НОРМАН МЕЙЛЕР - ЛЕСНОЙ ЗАМОК
Но после родов Клара так ослабела, что часто отказывалась готовить. А у приходящей прислуги булочки со сливками отдавали на вкус простоквашей. К тому же Клара кормила Эдмунда грудью. И делала это круглыми сутками. Так казалось Адольфу. Он окончательно впал в уныние, странным образом гармонирующее с грустным перезвоном церковных колоколов в Пассау — здесь было много колоколов, и звонили они очень часто.
Теперь, когда он спрашивал у Клары, самая ли она красивая женщина на свете, та в ответ разражалась горьким смешком.
— Я старая кляча, — говорила она. — Какая из меня, Дольфхен, красавица. Красавицей вырастет твоя сестра Анжела.
Ади не соглашался. Анжела была строптивой девчонкой. И не упускала возможности его шлепнуть. Время от времени она вела себя с ним хорошо, но в конце концов каждый раз предавала.
— Нет, мама, ты красивей, чем Анжела, — говорил он, а мать в ответ лишь покачивала головой.
Меж тем глава семейства уже проводил большую часть времени в Линце. Через неделю после рождения Эдмунда он приступил там к полномасштабному исполнению новых служебных обязанностей. Поскольку Линц находится в восьмидесяти километрах к востоку от Пассау, гулкий голос Алоиса раздавался в доме не чаще двух раз в месяц. Теперь, когда Алоис-младший с Анжелой уходили в школу, Ади оставался наедине с матерью и новорожденным братом, но Клара все равно уделяла ему слишком мало времени. И ночами он, можно сказать, лишился постоянного места. С некоторых пор Алоис-младший завел привычку заваливаться в его кроватку, и Ади приходилось в таких случаях делить постель с Анжелой. А она говорила, что от него плохо пахнет. «И изо рта тоже!» Частенько он расстилал себе простыню на полу, лишь бы избавиться от таких попреков.
И выходить на улицу он боялся. Там мальчики его возраста и постарше играли на пустыре за домом и, не смолкая, стоял пугающий его крик. Время он коротал, рассматривая иллюстрации в купленной отцом книге о франко-прусской войне 1870 года. Он решил, что станет отважным воином. Но удастся ли это ему? Ведь сейчас он такой трусишка!
Однажды после уроков (и главным образом по просьбе Клары) Алоис-младший вытащил Ади из дому и повел его на пустырь. Там все было так, как Ади и представлял себе заранее: дюжина мальчиков его возраста увлеченно играла в войну.
Алоис-младший присмотрелся к играющим и выбрал вожака одной из «армий» — крепкого пятилетнего паренька. «Это мой брат, — сказал он ему. — И если его тут кто-нибудь поколотит, я тебе уши оборву!» Он сильно хлопнул мальчика по плечу в знак того, что не шутит, и удалился.
Когда Адольф этим вечером вернулся домой, Алоис-младший сказал ему:
— Начиная с сегодняшнего дня я ем булочки со сливками первым. И сколько влезет. А если ты, маменькин сынок, ей наябедничаешь, я перестану прикрывать тебя на пустыре.
— Я не наябедничаю.
У Ади перехватило дыхание, он изо всех сил старался не расплакаться.
На следующий день он отправился на пустырь самостоятельно. Контрибуция, наложенная старшим братом, страшила его сильнее, чем любые удары, какие могли бы обрушиться на него во дворе.
Строго говоря, в первый день ему практически не перепало. Маленький крепыш прикрывал Ади ото всех ударов. Кроме того, Ади сразу же ухватил основные правила игры. Разбившись на две команды, мальчишки поочередно гонялись друг за другом. Войной это не было. Да и дракой тоже. Едва к тебе притрагивались, ты считался «убитым». И каждая потасовка длилась всего пару минут. После чего запыхавшиеся мальчуганы подсчитывали «потери», собирались с силами и начинали по-новой. В самом начале каждой свалки кого-нибудь непременно сшибали с ног. Один раз, когда крепыша, выбранного Алоисом-младшим в опекуны и защитники младшему брату, отвлекли двое соперников, наземь полетел и сам Адольф. Его толкнули в плечо — и вот он уже роет землю носом.
Он не заплакал, хотя и хотелось. Ему пришлось убедить себя в том, что плакать нельзя, и отсутствие уважительного внимания со стороны товарищей к его только что обретенному стоицизму неприятно удивило Адольфа. Чувства его пострадали не меньше, чем ободранная о землю щека. Болел кончик носа, в ноздри забилась грязь, но он все равно не заплакал.
И за весь день больше ни разу не попал в столь неприятную передрягу. Едва завидев «солдата вражеской армии», улепетывал с поразительной скоростью. И, к собственному удовольствию, «убил» одного из неприятелей.
