Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие
— А от Чикаго далеко до Голливуда? — спросил я.
— Чуть больше двух дней пути.
— Тогда ни слова больше. Я еду. Не думаю, правда, что смогу справиться со стариной Эгги, но я с ним повидаюсь.
— Вот и замечательно, — просиял старик и вдруг снова нахмурился. Наступила пауза. Я вздохнул, ожидая новых осложнений. — Э-э… Реджинальд…
— Да?
— Надеюсь, вы будете осторожны?
— Осторожен? — поднял я брови.
Плимсолл смущенно откашлялся, теребя в руках подвернувшийся арендный договор.
— Я хочу сказать, в отношении себя самого… Эти голливудские девицы, как вы только что заметили, славятся необыкновенной внешней привлекательностью…
Я от души расхохотался.
— Боже правый! Да ни одна из них на меня и не взглянет! Он снова нахмурился. Очевидно, я задел честь семьи.
— Вы граф Хавершот.
— Я знаю. И тем не менее…
— Кроме того, если не ошибаюсь, женщины смотрели на вас и прежде.
Я понял, что он хотел сказать. Два года назад в Каннах мы обручились с девушкой по имени Энн Банистер, американской журналисткой, которая проводила там отпуск. Поскольку я в то время считался уже наследником, это событие вызвало изрядный переполох в старшей ветви рода. Полагаю, последующее расторжение помолвки явилось для всех немалым облегчением.
— Хавершоты отличаются крайней чувствительностью, — наставительно произнес Плимсолл, — они склонны принимать необдуманные решения, по воле сердца, а не разума. Поэтому…
— Ладно-ладно. Буду держать себя в руках.
— В таком случае мне нечего больше сказать. Verbum… э-э… sapienti satis. Итак, вы отправитесь в Голливуд как можно скорее…
— Не медля ни минуты! — воскликнул я.
Ближайший пароход отчаливал в среду. Прихватив чистый воротничок и зубную щетку, я едва на него успел. Краткая остановка в Нью-Йорке, несколько дней в Чикаго, и вот уже лос-анджелесский поезд катит по просторам чего-то там — кажется, Иллинойса.
И вот в этом самом поезде, на второй день пути, когда я сидел, попыхивая трубкой, на смотровой площадке и размышлял о том о сем, в мою жизнь вошла Эйприл Джун. Эффект был такой, будто я проглотил хорошую порцию динамита и кто-то поджег фитиль изнутри.
2Если вы не в курсе, такие специальные смотровые вагоны находятся у них там, где в английских поездах — вагон охраны. Открываешь дверь и выходишь на площадку с креслами, где можно сидеть в свое удовольствие и разглядывать окрестности. В последних недостатка обычно не бывает, поскольку, как вам, вероятно, известно, Америки очень много, особенно в западной ее части, и, сев на поезд до Лос-Анджелеса, вы просто едете и едете, и этому нет конца.
Короче говоря, как я уже сказал, наутро второго дня путешествия я сидел на смотровой площадке и смотрел, когда внезапно открывшаяся дверь вышибла из меня дух.
Ну, не совсем так, конечно. Последнее предложение надо не забыть подредактировать. Я вовсе не хочу сказать, что меня треснуло по голове или что-нибудь в этом роде. Дух из меня вышибла не дверь, а то, что оказалось за ней. А именно, самая красивая девушка, какую я видел в своей жизни.
Самым первым, что поражало в ней зрителя, словно пуля, выпущенная в упор, была какая-то особенная милая, нежная, поистине ангельская кротость. Выйдя на площадку в компании проводника негроидной наружности, который положил в свободное кресло подушку, девушка поблагодарила его таким проникновенным воркующим голоском, что у меня даже пальцы на ногах поджались от удовольствия. А если добавить к кротости пару огромных голубых глаз, совершенную модель корпуса и нежную улыбку с ямочкой на правой щеке, то вы без труда поймете, почему ровно через две секунды после того, как это божественное существо ступило на сцену, мои пальцы, сжимавшие трубку, побелели от напряжения, а дыхание стало натужным и прерывистым. Свободной рукой я поспешно поправил галстук, а если бы длина моих усов позволяла их подкрутить, то я бы без всякого сомнения подкрутил их.
Наш цветной брат незаметно улетучился, видимо, вернувшись к трудам, за которые получал жалованье, а прекрасная незнакомка подошла к креслу и опустилась в него, как опускает лепестки поникший цветок. Полагаю, вам приходилось видеть поникшие цветы.
