Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом
Около одиннадцати часов, когда горничная девушка пришла убирать со стола, в передней раздался звонок. Дети встрепенулись. Сашенька первая не усидела на месте и проскользнула за горничной, как только та пошла отпирать дверь.
-- Нехорошо, Саша...-- едва успела заметить девочке мать.
-- Евгений Петрович с учителем!.. Красивый такой! -- впопыхах объявила ей вернувшаяся Сашенька.
-- Вы пока не выходите еще,-- сказала Лизавета Михайловна детям и поспешила в залу. Проходя через спальню, она машинально поправила перед, зеркалом волосы.
-- Вот вам, изволите видеть... Светлов,-- молвил доктор, представляя Прозоровой приятеля.
Он хотел было сказать "чучело", но на этот раз удержался почему-то.
Александр Васильич с достоинством поклонился.
-- Очень рада познакомиться с вами...-- обратилась Лизавета Михайловна к будущему учителю своих детей и ласково протянула ему руку.-- Я, впрочем, немного уже и знакома,-- поспешила она прибавить,-- доктор с таким восторгом всегда рассказывает о вас... Милости просим!
-- Только ему не всегда следует верить,-- заметил с улыбкой Светлов, садясь по указанию хозяйки.
-- Слышите, доктор? -- сказала она.
-- Слышу. Да вы что думаете о нем? Ведь это воплощенная черная неблагодарность! -- засмеялся Любимов.-- Однако до свидания! -- заторопился Евгений Петрович,-- процесс ознакомления совершен, что и требовалось... Получите,-- сказал он, указав головой на Светлова и прощаясь с хозяйкой.
-- Постойте, да куда же вы бежите так скоро? -- спросила она, улыбаясь.
-- Опасный больной, изволите видеть, на руках.
-- Приедете к нам обедать сегодня?
-- Не обещаюсь.
-- Не обещайтесь, а приезжайте просто.
-- Ладно, коли успею.
Прозорова пошла проводить доктора до передней и в дверях подождала, пока он одевался. "Где я видел это лицо? -- подумал в недоумении Светлов, пристально вглядываясь издали в ее профиль,-- а видел где-то". Лизавету Михайловну занял тот же вопрос немного раньше, именно в ту самую минуту, как она вышла к ним, и если б Александр Васильич также пристально взглянул на нее тогда, он, наверно, заметил бы мгновенно набежавший на ее лицо легкий румянец.
-- Так заезжайте же,-- повторила хозяйка вслед уходившему доктору и вернулась к Светлову.-- Виновата,-- обратилась она к нему, садясь напротив,-- у меня всегда привычка провожать до дверей хороших знакомых.
-- Очень милая привычка,-- сказал Александр Васильич.
-- Вы ведь недавно из Петербурга? -- спросила Лизавета Михайловна, помолчав.
-- Всего только несколько недель.
-- Я думаю, для вас не совсем удобно привыкать к нашему городу после столицы?
-- Да ведь это мой родной город.
-- Все-таки, я думаю, на первый раз скучаете?
-- Отчего? Нет. Ведь мы, по большей части, скуку сами с собой носим, а я, признаюсь, никогда этим не запасаюсь,-- улыбнулся Светлов.
-- Счастливая у вас натура,-- как-то робко выговорила Лизавета Михайловна.
-- Как вам сказать? В этом отношении -- да, пожалуй.
Они помолчали.
-- Вы желали, чтоб я давал уроки вашим детям? -- спросил Светлов, видя, что она затрудняется продолжать разговор.
-- Да, я давно просила об этом доктора и так рада, что он указал мне на своего же товарища. Знаете, я в таких случаях бываю всегда как-то очень нерешительна...-- застенчиво проговорила Прохорова.
-- Еще бы! Это такой важный вопрос,-- сказал Светлов совершенно серьезно.
-- Иные как-то легко к этому относятся, а я не могу,-- заметила она, несколько ободрившись.
-- И вы совершенно правы. У нас действительно большинство даже и не подозревает, что от учителя зависит... да, почти зависит будущность ребенка. Я очень рад, что встречаю в вас именно такой взгляд, так как только при этом условии могу принять на себя обязанность учителя; в противном случае я всегда отказываюсь...
Александр Васильич пытливо посмотрел на собеседницу: та заметно повеселела.
-- У меня, значит, есть надежда, что вы мне поможете,-- сказала она мило и просто.
-- Сделайте одолжение, располагайте мной,-- слегка поклонился Светлов.
Лизавета Михайловна вдруг смутилась. Она, очевидно, хотела что-то сказать, но затруднялась.
-- Что же касается условий,-- выручил ее гость, догадавшись в чем дело,-- то я буду просить вас позволить мне переговорить о них с вами впоследствии, когда я несколько ознакомлюсь с детьми, уроков после двух, например.
-- Но... может быть...-- начала было она нерешительно.
