Цзэн Пу - Цветы в море зла
Едва песня кончилась, в зале раздались дружные возгласы одобрения, которые, словно гром, всколыхнули воздух. Белоснежное серебро дождем посыпалось на красный ковер и осталось лежать на нем блестящими каплями. Когда все разошлись, Цзинь Вэньцин бросил певице двадцать серебряных долларов. Девушка тотчас спрыгнула с каната и, грациозно подойдя к губернатору и Цзиню, поблагодарила их.
— Кто научил тебя так хорошо петь? — поинтересовался Цзинь Вэньцин.
— Эта песня очень распространена в наших краях, — скромно отвечала девушка, — почти каждый знает ее. К тому же в ней говорится о том, что я сама испытала, поэтому исполнять ее совсем нетрудно.
— Ты действительно служила в войсках Черных знамен? — осведомился губернатор.
Девушка кивнула.
— Значит, Хуагэ была твоей начальницей, — промолвил Цзинь Вэньцин. — Когда же вы расстались?
— После поражения в Сондае «Отряд летающих на облаках» был распущен.
— Где же сейчас Хуагэ? — продолжал губернатор.
— Я слышала, генерал Лю снова взял ее к себе.
— А Хуагэ способнее тебя? — лукаво прищурился Цзинь Вэньцин.
Девушка рассмеялась:
— Вы просто шутите! Ведь она всех нас выучила, как же можно нас с ней сравнивать?! Лучшим в войске Черных знамен был Полк щитоносцев, а самые отборные его воины входили в «Отряд летающих на облаках». Хуагэ была командиром этого отряда. Пожалуй, не только среди нас, но и во всем мире не найдется ей равной. Поэтому генерал Лю и не смог расстаться с ней.
Пока длились эти расспросы, в зале уже были накрыты столы. Один стол оказался в центре, два слева и два справа — для женщин. Губернатор пригласил Цзинь Вэньцина сесть на почетное место у центрального стола, вместе с провинциальным судьей, начальником области и начальником округа.
Вскоре замелькали чаши с вином, начались застольные игры, завязался непринужденный разговор. Губернатор предложил гостям отведать устриц и попросил их говорить только о любви и свиданиях. Когда половина вина была выпита, снова начались выступления канатоходцев. На этот раз на сцену вышла другая девушка, одетая словно Красный ребенок[115]. На двух канатах она выделывала различные трюки: то стремительно летела вперед, то медленно и плавно скользила, то вставала на голову, то делала сальто. Порою она напоминала бабочку, порхающую вокруг цветов, порою — попугая, висящего на ветке вниз головой. Все номера она проделывала с таким блеском, что дочь губернатора, не выдержав, показала из-за занавески свой прекрасный и строгий лик. С точки зрения Цзинь Вэньцина, в акробатических номерах не было ничего интересного, поэтому, отведя глаза от каната, он невольно устремил их в сторону занавески.
Вскоре пир окончился: хозяин и гости повеселились вволю. Лишь в сумерках Цзинь Вэньцин распрощался и вернулся к себе. Отдохнув несколько дней, он снова отправился проводить экзамены в округ Цзюцзян, что заняло у него больше месяца.
Когда экзамены закончились, было уже начало осени. Цзинь Вэньцин внезапно вспомнил о краснеющих листьях клена, головках камыша, которые делают таким неповторимым осенний ландшафт реки Синьцзян, и ему страстно захотелось взглянуть на все это. Наняв лодку, он договорился с несколькими сослуживцами поплыть к Беседке лютни, где некогда бывал знаменитый Бо Цзюйи.
В начале следующего месяца они уже плыли по реке. Поднимая бокалы с вином, Цзинь Вэньцин и его коллеги весело беседовали о древнем и современном.
Внезапно ветерок донес до их слуха то звонкие, то замирающие звуки флейты.
— Странно! — воскликнул Цзинь. — Кто это глубокой ночью на пустынной реке предается таким просвещенным забавам?
Он встал и открыл окошко каюты. Перед ним была бескрайняя серебристо-белая поверхность, в которой колебалось отражение горы, точно готовое расколоться на множество кусков.
— Отчего это ветра нет, а на воде волны? — удивились чиновники.
— Ничего странного — здесь глубоко, — пояснил Цзинь Вэньцин.
Через некоторое время он вдруг указал на реку и вскричал:
— Смотрите, смотрите! К нам плывет маленькая лодочка. Слышите, как скрипят весла? Это оттуда доносятся звуки флейты.
Он наклонил голову и прислушался:
— Играет!
Пока он говорил это, лодка подплывала все ближе. Когда между ними осталось расстояние, не превышающее полета стрелы, путешественники услышали, как чей-то голос поет:
Земли и небес
Бесконечны просторы,
И облако мчится по ветру
Дорогой далекой.
Прекрасные реки!
Прекрасные горы!
Луна!
Для кого ты зажглась на Востоке?
С нефритово-белой
Малюткой-красоткой
Скитаемся
В дальних краях.
Зеркальная озера гладь,
Млечный Путь в небесах
И ветер осенний —
Он нежный и кроткий…
Куда ж мы плывем в этой маленькой лодке?..
