Ивлин Во - Сенсация
— Господин председатель, я протестую против тона, в котором выдержана данная резолюция.
— Я хочу внести поправку: лишить сэра Джоселина Хитчкока привилегий до тех пор, пока мы не будем обладать всей полнотой имеющейся у него информации.
— …требовать расследования, когда и от кого он получил разрешение на выезд из города, и привлечь соответствующее лицо к ответственности.
— Господин председатель, я протестую против безапелляционного и грубого тона, в котором выдержана резолюция!
— Поправка принимается в следующем виде…
Тут появился доктор Бенито. Он вошел через главный вход, и журналисты расступились перед ним. Уильям видел его впервые. Это был маленький энергичный человек с невозмутимым, черным, как сажа, лицом и пронзительными глазами-кнопками. На нем был аккуратный черный костюм. Рубашка и зубы сверкали белизной. В руках он держал маленький черный портфель. В петлицу пиджака была продета ленточка «Звезды Эсмаилии» четвертого класса. При его появлении шум смолк. Казалось, что среди разбушевавшихся школьниц внезапно появилась классная дама. Он подошел к столу, пожал Паппенхакеру руку и приветствовал собрание вспышкой белых зубов.
— Джентльмены, — сказал он, — сначала я буду говорить по-английски (корреспонденты «Явас» и «Пари суар» начали протестовать), а потом по-французски.
Я уполномочен президентом сделать следующее заявление. Во-первых, он оставляет за собой безусловное право вводить или отменять постановления, направленные на обеспечение безопасности и нормальных условий существования представителей прессы, как их всех, так и отдельных лиц. Во-вторых, он подчеркивает, что до сих пор установленные правила были действительны для всех без исключения. Если, как полагают, некий журналист покинул Джексонбург, то он сделал это без ведома и разрешения правительства. В-третьих, дороги в глубь страны сейчас непроходимы, продовольствие получить не представляется возможным, и путешественники могут подвергнуться нападению асоциальных элементов. В-четвертых, президент решил, ввиду пожеланий представителей прессы, снять действующие в настоящий момент ограничения. Все желающие могут выехать в глубь страны. Для этого им надлежит обратиться в мое бюро для получения пропусков. Меры по обеспечению безопасности будут приняты. Это все, джентльмены.
Затем он повторил то же самое на хорошем французском языке, поклонился и вышел, провожаемый гробовым молчанием. Когда за ним закрылась дверь, Паппенхакер сказал:
— Что ж, наше собрание завершается с самым благоприятным результатом, джентльмены.
Однако джентльмены потянулись на радиостанцию с выражением глубокой задумчивости на лицах.
— Триумф настойчивости прессы, — сказал Коркер. — Они сдались без единого выстрела.
— Да, — сказал Уильям.
— По-моему, ты чем-то озадачен, старина.
— Да.
— И я даже знаю чем. Поведением Бенито. Я тоже. Не могу объяснить, в чем тут дело, но он говорил с нами как-то свысока.
— Да, — сказал Уильям.
Они отправили телеграммы. Уильям написал:
МЫ ПОЛУЧИЛИ РАЗРЕШЕНИЕ ОТПРАВИТЬСЯ В ЛАКУ И ВСЕ ТУДА ЕДУТ НО ТАКОГО МЕСТА НЕТ НУЖНО ЛИ МНЕ ЕХАТЬ СО ВСЕМИ ПРОСТИТЕ ЧТО БЕСПОКОЮ ИЗ-ЗА ПУСТЯКОВ ТАППОК.
Коркер выразился лаконичнее:
РАЗРЕШЕНО ДВИГАТЬСЯ ЛАКУ.
В тот вечер радиостанция приняла срочные радиограммы подобного содержания от всех журналистов Джексонбурга.
Уильям и Коркер вернулись в бар «Либерти». Все уже были там. Два фотографа чокались и хлопали друг друга по плечу. Коркер вновь заговорил о волновавшей его проблеме.
— С чего бы это ему держаться свысока? — мрачно спросил он. — Даже ты заметил.
6
На следующий день Коркер принес Уильяму телеграмму:
ЛАКУ МИНУС ТОЧКА ВСЕ ОСВЕЩАЮТ ПАТРИОТОВ ТОЧКА КОНТАКТИРУЙТЕ КРАСНЫМИ ТОЧКА ГДЕ НОВОСТИ ТОЧКА СПЕШИТЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНЫМИ СООБЩЕНИЯМИ ТОЧКА ПОМНИТЕ СТОИМОСТЬ СЛОВА ТЕЛЕГРАФОМ ШИЛЛИНГ ШЕСТЬ ПЕНСОВ СВИСТ.
Кэтхен стояла рядом с ним, пока он читал.
— О чем это? — спросила она.
— Я остаюсь в Джексонбурге.
— О, как хорошо!
Уильям ответил:
ПОКА НИКАКИХ НОВОСТЕЙ СПАСИБО ЗА НАПОМИНАНИЕ О СТОИМОСТИ СЛОВ В ТЕЛЕГРАММЕ НО ДЕНЕГ У МЕНЯ МНОГО К ТОМУ ЖЕ КОГДА Я ХОТЕЛ ЗАПЛАТИТЬ ТЕЛЕГРАФИСТ СКАЗАЛ НЕ НАДО ПЛАТЯТ
НА ТОМ КОНЦЕ ДОЖДИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ НАДЕЮСЬ У ВАС ВСЕ ХОРОШО ЕСЛИ БУДУТ НОВОСТИ СООБЩУ.
