Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела
Через час Адриен Харли, Остин Вентворт и Алджернон Феверел были вызваны в кабинет сэра Остина.
Адриен явился последним. Было что-то одновременно властное и вместе с тем располагающее к себе в манерах мудрого юноши, когда он плюхнулся в кресло и, обхватив пальцами лоб, взирал сквозь них на своих пребывающих в заблуждении родичей. С беспечностью человека, который проницательностью своей предвидел опасность, а стараниями своими ее в последнюю минуту предотвратил, Адриен закинул ногу на ногу и, в то время как между остальными тремя завязывался разговор, иногда только вполголоса вставлял:
Риптон и Ричард — два удальца,
подражая при этом старинной балладе. Покрасневшие глаза Ричарда и взволнованный вид баронета убеждали его, что между отцом и сыном произошло объяснение и что они помирились. Это хорошо. Теперь баронет с легкой душою за все заплатит. Адриен успел подытожить свои соображения по этому поводу и лишь рассеянно слушал, когда баронет попросил присутствующих отнестись со всем вниманием к тому, что он должен им сообщить и что собравшиеся уже прекрасно знали, а именно: что был совершен поджог и сын его оказался замешан в этом злодеянии, что поджигатель сидит в тюрьме и что, по его убеждению, родные Ричарда должны теперь сделать все от них зависящее, чтобы его освободить.
Вслед за этим баронет заметил, что он уже побывал в Белторпе и сын его — тоже; добавив, что, по всей видимости, Блейз расположен пойти навстречу его желаниям.
Светильник, который надлежало поднять, дабы озарить все, что втайне друг от друга делали эти скрытные люди, постепенно ширил свои лучи; и по мере того, как одно признание следовало за другим, обнаружилось, что обстоятельства дела известны всем; все, оказывается, уже побывали в Белторпе; все, кроме мудрого юноши Адриена, который, соблюдая подобающую почтительность, все-таки саркастически пожал плечами и выразил свое несогласие с предпринятыми действиями, заметив, что тем самым они отдают себя в руки означенного Блейза. Мудрость его воссияла в произнесенной им речи, такой убедительной и лаконичной, что, если бы только в основу ее не было положено непризнание главенства чести, она могла бы поколебать сэра Остина. Но речь эта зиждилась на соображениях сугубо практических, и у баронета был наготове свой собственный более убедительный афоризм, чтобы ее опровергнуть: «Практические соображения — это человеческая мудрость, Адриен Харли. Мудрость господня — это поступать так, как нам велит справедливость».
Адриен подавил в себе желание спросить сэра Остина, находит ли он справедливым противодействие закону. Обитатели Рейнема избегали применять тот или иной афоризм на практике.
— Насколько я понимаю, — сказал он, — Блейз согласен не настаивать на обвинении.
— Ну конечно же, не станет он этого делать, — заметил Алджернон. — Да черт с ним! Деньги свои он все равно получит, а чего ему еще надо?
— С этими землевладельцами не так-то просто сторговаться. Впрочем, если он действительно согласен…
— Он мне обещал, — сказал баронет, гладя сына по голове.
Юный Ричард посмотрел на отца; ему, как видно, хотелось что-то сказать, но он промолчал; сэр Остин счел это молчание немым принятием его ласки и сделался с ним еще ласковее. От Адриена же не укрылась некоторая сдержанность мальчика, и, так как мудрый юноша был не особенно доволен, что хозяин дома видит в нем одну только праздность и не ценит ни проницательности его, ни остроты ума, он приступил к перекрестному допросу мальчика, стремясь выведать у него, кто говорил с владельцем Белторпа последним.
— Должно быть, я, — пробормотал Ричард и отдернул руку.
Адриен нацелился на добычу:
— И ты ушел от него, убежденный в его дружелюбии?
— Нет, — ответил Ричард.
— Нет? — в один голос переспросили изумленные Феверелы.
— Нет, — стыдливо повторил Ричард и отодвинулся от отца.
— Так что же, он встретил тебя враждебно? — осведомился Адриен, улыбаясь и потирая руки.
— Да, — признался мальчик.
Все теперь представало в ином свете. Внимательно следивший за каждым словом своего подопечного, Адриен восторжествовал — оттого что свет этот пролил он и, повернувшись к Остину Вентворту, сказал, что тот не должен был заставлять мальчика идти в Белторп. Остин огорчился. Он подумал, что у Ричарда не хватило решимости все довести до конца.
— Я считал, что он был обязан пойти туда, — промолвил он.
— Да, обязан, — решительно подтвердил баронет.