Некоторое время ничего не происходило. Она вдыхала воздух, и я вдыхал воздух. Она вглядывалась в расстилавшиеся вокруг равнины, и я занимался тем же самым. В остальном мы с таким же успехом могли находиться на разных континентах… Печаль от осознания этого факта уже начала окутывать меня, словно туман, когда вдруг девушка издала резкий вопль и стала усиленно тереть глаз. Даже наименее интеллектуально одаренному представителю рода человеческого стало бы ясно, что ей попала туда частица паровозной сажи, которой вокруг летало в избытке.
Таким образом, проблема снятия барьеров и последующего знакомства отпала сама собой. К счастью, если что-то у меня и получается хорошо, так это извлекать из глаз соринки, мушек и прочее — на пикнике или где-нибудь еще. Выхватить из кармана носовой платок было секундным делом, и мгновением позже незнакомка уже сбивчиво благодарила меня, а я прятал платок на место и смущенно отнекивался. Подумать только, еще минуту назад погруженный в отчаяние от невозможности завязать прекрасное знакомство, теперь я был на коне.
Странное дело, но никаких следов сажи я в глазу не заметил, хотя она безусловно должна была там находиться — иначе за что же девушка, как я уже сказал, меня благодарила? Да что там, просто превозносила. Спаси я ее от целой шайки маньчжурских бандитов, она и то не могла бы быть благодарнее.
— Спасибо, большое-большое спасибо! — повторила она уже в который раз.
— Не за что, — потупился я.
— Это так ужасно, когда горячая зола попадает в глаз!
— Да… или муха.
— Или комар.
— Или соринка.
— О да! Я никак не могла удержаться, чтобы не тереть.
— Я заметил, что вы терли.
— Говорят, тереть нельзя.
— Вы правы, нельзя, — кивнул я.
— А я никогда не могу удержаться.
— Да, так всегда и бывает.
— Наверное, глаз красный?
— Нет, голубой.
— Кажется, что красный.
— Нет-нет, совершенно голубой, — заверил я ее и собирался было добавить, что он точь-в-точь как летние небеса или воды замершей под солнцем лагуны, но девушка меня прервала.
— Вы лорд Хавершот? — спросила она.
Я удивился. Мой циферблат выписан довольно четко и его не спутаешь ни с каким другим, но широкой известностью едва ли пользуется. Предположить же, что мы с этой девицей когда-либо прежде виделись, было бы полным абсурдом.
— Да, — ответил я, — но откуда…
— Я видела ваше фото в нью-йоркской газете.
— Ах, ну да, конечно! — Мне сразу вспомнились те типы с фотокамерами, которые толпились в порту. — Кстати, — заметил я, вглядываясь, — почему-то ваше лицо мне тоже очень знакомо.
— Наверное, по какой-нибудь картине, — предположила она.
— Э-э… я плохо знаю…
— То есть, по кинофильму.
— Кино… Боже мой! — вытаращил я глаза. — Да вы же Эйприл Джун, правильно?
Она с улыбкой кивнула.
— Я видел десятки ваших фильмов!
— Вам понравилось?
— Не то слово! Постойте, вы сказали, что были в Нью-Йорке?
— Да, на встрече со зрителями.
— Жаль, что я не знал.
— Об этом сообщалось… А почему вам жаль?
— Потому что… То есть, я хочу сказать… Просто я не стал задерживаться в Нью-Йорке, но если бы знал, что вы там, то обязательно задержался бы.
— Понимаю… — Эйприл сделала паузу, чтобы поправить выбившуюся прядку волос, которая развевалась по ветру. — Как здесь дует!
— Да, немного.
— Что, если мы пройдем ко мне в купе и я приготовлю вам коктейль? Время уже почти обеденное.
— Замечательно.
— Так пойдемте.
Пробираясь вслед за девушкой вдоль поезда, я призадумался. Из головы не шли слова старого Плимсолла. Ему легко предупреждать, но мог ли он предвидеть что-либо подобное?
Войдя в купе, она нажала кнопку звонка. Перед нами тут же предстал негроидный служитель — не тот, что нес подушку, а другой, — и Эйприл нежным воркующим голоском попросила принести лед. Проводник испарился, и она снова повернулась ко мне.
— Я совсем не разбираюсь в английских титулах.
— Правда?
— Абсолютно. Для меня нет ничего приятнее, чем свернуться калачиком на диване с хорошей английской книжкой, но ваши титулы такие сложные… В той нью-йоркской газете вас называли графом Хавершотом. Это то же самое, что герцог?
— Не совсем. Герцоги стоят чуть выше.
— Значит, то же самое, что виконт?
— О нет, — снисходительно усмехнулся я. — Виконты, наоборот, ниже. Мы, графы, смотрим на них свысока. Иногда даже подшучиваем над беднягами.
— А ваша жена — графиня?
— У меня нет жены. Но если бы была, то была бы графиней.