-- Мы не сойдемся в цене, хотите вы сказать? -- договорил за нее Александр Васильич.-- На этот счет будьте совершенно спокойны: я не из церемонных; увижу и скажу вам, как я думаю. Найдете вы удобным -- прекрасно, не найдете -- никто из нас ничего не потеряет; по крайней мере у меня теперь все время свободно.
-- Если вы находите так лучше...
-- Да это даже необходимо. Я должен вам сказать откровенно, раз взявшись за что-нибудь, я не люблю, чтоб мне мешали; а для этого вам, по самому священному праву и прежде всего, надо будет удостовериться лично в честности моих взглядов с вашей точки зрения,-- иначе между мной и детьми никогда не установится полнейшей доверенности. Без нее мы будем, разумеется, толочь воду, а не учиться; по крайней мере я так смотрю на это. Раз убедившись в том, что я не намерен заносить плевел в ваш огород, вы развяжете руки и мне и себе. Очень часто бывает, видите, что самое честное слово учителя толкуется вкривь родителями только потому, что учителю они не доверяют, а сказанное слово непонятно им почему-нибудь. Я не отношу этого, разумеется, к вам...-- остановился вдруг Александр Васильич.
-- О, пожалуйста, не стесняйтесь! -- попросила Лизавета Михайловна совершенно искренно.
-- Я вас пока еще совсем не знаю, вы меня тоже,-- продолжал спокойно Светлов,-- очень может быть, что мы еще и разойдемся в чем-нибудь.
-- Что касается меня, я совершенно полагаюсь на вашу добросовестность.
-- Ну, не скажите этого. Сперва лучше всего некоторое время коситься друг на друга: посмотрим, мол, еще, что вы за человек. Это, по-моему, прочнее: не приходится жаловаться впоследствии.
-- Но я не могу себе представить, как это сразу не доверять человеку? -- сказала Прозорова.
-- Да вы ему, пожалуй, и доверяйте, а все-таки настороже стоять не мешает, пока вы его не знаете хорошо, пока он совершенно не выразится перед вами.
-- Но ведь это так трудно узнать...-- попыталась возразить Лизавета Михайловна.
-- Мне кажется, не особенно трудно. Человек всегда прорвется, хоть на мелочи, как бы он искусно не замаскировался.
-- Я, признаюсь, частенько ошибаюсь; впрочем, мне почти и не приходится наблюдать: я все дома сижу,-- заметила Прозорова.
-- Я думаю, и я не реже вашего ошибаюсь, а все-таки с каждой новой ошибкой чему-нибудь да и научишься. Вероятно, и с вами это случалось не раз?
-- Да, это правда,-- сказала она, серьезно подумав. Они снова помолчали.
-- Если вы мне позволите с сегодняшнего дня считаться учителем ваших детей,-- сказал Светлов,-- то я попросил бы вас об одном...
-- Ах, пожалуйста... Позвольте узнать ваше имя?
Светлов сказал.
-- Пожалуйста, Александр Васильич,-- повторила она,-- не стесняйтесь.
-- Я именно хотел просить вас -- в тех случаях, если б между нами вышло какое недоразумение по урокам, обращаться ко мне всякий раз прямо за объяснением. Мы так скорее поймем друг друга, а главное -- никогда не поссоримся.
-- Мне кажется, с вами трудно поссориться,-- сказала Лизавета Михайловна простодушно.
-- Ну, не говорите этого... не ручаюсь,-- рассмеялся Светлов.
-- В таком случае, я постараюсь сделать с своей стороны все, чтоб этого не случилось,-- улыбнулась Прозорова.
-- Постараемся оба. Кстати, я должен теперь же предупредить вас и еще об одной моей привычке, которая, сколько я испытал до сих пор, никогда не приходилась по вкусу родителям,-- сказал Александр Васильич, переходя в серьезный тон.
-- Скажите; это очень интересно,-- заметила Лизавета Михайловна.
-- Видите ли в чем дело: в начале уроков, с месяц времени по крайней мере, я занимаюсь с детьми без книг.
-- Как без книг? Совсем без книг? -- удивилась она.
-- Да, так-таки совсем без книг.
-- Но как же они будут учиться? Ведь им нужно уроки готовить.
-- Это ничего не значит. Сегодня утром, например, они выслушают меня, вечером припомнят все, обдумают, а завтра у них уже окажется известная доза знания -- правда, небольшая,-- но зато это будет нечто самостоятельное. В этом случае я исхожу из той мысли, что дети прежде всего должны быть как можно больше заинтересованы знанием; надобно, чтоб в них развилась сознательная жажда к нему, чтоб жажда эта вытекала непосредственно из них самих, при участии их собственной воли, а не прививалась к ним искусственными мерами. Тогда они постепенно втянутся в книгу. Надо, чтоб они смотрели на книгу, как на товарища, у которого больше сведений, чем у них, а не как на несколько листов печатной бумаги, где каждый столбец, по необходимости, стал бы представляться им маленьким тираном, требующим к известному сроку знания "отсюда и досюда",-- сказал Светлов, указав пальцем на столе две противоположные точки.
