Эрнест Хемингуэй - Праздник, который всегда с тобой
В утро отъезда я приехал на Лионский вокзал заранее и ждал Скотта перед входом на платформу. Билеты были у него. Когда подошло время отправления, а он не появился, я купил входной билет и пошел вдоль состава, разыскивая его. Я его не увидел и перед самым отправлением влез в вагон и пошел по всему поезду, полагая, что он уже где-то здесь. Состав был длинный, и Скотта в нем не было. Я объяснил кондуктору, в чем дело, купил билет во второй класс — третьего не было — и попросил кондуктора назвать лучший отель в Лионе. Не оставалось ничего другого, как телеграфировать Скотту из Дижона и сообщить адрес лионской гостиницы, где я буду его ждать. Телеграмма его уже не застанет, но я рассчитывал, что ее получит жена и протелеграфирует ему эти сведения. Я никогда еще не слышал, чтобы взрослый человек опоздал на поезд, но в этой поездке мне предстояло узнать много нового.
В те дни у меня был очень плохой, вспыльчивый характер, но к тому времени, когда мы проехали Монтро, я остыл, злость отступила, и я уже мог любоваться пейзажем за окном, а в полдень хорошо поел в салон-вагоне, выпил бутылку сент-эмильона и решил, что, если был идиотом, согласившись путешествовать за чужой счет, а теперь трачу деньги, которые нужны нам для Испании, это послужит мне хорошим уроком. Прежде я никогда не принимал предложения проехаться за чужой счет, всегда платил за себя сам, и теперь тоже настоял на том, что за отель и еду будем платить оба. А теперь вообще было непонятно, объявится ли Фицджеральд или нет. Пока злился, я его разжаловал: из Скотта переименовал в Фицджеральда. Позже я был рад тому, что выпустил пар вначале и успокоился. Поездка в такой компании не для гневливого.
В Лионе я узнал, что Скотт выехал из Парижа в Лион, но не сказал, где остановится. Я сообщил свой адрес, и служанка сказала, что передаст ему, если он позвонит. Мадам нездоровилось, и она еще спала. Я обзвонил все солидные отели, оставил свой адрес, Скотта не нашел и отправился в кафе выпить аперитив и почитать газеты. В кафе я познакомился с человеком, который глотал огонь для заработка и гнул двумя пальцами монеты, зажав их в беззубых деснах. Он показал мне десны, воспаленные, но твердые на вид, и сказал, что metier[51] у него плохая. Я предложил ему выпить со мной, и он был доволен. У него было красивое смуглое лицо, оно светилось и блестело, когда он извергал пламя. Он сказал, что глотание огня и демонстрация силы челюстей и пальцев не приносят дохода в Лионе. Самозваные глотатели огня погубили metier и будут губить везде, где им позволят выступать. Он глотал огонь весь вечер, а чтобы еще что-нибудь проглотить, сказал он, у него нет денег. Я предложил ему еще стаканчик, чтобы смыть вкус бензина после огненных представлений, и сказал, что мы можем вместе поужинать, если он укажет мне хорошее и недорогое заведение. Он сказал, что знает превосходное место.
Мы задешево поели в алжирском ресторане, еда и алжирское вино мне понравились. Огнеглотатель оказался приятным человеком, и было интересно наблюдать, как он ест, управляясь голыми деснами не хуже, чем другие зубами. Он спросил, чем я зарабатываю, и я сказал, что пробую писать. Он спросил, что я пишу, я ответил, что пишу рассказы. Он сказал, что знает много историй, таких жутких и невероятных, каких никто еще не описывал. Он мне их расскажет, я запишу, и, если за них заплатят, я поделюсь с ним выручкой так, как сочту справедливым. А еще лучше — мы можем поехать в Северную Африку, он отвезет меня в страну Синего Султана[52], и я наберусь там таких рассказов, каких ни один человек не слышал.
Я спросил, какого рода рассказов, и он сказал: о битвах, казнях, пытках, изнасилованиях, страшных обычаях, невероятных ритуалах, разврате — что захочу. Мне пора было вернуться в отель и снова поинтересоваться Скоттом, поэтому я заплатил за ужин и сказал, что мы непременно еще встретимся. Он ответил, что будет двигаться к Марселю, и я сказал, что рано или поздно мы где-нибудь встретимся, и мне было приятно поужинать вместе с ним. Я пошел в отель, а он остался выпрямлять монеты и складывать в столбик на столе.
Вечером Лион был не очень веселым городом. Он был большой, тяжеловесный, денежный — может, и отличный город, если ты при деньгах и любишь такие города. Я много лет слышал, какие чудесные цыплята в тамошних ресторанах, но мы ели баранину. Баранина была превосходная.