На следующий день ему опять изрядно досталось. Крепыш сокрушался по этому поводу и просил ничего не рассказывать старшему брату. Ади великодушно потрепал его по мечу. «Не бойся, — заверил он, — я не скажу ни слова». Однако проворочался потом всю ночь, мечтая о времени, когда этот крепыш Клаус станет при нем лейтенантом, а сам он, Адольф, будет капитаном.
Для достижения этой цели он решил изменить правила игры. Война, понял он, это не просто беспорядочные столкновения противоборствующих сторон, но и маневры, но и марш-броски на стратегически выгодные позиции. Всех этих слов он еще не знал, но сумел инстинктивно выстроить целую концепцию.
Своим новым товарищам он предложил перейти с пустыря на холм, высящийся посреди ближнего луга. Каждая армия теперь должна была выдвигаться со своей стороны от подножия к вершине, не видя противника, пока внезапно не столкнется с ним лицом к лицу.
Как только Адольф убедил детвору перейти на луг, он привнес в игру и еще одно новое правило. «Убивать» вожаков обеих команд отныне было нельзя. «Командира, — внушил он сверстникам, — надо уважать».
Реализовать собственный замысел Адольфу помогло и то обстоятельство, что крепыш Клаус слушался его теперь с полуслова. И тем не менее Ади несколько удивился тому, с какой легкостью ему удалось подчинить себе остальных. Я, кстати, тоже.
9Пока я следил за потешными войнами, которые вел пятилетний Адольф, мне было поручено принять более непосредственное участие в его становлении.
Вам необходимо уяснить, что капиталовложения никогда не делаются на глазок, без проникновения в самую суть дела. Каждый случай по-своему уникален. Всякой посредственности мужского или женского пола представляется, будто душу Дьяволу можно продать мгновенно, причем раз и навсегда, однако эта установка совершенно не соответствует действительности. Самая обыкновенная воскресная проповедь (чтобы ограничиться одним примером) может серьезным образом расстроить наши планы. Истина заключается в том, что невозможно завоевать человека молниеносно. Да и однократное попадание в дьявольские сети еще не означает, будто человек становится нашим вассалом на веки вечные. Скорее, речь может идти о длительной позиционной войне. Как только мы решаем инвестировать собственные усилия в потенциального клиента, вокруг него начинают виться Наглые. Завладеть человеком на все сто процентов удается редко. Строго говоря, после серии изнурительных схваток между ангелами и бесами за какую-нибудь душу она, в конце концов доставшаяся им или нам, напоминает не призовой кубок, а его обломки. (Объекты таких боев часто становятся шизофрениками.)
Дьявольские сети парадоксальны и сами по себе. Клиенты, к которым труднее всего подобраться, как правило, обладают наиболее привлекательным для нас потенциалом. И, напротив, те, кого легко искусить, крайне редко представляют собой нечто стоящее. Скажем, проще простого завербовать какую-нибудь жалкую пьянь. И мы вербуем ее и стараемся выжать из нее все, что можно. И придаем ей хотя бы отдаленное человекоподобие. Что позволяет ей вызвать чуть больше сочувствия у ближайших родственников, особенно если мать, отец или братья с сестрами одержимы идеей христианского милосердия. В таких случаях нам иной раз удается зацепить целую богобоязненную семью. Но это дело нехитрое, и овчинка не стоит выделки. Даже выделки столь пустячной. В конце концов, наша главная цель заключается в том, чтобы отвратить подавляющее большинство человечества от Б-на.
Каждой схватке за душу присущ и еще один аспект — экономический. Он напрямую связан с источником божественной энергии и с источником энергии сатанинской. Это два противоположных источника.
Признаюсь, что даже в высших эшелонах как ангельского, так и бесовского воинства отсутствует точная информация о том, у кого из нас (или из наших супостатов) имеется больше Времени на специальную обработку каждого конкретного индивидуума. (Разумеется, здесь мы абстрагируемся от вечносущих событий.) Б-н может, например, угрохать немыслимую уйму божественной субстанции на великолепие солнечных закатов, что, надо признать, и впрямь укрепляет человеческую мораль в целом. Конечно, я не могу не назвать Его мотом, но чем лучше мы, бесы, тратящие столько Времени на искушение отдельно взятых клиентов? Израсходовать долгие годы на какую-нибудь подающую надежды левретку в человеческом образе (или клеврета) только затем, чтобы она в конце концов переметнулась к Наглым, — такое пробивает дыру в твоем персональном бюджете, не говоря уж об ущербе для репутации. Поэтому в вопросе о выборе потенциального объекта усилий мы проявляем большую осторожность и разборчивость, чем наши супостаты.
