Альфред Жарри - Убю король и другие произведения
Для того чтобы подогнать «Убю» под непритязательные вкусы парижской публики, хватило бы и самых поверхностных изменений: на месте начального слова поставить «Черт!» (или «Черррт!»), поганую метлу заменить на милости бойкой дамочки, а армию вырядить в мундиры первой Империи; Убю расцеловал бы под конец Царя, увенчав нескольких счастливцев из числа прочих персонажей ветвистыми рогами; однако от такого творения за версту разило бы непотребством.
Мне же хотелось, чтобы сцена, едва взметнется занавес, предстала для зрителей этаким зеркалом из сказок г-жи Лепренс де Бомон, в котором зло видится то с бычьими рогами, то с чешуей дракона, согласно тяжести проступков; неудивительно, что публика оторопела при виде своего отвратительного двойника — ей до сих пор еще не доводилось сталкиваться накоротке с этим средоточием (цитирую блистательную характеристику г-на Катюля Мендеса) «неизбывной человеческой тупости, извечного сластолюбия и обжорства, возведенной в тиранию низости порывов; хваленой стыдливости, моральных добродетелей, патриотизма и идеалов плотно подзакусивших людишек». Понятно, что веселенькой пьески тут ожидать не приходится, и если уж говорить о комизме, то маски служат лишним подтверждением тому, что это должен быть комизм мрачный, как у английского шута или на пляске мертвых. До того, как мы заполучили Жемье, Люнье-По вообще хотел играть роль Убю как трагедийную. И самое главное, зрители так и не поняли — несмотря на всю очевидность происходящего и постоянные реплики Мамаши Убю («Ну и болван!… Да ты рехнулся!»), — что от Убю не стоит ждать «острот», отсутствие коих оплакивали некоторые записные убюсловы: он способен изрекать лишь полный вздор, и со всем апломбом отъявленного Скота. К тому же толпа, с деланным презрением восклицающая: «Столько разговоров, и ни одного остроумного слова», — еще хуже понимает фразы глубокомысленные. Четыре года наблюдая за зрителями в театре «Эвр», могу авторитетно утверждать: если вы хотите, чтобы публика хоть что-то уразумела в вашей пьесе, растолкуйте ей все заранее.
Толпе непонятен «Пер Гюнт», однако это одна из самых ясных пьес, которые только можно себе представить; еще темней для нее проза Бодлера и отточенный синтаксис Малларме. Толпе ничего не говорит имя Рембо, о существовании Верлена она узнала лишь из некролога, и ее шокирует звучание «Почуявших» или «Пелеаса и Мелисанды». Ей нравится считать писателей и художников кучкой тронутых сумасбродов, а некоторые ее представители свято верят, что из всякого произведения искусства следует выкинуть как второстепенные детали, так и самую суть, душу высшего порядка, и вообще выхолостить его до такого состояния, которого вполне могла бы добиться сама эта толпа, возьмись она скопом за дело. Что ж, таковы убеждения толпы, а вместе с ней и горстки ее подражателей и прихлебателей. Не вправе ли мы тогда числить среди своих убеждений, что публика — которая считает нас сведенными с ума избытком чувств, поскольку образы, вдохновленные обостренным переживанием, ей кажутся бредовыми — лишена разума с рождения (ученые называют это состояние идиотией) и чувства ее остались в таком зачаточном состоянии, что реагировать она способна лишь на самые простые раздражители? В чем для нее тогда состоит прогресс — в окончательном уподоблении скотине или в попытке все-таки постепенно развить чахлые извилины своего мозга?
Впрочем, если бы искусство и понимание толпы были настолько несовместны, прямые нападки на нее в «Убю короле» выглядели бы, если угодно, даже лишними: толпа же все прекрасно поняла, какие бы иные причины своего гнева она ни выдумывала. Битва с Великим Хитрецом, Ибсеном, прошла почти незамеченной. И все потому, что толпа есть бездеятельная, бестолковая и пассивная масса, которую не мешает время от времени приводить в чувство хорошим пинком, чтобы по ее недовольному медвежьему ворчанию понять, где она находится — и как ей там живется. В принципе, толпа вполне безобидна, несмотря на численное преимущество, потому что борется она против самого разума. Убю оттяпал головы еще не всем благородным людям. Подобно Скотольдышке, схватившейся со Звероогнем у Сирано де Бержерака, толпа растает грязной лужицей прямо перед долгожданным триумфом — да и победой этой станет лишь высокая честь прибить над камином бездыханное тело Живосолнца и греть свои жировые складки в лучах этой столь редкостной материи, так же непохожей на нее саму, как вечная душа — на бренное тело.