— Но вы же видите, к чему это привело, — вступился Адриен. — Повторяю, с этими землевладельцами не так-то легко сторговаться. Что до меня, то я бы предпочел попасть в руки полицейского. Мы теперь в полной зависимости от этого Блейза. Что же он тебе говорил, Ричи? Скажи. Как он это выразил на своем фермерском языке?
— Он сказал, что упечет Тома Бейквела на каторгу.
Адриен потер руки и улыбнулся еще раз. Раз так, то они могут позволить себе бросить вызов мистеру Блейзу, многозначительно сообщил он и, снова таинственно намекнув на пунического слона, попросил своих родственников не волноваться. На его взгляд, они придают слишком большое значение соучастию Ричарда в этом деле. Парень тот удивительный тупица; свет еще не видывал таких поджигателей: скорее всего он обошелся без всяких сообщников. Такого случая еще не было в анналах деревенских поджогов. Право же, никакой суд не согласится со столь безрассудным утверждением, будто четырнадцатилетний мальчик подговорил взрослого детину поджечь скирду. Если стать на эту точку зрения, то окажется, что мальчик и впрямь «родитель взрослого мужчины»[31], а судьи ведь не склонны вдаваться в метафизику и поэзию; скорее всего они обратятся к здравому смыслу.
Как только он кончил говорить, Остин со свойственной ему прямотою спросил, что он считает нужным сделать.
— Должен признаться, Адриен, — сказал баронет, услыхав, как тот осуждает Остина за его недомыслие, — я так просто не знаю, как поступить. Я слыхал, что этот парень Бейквел твердо решил не впутывать в дело моего сына. Не помню, что и когда так порадовало меня, как это известие. Это свидетельствует о том, что этот простолюдин являет пример врожденного благородства, какого недостает подчас многим джентльменам. Мы обязаны сделать для него все, что только окажется в наших силах.
И сказав, что считает нужным еще раз сходить в Белторп, чтобы узнать о причинах происшедшей в фермере разительной перемены, сэр Остин поднялся с кресла.
Он еще не успел уйти, когда Алджернон спросил Ричарда, соизволил ли фермер представить какие-либо доводы, и тогда мальчик рассказал о «сговоре со свидетелями» и о словах Коротыша: «К присяге я не пойду», при которых Адриен покатился со смеху. Даже баронет, и тот улыбнулся этому тонкому различию между тем, чтобы присягнуть и пойти к присяге.
— До чего же эти люди плохо понимают друг друга! — воскликнул он. — В их представлении различие в словах превращается бог весть во что. Я разъясню это Блейзу. Пусть он знает, что это непонимание у них в крови.
Ричард увидел, что отец его все еще взволнован. Адриену тоже было не по себе.
— Идти опять в Белторп — это значит все испортить, — сказал он. — Дело решится завтра и без этого; у Блейза нет никаких свидетелей. Этот старый пройдоха хочет только вытянуть из нас побольше денег.
— Нет, — возразил Ричард, — дело тут вовсе не в деньгах. Не иначе как он убежден, что мы подкупили его свидетелей, как он это называет.
— А что, если так оно и есть, мальчик мой? — выпалил Адриен. — Фермер потерял к нам доверие.
— Блейз сказал мне, что если мой отец даст слово, что никакого подкупа не было, он поверит. А отец это слово даст.
— В таком случае, — сказал Адриен, — надо уговорить его туда не ходить.
Остин испытующе посмотрел на Адриена и спросил, действительно ли он думает, что подозрения фермера обоснованны. Мудрого юношу нельзя было сбить с толку. Ему, оказывается, стало известно, что свидетели говорили довольно неуверенно и, подобно Коротышу, готовы были побожиться, но отказывались идти к присяге. О том, откуда ему это стало известно, он предпочел умолчать, однако еще раз повторил, что надо помешать баронету идти в Белторп.
В то время как сэр Остин уже шел туда по тропе, он вдруг услыхал, что кто-то бежит за ним вслед. Было темно, и, не узнав сына, он грубо оттолкнул коснувшуюся его плаща руку.
— Это я, сэр, — едва переводя дух, произнес Ричард. — Простите меня. Вам не надо идти туда.
— Но почему? — спросил баронет, обнимая сына.
— Только не сейчас, — продолжал мальчик. — Вечером я вам все расскажу. Мне надо повидать фермера самому. Это была моя вина, сэр. Я… я солгал ему, а солгавший должен сам пожинать плоды своей лжи. Простите меня за то, что я вас так опозорил, сэр. Я это сделал… я думал, что спасу этим Тома Бейквела. Позвольте, я пойду к фермеру один и скажу ему всю правду.
