-- заметил Светлов.-- Да, я думаю, не мешало бы уж и начать? -- сказал он, мельком взглянув на часы.
-- Я вас сейчас познакомлю с детьми. Вы извините, если они будут немного дичиться вас сначала, пока не привыкнут; они ведь у меня страшные провинциалы,-- вставая, проговорила Лизавета Михайловна с грациозной, добродушной улыбкой.
-- Мы живо познакомимся,-- ответил ей Светлов, тоже улыбнувшись.
Она хотела идти.
-- На одну минуту...-- сказал Александр Васильич, вежливо ее удерживая.-- Вы только представьте нас друг другу, а уж познакомимся-то мы сами; я даже попросил бы вас оставить нас одних на некоторое время, если вы будете так любезны...
-- Вот как! уж и выгоняете меня? -- шутливо заметила Лизавета Михайловна Светлову и пошла к детям. Дорогой она сама не могла надивиться своей сегодняшней развязности.
"Какая славная, умная женщина!" -- с удовольствием подумал Александр Васильич, провожая глазами ее воздушное лиловое платье. Минуты через две Прозорова вернулась с детьми и представила Светлову каждого члена семьи порознь.
-- Ка-а-кой у вас цветник!-- сказал он, вставая и дружески здороваясь с ними.
-- Не говорите,-- заметила она,-- только этот цветник пошуметь иногда любит...
-- Да? В таком случае ваш домашний шум теперь еще больше увеличится, так как я сам не из смирных,-- рассмеялся Светлов.
-- Вы меня извините,-- улыбнулась Прозорова и вышла.
Девочки посматривали на учителя с заметным любопытством, а Гриша еще заметнее косился на него.
-- Прошу любить и жаловать,-- ласково обратился Светлов к детям.-- Сядемте-ка теперь да потолкуем немножко. Ваша мама желает, чтобы мы сегодня же начали,-- мы так и сделаем.
-- Вам книги принести? -- угрюмо осведомился Гриша.
-- Нет, зачем; не нужно. Пожалуйста, устраивайтесь вокруг столика, где кому удобнее,-- сказал Александр Васильич, садясь.-- Что вы больше любите? какой предмет? -- спросил он у мальчика.
-- Географию,-- ответил тот недоверчиво.
-- Вон вы что любите. А вы? -- обратился Светлов к старшей девочке.
-- Историю...-- отвечала Калерия, вся покраснев.
-- Ну а вы, верно еще ничего не успели полюбить? -- спросил Александр Васильич с улыбкой у Сашеньки.
-- Нет, я арифметику очень люблю,-- ответила та бойко.
-- Вот как! Значит, мы с вами пара; я сам математик. А не кажется вам арифметика скучной?-- осведомился Александр Васильич.
-- Нет, не кажется.
-- А мне так она сперва ужасно казалась скучной; бывало, как начну большое вычитание делать -- непременно расплачусь.
Сашенька засмеялась.
-- Да, вот вы смеетесь, а мне тогда ужасно трудно приходилось. Не вдруг ведь это выходит, что дело-то мастера боится,-- сказал Светлов.
-- А теперь вы мастер? -- спросил Гриша.
-- Еще какой, батюшка, мастер-то! -- ответил с комичной важностью Александр Васильич.-- Не хотите ли попробовать задать мне какую-нибудь задачу?
Гриша подумал.
-- Потруднее, Гриша,-- лукаво попросила Сашенька..
-- Смотрите! -- шутливо погрозил ей пальцем Светлов,-- не злорадствуйте.
Гриша еще подумал и задал учителю какую-то мудреную, по его мнению, задачу. Светлов тотчас же блистательно разрешил ее в уме.
-- Что? -- сказал он, -- не поймали?
-- Нуте-ка, вы мне задайте,-- попросил Гриша.
-- Извольте.
Светлов определил задачу.
Дети, все трое, усердно принялись разрешать ее тоже в уме, но справиться не могли.
-- Вы нарочно такую задали,-- заметил, наконец, Гриша, потеряв надежду.
-- Какую?
-- Трудную.
-- Напротив, совсем легкую, стоит только хорошенько подумать. Ну да уж нечего делать, пускай остается за вами; авось к завтрашнему дню догадаетесь, в чем дело.
-- Да я и сегодня догадаюсь.
-- Догадайтесь, догадайтесь.
От разговора об арифметике Светлов незаметно перешел к другим предметам, не выходя из манеры обыкновенной дружеской беседы. Он вел ее очень искусно и притом так, что беспрестанно вызывал у заинтересованных детей новые вопросы, которые сам же сейчас и разрешал им просто и наглядно. Когда Сашенька случайно рассказала ему, что была раз с матерью в немецкой кирке и видела, как смешно служит пастор,-- Александр Васильич, воспользовавшись этим обстоятельством, стал до того увлекательно рассказывать о реформации, что его заслушалась даже Лизавета Михайловна, приютившаяся в соседней комнате и все время следившая оттуда за уроком. О Калерии и говорить нечего: та вся превратилась в слух. Несколько слов, сказанных тут же кстати о пуританах, переселившихся в Америку, дали повод Грише предложить учителю несколько географических вопросов. Зашла речь и о труде. Светлов провел яркую параллель между американским и нашим работником; объяснил детям, доступно их пониманию, важное значение работника вообще, кто бы он ни был и где бы ни совершалась его полезная деятельность. Сашеньке, таким образом, пришлось, незаметно для нее самой, узнать некоторые очень важные практические применения арифметических чисел. Короче сказать, дети заинтересовались учителем чрезвычайно; они даже не спохватились ни разу, как долго сидят с ним, а между тем беседа их длилась уже часа два с лишком. Да и Лизавета Михайловна не замечала этого; она только неясно сознавала в эти часы, что и сама тоже как будто учится. Но забавнее всего было положение Гриши; он от времени до времени задавал себе вопрос: когда же, наконец, новый учитель начнет свой урок? Преподавание без книг, в легкой, доступной даже для такого ребенка, как Сашенька, форме -- было для него решительно немыслимо. А между тем рассказы учителя становились все интереснее, увлекательнее. Светлов нарочно касался на этот раз самых разнообразных предметов; ему хотелось, во-первых, сразу поближе ознакомиться с степенью развитости каждого из своих учеников, да, кроме того, он был глубоко убежден, что от первого урока зависит многое, что этим уроком, так сказать, устанавливается последующий взгляд учеников на учителя. Мы однако ж непростительно погрешили бы, если б сказали, что Александр Васильич старался подделаться под возраст и понятия своих маленьких слушателей. Ничего подобного не было в его манере. Он говорил просто, ясно, убедительно. Иногда в зале раздавался дружный взрыв детского хохота, и это всякий раз означало, что Светлов либо сообщил детям какую-нибудь забавную школьную проделку из своего прошлого, либо охарактеризовал, с свойственным ему юмором, смешную сторону предмета. Лизавета Михайловна из своей засады не раз делалась невольной и невидимой сопричастницей общего смеха. Особенный фурор произвел Александр Васильич, рассказав, каким путем дошел "наилюбезный камердинер" его брата, вследствие своего невыгодного экономического положения, до необходимости выдавливать и есть на ходу икру из сырой рыбы. Мало-помалу к концу беседы дети не только совершенно освоились с учителем, но успели и подружиться с ним. Он, в свою очередь, узнал к этому времени, как кого из них зовут, какие к ним девочки и мальчики ходят; Сашенька даже посвятила учителя в маленькую тайну, признавшись, что накануне она его побаивалась-таки порядком. Гриша не утерпел при этом и целиком выдал свои утренние размышления.