— Прекрасная песня, и мелодия новая! — воскликнул Цзинь Вэньцин. — Нет, вы послушайте!
А человек продолжал петь:
Как мне горько, что я
Бесталанен, незнатен,
Что ходить не судьба мне
В дворцовом халате.
Где-то терем нефритовый,
Где-то яшмовый дом,
Я ж окутан туманом,
Я промок под дождем…
В черном бедном халате
Я хожу до сих пор,
Я живу среди рек,
Средь пустынных озер.
Задремал я хмельной
И проснулся хмельной,
В лампе меркнет фитиль —
Друг единственный мой…
Я как прежде румян,
Жаль, что седоволос,
Лютня песню поет,
В песне — тысячи слез…
— Судя по песне, это какой-то опальный чиновник, недовольный судьбой и миром! — заключил Цзинь Вэньцин. — Но кто именно?
В этот момент лодка подошла к ним вплотную. Фонарь на ней не горел, и Цзинь при лунном свете с трудом различил, что в лодке сидят двое: мужчина и женщина. Он приготовился слушать дальше, но тут мужской голос произнес:
— Надоело петь. Налей-ка мне лучше вина!
По выговору Цзинь Вэньцин понял, что перед ним пекинец. Голос показался ему знакомым, но он еще не решился сделать окончательный вывод, когда мужчина, словно желая облегчить ему задачу, громко продекламировал:
Из императорского дома
Мужи в войсках восьмизнаменных,
Как на лугу трава, росли!
А в лодках Девяти фамилий
Прелестных дев цветет не меньше,
Чем в чистом поле конопли!
— Какая еще конопля?..[116] А ну тебя! — услышал Цзинь Вэньцин голос женщины.
Ее спутник рассмеялся:
— Если бы передо мной не было твоего очаровательного личика, я бы никогда не смог сложить такой парной надписи!
Сгорая от любопытства, Цзинь Вэньцин высунул голову из каюты, намереваясь хорошенько рассмотреть прибывших. Мужчина в этот момент тоже распахнул окошко и высунулся, так что они едва не столкнулись лбами.
— Да ведь это Вэньцин?! — закричал вдруг мужчина.
— О! Какая удивительная встреча! — воскликнул в свою очередь Цзинь. — Каким образом ты попал сюда?
— Это трудно передать в двух словах. Давай я перейду к тебе на лодку, и мы поболтаем!
Цзинь Вэньцин приказал остановить лодку, и мужчина одним прыжком перескочил в нее. В связи с этой встречей уместно привести следующие стихи:
Затосковали
По южным цветам вы,
Бросили службу,
Отшельник, скитались вдали…
Только уйдя из столицы за тысячу ли,
Вдруг зарыдали
По северным травам…
Если вас интересует, что это был за человек, прочтите следующую главу.
Глава седьмая
ПРЕЛЕСТНАЯ ДЕВУШКА ЛОВКО РАЗЫГРЫВАЕТ ЛЮБОВНУЮ ИСТОРИЮ. НА РАЗУКРАШЕННОЙ ЛОДКЕ ПРОИСХОДИТ ЗНАКОМСТВО С КОРОЛЕВОЙ КРАСАВИЦ
Мы остановились на том, что, плывя по реке Синьцзян к древней Беседке лютни, Цзинь Вэньцин неожиданно встретил какого-то человека, который перепрыгнул к нему в лодку. Кто же это был? Внимательно вглядевшись, Цзинь узнал Чжу Пу — родственника императорской фамилии, который сейчас служил учебным инспектором в провинции Чжэцзян. Чжу Пу успешно справлялся со своей должностью, каким же образом он вдруг оказался в провинции Цзянси? Уж не заговорился ли я? Не спешите, уважаемые господа, сейчас я расскажу вам все по порядку.
Дело в том, что Чжу Пу был человеком дальновидным, но очень заносчивым. Прочитав несколько древних книг, он вообразил себя знаменитым ученым маньчжурской империи и уже не хотел повторять то, что говорили все остальные. Поэтому он сошелся в столице со сторонниками Чжуан Юпэя и стал многозначительно воспевать верность и долг. Однако в сущности он, как и все маньчжуры, был весьма хитер. Увидев, что Чжуану грозит падение, словно подтаявшей ледовой горе, он не захотел быть погребенным под ее обломками. На счастье, как раз в это время его назначили учебным инспектором в провинции Чжэцзян. Чжу Пу страшно обрадовался, так как ему представлялся случай порвать с «партией бескорыстных», а кроме того, его давно соблазняло знаменитое озеро Сиху и чудесные южные пейзажи. Чжу Пу поспешно выехал из столицы. Едва оказавшись на юге, он увидел красивые горы, живописные реки, и его охватило такое чувство, будто он попал в обитель бессмертных. Подумайте сами — ведь он был потомком кочевников, питавшихся одним овечьим сыром и спавших в войлочных юртах! Мог ли он устоять перед вкусными овощами и сладкими окунями юга? Разумеется, глаза его разбежались, а сердце растаяло. Он жалел лишь о том, что как чиновник обязан блюсти этикет и не может ходить по следам Маленькой Су[117].