И они с Кэтхен отправились играть в пинг-понг к Попотакису.
7
Журналисты уехали.
Три дня в городе царило смятение. Журналисты брали напрокат грузовики и набивали их провизией, нанимали за умопомрачительные деньги проводников, слуг проводников, охотников, слуг охотников, поваров, поварят, слуг поварят, охранников, слуг охранников, погонщиков мулов и слуг погонщиков мулов. Конторы и дипломатические миссии остались без прислуги. Семинаристы покидали семинарии, санитары — больницу, высокопоставленные служащие — государственные учреждения и бежали к журналистам, ослепленные обещанным жалованьем. Наутро после собрания цены на бензин подскочили вдвое и продолжали расти до самого исхода. На базаре по фантастическим ценам торговали консервами. Сначала их скупали персы и перепродавали грекам, те — арабам, арабы — перекупщикам прочих национальностей, и лишь потом они доставались журналистам. Шамбл купил у Уильяма винтовку и продал право на совместное пользование ею О'Паре. Обмундированием все подражали французам. В «Либерти» замелькали сомбреро, галифе, бриджи, солнценепроницаемые рубашки и пуленепробиваемые жилеты, ремни, патронташи, сапоги для верховой езды и сабли. Киношники из «Эксельсиора», нарядившись в накидки из конского волоса и шелковые рубахи предводителей племен, разместились в саду «Либерти» и подолгу снимали друг друга в воинственных и непринужденных позах. Палеолог сколачивал состояние.
В первый вечер поползли слухи, что правительство выдало Джейксу воздушный шар, и все пришли в негодование. На следующий вечер, накануне предполагаемого отъезда, все пришли в волнение, когда стало известно, что министерство внутренних дел не поставило штамп в пропуска. Немедленно было созвано собрание Ассоциации зарубежной прессы. Оно приняло резолюцию протеста и в беспорядке разошлось. Через несколько часов доктор Бенито лично привез пропуска — внушительные, неизвестного содержания документы, напечатанные по-эсмаильски и щедро украшенные штампами, печатями и патриотическими эмблемами. Уильяму Бенито привез пропуск в пансион фрау Дресслер.
— Я не поеду, — сказал Уильям.
— Не поедете, мистер Таппок? Но ваш пропуск готов, вот он!
— Извините, что заставил вас зря трудиться, но мой редактор хочет, чтобы я остался здесь.
На черном приветливом лице появилось выражение сильнейшего неудовольствия.
— Но ваши коллеги все едут. Работа моего бюро чрезвычайно осложнится, если журналисты не будут держаться вместе. Видите ли, пропуск в Лаку автоматически аннулирует разрешение на ваше пребывание в Джексонбурге. Боюсь, мистер Таппок, вам придется ехать.
— Бросьте, — сказал Уильям. — И начнем с того, что никакого Лаку в природе не существует.
— Я вижу, вы хорошо знаете географию моей страны, мистер Таппок. По сведениям, которые публикует ваша газета, этого не скажешь.
Доктор Бенито нравился Уильяму все меньше и меньше.
— Как бы то ни было, я не поеду. Не могли бы вы аннулировать этот пропуск и возобновить мое разрешение на пребывание в Джексонбурге?
Последовала пауза, затем белые зубы сверкнули в улыбке.
— Разумеется, мистер Таппок! Для нас это большая радость. Но боюсь, мы мало чем сумеем вас развлечь. Как вы уже сами убедились, мы живем очень тихо. В колледже имени Джексона начинается учебный год. Генерал Голанц Джексон празднует серебряную свадьбу. Но я не думаю, что эти события могут вызвать большой интерес в Европе. Я полагаю, ваши коллеги соберут более интересный материал. Вы уверены, что не измените своего решения?
— Уверен.
— Что ж. — Доктор Бенито встал и, помолчав, добавил: — Кстати, вы делились с кем-нибудь из коллег своей неуверенностью относительно существования города Лаку?
— Да, но они меня не слушали.
— Понимаю. Возможно, их профессиональный опыт богаче вашего. Спокойной ночи.
8
Утром, на рассвете, отъехал первый грузовик. В нем рядом с водителем сидели Коркер и Свинти. Накануне они весь вечер пили, и в сером утреннем свете это особенно бросалось в глаза. Сзади, среди корзин и походной мебели, мертвецким сном спали шестеро слуг.
Уильям поднялся проводить собратьев по перу. Время отъезда они держали в тайне. Накануне все невзначай выразили желание тронуться в путь «часов в десять», но когда Уильям вошел в гостиницу, там кипела жизнь. Не только Свинти и Коркер считали, что получат преимущество, если опередят коллег. Коллеги один за другим потянулись следом. Паппенхакер ехал в двухместной малолитражке, которую купил у британского посольства. На многих автомобилях развевались флаги Эсмаилии и стран, откуда прибыли их пассажиры. Один грузовик — на шести колесах, с бронированными дверцами — был вдвое больше всех остальных. Его в виде исключения и за баснословную сумму согласилось продать министерство обороны. Огромными, липкими от еще не просохшей краски буквами на нем было написано:
