Антон Чехов - Пьесы. 1889-1891
Настасья Тимофеевна. Голова у меня что-то разболелась… Должно, к непогоде… Быть оттепели!
Апломбов. Вы мне зубов не заговаривайте. Сегодня же я узнал, что ваши билеты в залоге. Извините, maman, но так поступают одни только эксплоататоры. Я ведь это не из эгоистицизма – мне ваши билеты не нужны, но я из принципа, и надувать себя никому не позволю. Я вашу дочь осчастливил, и если вы мне не отдадите сегодня билетов, то я вашу дочь с кашей съем. Я человек благородный!
Настасья Тимофеевна (оглядывая стол и считая приборы). Раз, два, три, четыре, пять…
Лакей. Повар спрашивает, как прикажете подавать мороженое: с ромом, с мадерой или без никого?
Апломбов. С ромом. Да скажи хозяину, что вина мало. Скажи, чтоб еще го-сотерну поставил. (Настасье Тимофеевне.) Вы также обещали, и уговор такой был, что сегодня за ужином будет генерал. А где он, спрашивается?
Настасья Тимофеевна. Это, батюшка, не я виновата.
Апломбов. Кто же?
Настасья Тимофеевна. Андрей Андреич виноват… Вчерась он был и обещал привесть самого настоящего генерала. (Вздыхает.) Должно, не нашел нигде, а то привел бы… Нешто нам жалко? Для родного дитя мы ничего не пожалеем. Генерал так генерал…
Апломбов. Но дальше… Всем, в том числе и вам, maman, известно, что за Дашенькой, пока я не сделал ей предложения, ухаживал этот телеграфист Ять. Зачем вы его пригласили? Разве вы не знали, что мне это неприятно?
Настасья Тимофеевна. Ох, как тебя? – Эпаминонд Максимыч, еще и дня нет, как женился, а уж замучил ты и меня, и Дашеньку своими разговорами. А что будет через год? Нудный ты, ух нудный!
Апломбов. Не нравится правду слушать? Ага! То-то! А вы поступайте благородно. Я от вас хочу только одного: будьте благородны!
Через залу из одной двери в другую проходят пары танцующих grand-rond. В передней паре шафер с Дашенькой, в задней Ять со Змеюкиной. Последняя пара отстает и остается в зале.
Жигалов и Дымба входят и идут к столу.
Шафер (кричит). Променад! Мсье, променад! (За сценой.) Променад!
Пары уходят.
Ять (Змеюкиной). Сжальтесь! Сжальтесь, очаровательная Анна Мартыновна!
Змеюкина. Ах, какой вы… Я уже вам сказала, что я сегодня не в голосе.
Ять. Умоляю вас, спойте! Одну только ноту! Сжальтесь! Одну только ноту!
Змеюкина. Надоели… (Садится и машет веером.)
Ять. Нет, вы просто безжалостны! У такого жестокого создания, позвольте вам выразиться, и такой чудный, чудный голос! С таким голосом, извините за выражение, не акушерством заниматься, а концерты петь в публичных собраниях! Например, как божественно выходит у вас вот эта фиоритура… вот эта… (Напевает.) «Я вас любил, любовь еще напрасно…» Чудно!
Змеюкина (напевает). «Я вас любил, любовь еще, быть может…»[15] Это?
Ять. Вот это самое! Чудно!
Змеюкина. Нет, я не в голосе сегодня. Нате, махайте на меня веером… Жарко! (Апломбову.) Эпаминонд Максимыч, что это вы в меланхолии? Разве жениху можно так? Как вам не стыдно, противный? Ну, о чем вы задумались?
Апломбов. Женитьба шаг серьезный! Надо все обдумать всесторонне, обстоятельно.
Змеюкина. Какие вы все противные скептики! Возле вас я задыхаюсь… Дайте мне атмосферы! Слышите? Дайте мне атмосферы! (Напевает.)
Ять. Чудно! Чудно!
Змеюкина. Махайте на меня, махайте, а то я чувствую, у меня сейчас будет разрыв сердца. Скажите, пожалуйста, отчего мне так душно?
Ять. Это оттого, что вы вспотели-с…
Змеюкина. Фуй, как вы вульгарны! Не смейте так выражаться!
Ять. Виноват! Конечно, вы привыкли, извините за выражение, к аристократическому обществу и…
Змеюкина. Ах, оставьте меня в покое! Дайте мне поэзии, восторгов! Махайте, махайте…
Жигалов (Дымбе). Повторим, что ли? (Наливает.) Пить во всякую минуту можно. Главное действие, Харлампий Спиридоныч, чтоб дело свое не забывать. Пей, да дело разумей… А ежели насчет выпить, то почему не выпить? Выпить можно… За ваше здоровье!