В отеле от Скотта вестей не было, я лег в непривычной роскоши и стал читать «Записки охотника» Тургенева, взятые в библиотеке Сильвии Бич. Я три года не соприкасался с тяжелой роскошью большого отеля и теперь распахнул окна, подложил под спину и голову подушки и наслаждался пребыванием в тургеневской России, пока не уснул. Утром, когда я брился перед завтраком, позвонил портье и сказал, что внизу меня дожидается какой-то господин.
— Попросите его, пожалуйста, подняться, — сказал я и продолжал бриться, слушая тяжелое пробуждение утреннего города.
Скотт наверх не пошел, и я встретился с ним у стойки портье.
— Мне ужасно жаль, что так нескладно получилось. Если бы я знал, в каком отеле вы остановитесь, все было бы проще.
— Ничего страшного, — сказал я. Нам предстояла долгая поездка, и я всей душой был за мир. — Вы каким поездом приехали?
— Он отправился вскоре после вашего. Очень удобный поезд, мы вполне могли ехать вместе.
— Вы уже завтракали?
— Нет еще. Вас разыскивал по всему городу.
— Какая жалость. Вам не сказали из дома, что я здесь?
— Нет. Зельда неважно себя чувствовала — мне, наверное, не стоило ехать. Пока что вся эта поездка — сплошная неприятность.
— Давайте позавтракаем, найдем машину и двинемся.
— Отлично. Позавтракаем здесь?
— В кафе будет быстрее.
— Но здесь наверняка дадут хороший завтрак
Это был сытный американский завтрак с яичницей и ветчиной, очень вкусный. Пока мы его заказывали, пока ждали, пока ели и ждали счет, потеряли почти час. Когда официант пришел со счетом, Скотт решил, что мы возьмем отсюда и еду в дорогу. Я попробовал его отговорить, не сомневаясь, что мы можем купить в Маконе бутылку макона и что-нибудь для сандвичей в какой-нибудь charcuterie[53]. Или, если к тому времени магазины закроются, по дороге будет сколько угодно ресторанов. Но он сказал, что, по моим же словам, в Лионе изумительные цыплята и мы непременно должны взять здесь цыпленка. Отель приготовил нам еду навынос, которая обошлась вчетверо, если не впятеро, дороже того, что мы заплатили бы, если бы покупали сами.
Скотт явно выпивал до того, как мы увиделись, и, судя по виду, нуждался в добавке. Я спросил его, не выпить ли нам у бара перед уходом. Он сказал, что по утрам не пьет, и спросил, пью ли я. Я ответил, что это зависит от настроения и от того, чем мне предстоит заниматься, и он сказал, что если я в настроении выпить, он составит мне компанию, чтобы мне не пить в одиночестве. Так что, пока нам готовили еду в дорогу, мы выпили виски с водой и почувствовали себя гораздо лучше.
Скотт хотел заплатить за все, но за свой номер и в баре я заплатил сам. С самого начала поездки я чувствовал в связи с этим неловкость, и теперь чем больше платил, тем легче мне становилось. Платил я деньгами, которые мы копили на Испанию, но я знал, что пользуюсь кредитом у Сильвии Бич, могу занять и потом возвратить все, что сейчас просаживаю.
В гараже, где Скотт оставил машину, я с изумлением увидел, что у маленького «рено» нет верха. Крышу повредили при выгрузке в Марселе или потом в Марселе повредили — Скотт объяснил это невнятно, — и Зельда велела срезать ее совсем и не захотела ставить новую. Она не переносит закрытые машины, сказал Скотт, они без верха доехали до Лиона, а здесь их остановил дождь. В остальном автомобиль был исправен, Скотт заплатил по счету, поторговавшись из-за платы за мойку, смазку и дополнительные два литра масла. Механик объяснил мне, что в моторе надо сменить кольца — на машине ездили, а масла и воды не хватало. Он показал, как обгорела краска на моторе. И сказал, что, если я смогу убедить месье сменить кольца в Париже, эта машина, хорошая маленькая машина, еще послужит так, как ей положено служить, когда о ней хоть сколько-нибудь заботятся.
— Месье не позволил мне заменить верх.
— Да?
— У человека есть обязательства перед машиной.
— Есть.
— У вас, господа, нет плащей?
— Нет. Я не знал про крышу.
— Постарайтесь убедить месье, чтобы он был серьезнее, — умоляюще сказал механик. — Хотя бы по отношению к машине.
— Ага, — сказал я.
Дождь остановил нас через час к северу от Лиона.
В тот день дождь останавливал нас раз десять. Это были перемежающиеся ливни, когда короткие, когда — не очень. В плащах мы могли бы ехать не без приятности под весенним дождем. А так мы прятались под деревьями или в придорожных кафе. Мы отлично пообедали тем, что взяли в гостинице, — великолепным цыпленком с трюфелями, вкусным хлебом, с белым вином макон, и Скотт был очень счастлив, когда мы пили вино на каждой остановке. В Маконе я купил еще четыре бутылки прекрасного вина и откупоривал их по мере надобности.