Свет активен, а тень пассивна, и свет не отделен от тени, но точит ее мрак с течением времени. Журналы, которые раньше печатали романы Лоти, теперь отдают до дюжины страниц под стихи Верхарна и публикуют драмы Ибсена.
Нужно, чтобы прошло какое-то время, поскольку те, кто старше нас — и чьи седины мы бесконечно почитаем, — всю свою жизнь провели в окружении произведений, что приобрели для них очарование привычных и милых сердцу безделушек, они и родились уже с душою, будто камертон, на эти произведения настроенной, и свято почитали, что творения сии пребудут нетленными до тысяча восемьсот восьмидесятого года… а то и более. Мы не станем подталкивать их плечом — дескать, пора и на покой, на дворе, мол, не семнадцатый век, — мы подождем, пока душа этих людей, столь рассудительная по отношению к ним самим и окружавшим их призрачным теням реальности, угаснет сама собой (впрочем, сделает это она и без нашего участия), а потом и сами станем степенными, упитанными господами, настоящими Убю и, выпустив с десяток книг в библиотеке классики для юношества, сделаемся мэрами крошечных городков, где пожарные на годовщину нашего посвящения в Академию будут преподносить нам вазы севрского фарфора, а детям нашим — бархатные думочки, набитые собственными усами; настанет время, и появятся новые молодые люди, которые и нас сочтут вконец отсталыми, и станут сочинять баллады, чтобы досадить нам — и я, право, не вижу, почему этот прекрасный круговорот должен когда-нибудь остановиться.
ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ АЛЬМАНАХ ПАПАШИ УБЮ (1899)
перевод Михаила Яснова
Продается везде Цена 50 сантимов Годовая подписка (4 номера): 1 ФР.50
ГЛАВНЫЕ СТАТЬИ ЕЖЕГОДНИКА НА 1899 ГОД Год по Юлианскому календарю 6611 От первой Олимпиады Ифита (июль) 2674 От основания Рима по Варрону (март) 2651 От эпохи Набонассара с февраля 2645 От Рождества Христова 1899 От воцарения Папаши Убю 8374
ЦЕРКОВНЫЙ И СВЕТСКИЙ КАЛЕНДАРЬ Золотое число в 1899 19 Эпакта VIII Солнечный цикл 4 Римский индикт 12 Воскресная буква А
ПЕРЕХОДЯЩИЕ И НЕПЕРЕХОДЯЩИЕ ПРАЗДНИКИ НЫНЕШНЕЙ ЗИМЫ Первое Воскресенье до Великого поста 29 января Пепельная Среда 15 февраля Постные дни
22, 24 и 25 февраля
Времена годаОкончание зимы 20 марта в 7 часов 54 минуты 59 секунд вечера.
Лунные и солнечные затменияВ 1899 году состоятся три солнечных и два лунных затмения. Неполное солнечное затмение 11 января 1899 года в Париже невидимо.
Начало затмения в 4 часа 50 минут утра; середина — в 6 часов 43 минуты утра; окончание затмения в 8 часов 36 минут утра.
Затмение Папаши УбюНеполное затмение Папаши Убю — 29, 30 и 31 февраля.
Таблица сильных приливов в 1899 годуБыло отмечено, что в наших портах наиболее сильные приливы часто происходят через полтора дня после ново- и полнолуния. Таким образом, мы можем узнать день их наступления, прибавляя полтора дня к дате сизигий. Из таблицы видно, что в 1899 году (январь-февраль-март) наиболее сильные приливы ожидаются 13 января, 11 февраля и 13 марта. Эти приливы, в особенности 11 февраля и 13 марта, могут причинить некоторый ущерб, если будут сопровождаться ветром.