Пьют.
А тигры у вас в Греции есть?
Дымба. Есть.
Жигалов. А львы?
Дымба. И львы есть. Это в России ницего нету, а в Греции все есть. Там у меня и отец, и дядя, и братья, а тут ницего нету.
Жигалов. Гм… А кашалоты в Греции есть?
Дымба. Все есть.
Настасья Тимофеевна (мужу). Что ж зря-то пить и закусывать? Пора бы уж всем садиться. Не тыкай вилкой в омары… Это для генерала поставлено. Может, еще придет…
Жигалов. А омары в Греции есть?
Дымба. Есть… Там все есть.
Жигалов. Гм… А коллежские регистраторы есть?
Змеюкина. Воображаю, какая в Греции атмосфера!
Жигалов. И, должно быть, жульничества много. Греки ведь все равно, что армяне или цыганы. Продает тебе губку или золотую рыбку, а сам так и норовит, чтоб содрать с тебя лишнее. Повторим, что ли?
Настасья Тимофеевна. Что ж зря повторять? Всем бы уж пора садиться. Двенадцатый час…
Жигалов. Садиться так садиться. Господа, покорнейше прошу! Пожалуйте! (Кричит.) Ужинать! Молодые люди!
Настасья Тимофеевна. Дорогие гости, милости просим! Садитесь!
Змеюкина (садясь за стол). Дайте мне поэзии! А он, мятежный, ищет бури,[16] как будто в бурях есть покой. Дайте мне бурю!
Ять (в сторону). Замечательная женщина! Влюблен! По уши влюблен!
Входят Дашенька, Мозговой, шафера, кавалеры, барышни и проч. Все шумно усаживаются за стол; минутная пауза; музыка играет марш.
Мозговой (вставая). Господа! Я должен сказать вам следующее… У нас приготовлено очень много тостов и речей. Не будем дожидаться и начнем сейчас же. Господа, предлагаю выпить тост за новобрачных!
Музыка играет туш. Ура. Чоканье.
Мозговой. Горько!
Все. Горько! Горько!
Апломбов и Дашенька целуются.
Ять. Чудно! Чудно! Я должен вам выразиться, господа, и отдать должную справедливость, что эта зала и вообще помещение великолепны! Превосходно, очаровательно! Только знаете, чего не хватает для полного торжества? Электрического освещения, извините за выражение! Во всех странах уже введено электрическое освещение, и одна только Россия отстала.
Жигалов (глубокомысленно). Электричество… Гм… А по моему взгляду, электрическое освещение – одно только жульничество… Всунут туда уголек, да и думают глаза отвести! Нет, брат, уж если ты даешь освещение, то ты давай не уголек, а что-нибудь существенное, этакое что-нибудь особенное, чтоб было за что взяться! Ты давай огня – понимаешь? – огня, который натуральный, а не умственный!
Ять. Ежели бы вы видели электрическую батарею, из чего она составлена, то иначе бы рассуждали.
Жигалов. И не желаю видеть. Жульничество. Народ простой надувают… Соки последние выжимают… Знаем их, этих самых… А вы, господин молодой человек, чем за жульничество заступаться, лучше бы выпили и другим налили. Да право!
Апломбов. Я с вами, папаша, вполне согласен. К чему заводить ученые разговоры? Я не прочь и сам поговорить о всевозможных открытиях в научном смысле, но ведь на это есть другое время! (Дашеньке.) Ты какого мнения, машер?[17]
Дашенька. Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном.
Настасья Тимофеевна. Слава богу, прожили век без образования и вот уж третью дочку за хорошего человека выдаем. А ежели мы, по-вашему, выходим необразованные, так зачем вы к нам ходите? Шли бы к своим образованным!
Ять. Я, Настасья Тимофеевна, всегда уважал ваше семейство, а ежели я насчет электрического освещения, так это еще не значит, что я из гордости. Даже вот выпить могу. Я всегда от всех чувств желал Дарье Евдокимовне хорошего жениха. В наше время, Настасья Тимофеевна, трудно выйти за хорошего человека. Нынче каждый норовит вступить в брак из-за интереса, из-за денег…
Апломбов. Это намек!
Ять (струсив). И никакого тут нет намека… Я не говорю о присутствующих… Это я так… вообще… Помилуйте! Все знают, что вы из-за любви… Приданое пустяшное.
Настасья Тимофеевна. Нет, не пустяшное! Ты говори, сударь, да не заговаривайся. Кроме того, что тысячу рублей чистыми деньгами, мы три салопа даем, постель и всю мебель. Подика-сь, найди в другом месте такое приданое!
