Илья Штемлер - Архив
– А как же ты? У тебя ведь будут неприятности.
– Что я могу поделать? Он взрослый человек.
Ксения молчала, сведя над переносицей милые темные брови.
– У нас в институте работал комендант. У него уехала дочь… Так заклевали беднягу, что он отравился газом, – с каждой фразой голос Ксении твердел. – Но тебя они не заклюют. Ты сильный, Илюша. Ты должен быть выше их.
– Не понимаю, – растерялся Гальперин. – Одобряешь Аркадия?
– Да.
– Что значит, да? Это… предательство. Побег… Ты считаешь иначе?
– С некоторых пор, Илюша. К сожалению.
– Ну знаешь! – воскликнул Гальперин и хлопнул ладонями о подлокотники кресла. – Я могу еще… не понять, нет – выслушать! Да, только лишь выслушать своего сына… Но вы, Ксения Васильевна…
– Сына можешь, а меня – нет? Националист вы, Илья Борисович, – Ксения не без досады погрозила пальцем. – Как вам не стыдно…
– Ладно, ладно, – буркнул Гальперин. – Не лови на слове… Так что же тебя подвигло к образу мыслей Аркадия?
– Был случай, Илюша. Накануне моего отъезда сюда…
У входной двери резко прозвучал звонок. Гальперин испуганно вскинул голову, подобрался. И Ксения растерялась. Она отступила в глубину комнаты и захлопнула дверь, успев подсказать Гальперину, что к нему, мол, пришла аспирантка на консультацию и сейчас уйдет, пусть так объявит сыну.
Гальперин встал с кресла и, одернув халат – новогодний подарок Ксении, – мрачно поплелся в прихожую, стараясь справиться с предательским дыханием. Каково было изумление, когда в глазок он узрел женственное лицо Анатолия Брусницына. Вот те на, принес ветер! Гальперин вспомнил, что утром, до всех звонков своих неожиданных визитеров, разговаривал с Брусницыным по телефону и просил заглянуть к нему в кабинет или навестить дома, есть разговор. Это ж надо, совсем запамятовал, старый козел… Первым порывом было предложить Брусницыну перенести встречу. Конечно, неудобно, человек специально приехал… А если успеть поговорить с ним до прихода Аркадия? Кряхтя и злясь на себя, Гальперин принялся за накидной крюк, что намертво прижимал тяжелую дверь.
– Это вы? – встретил он Брусницына неопределенной интонацией. – Заходите, заходите, – он посторонился и втянул живот, пропуская молодого человека в прихожую. – Экий вы сегодня… затертый какой-то… Конечно, бюллетень не курорт.
– Ах, не говорите! – улыбался Брусницын. – Я уже забыл про бюллетень. В котлован утром упал, понимаете, – Брусницын стоял в прихожей, глядел на себя в круглое зеркало, обрамленное черненой деревянной рамой, и разглаживал ладонями прохладное лицо.
Он принялся было поведывать о своих злоключениях, но в этот миг дверь из комнаты приоткрылась и в прихожую вступила Ксения…
– А… вот, – забухтел Гальперин. – Аспирантка пришла, на консультацию…
– Так мы же знакомы, – кивнул Брусницын зеркальному отражению и, улыбнувшись, обернулся.
– Как же, как же, – поддержала Ксения. – Анатолий Семенович, бог каталога, – Ксения засмеялась и добавила загадочно: – Явление первое сменили на явление второе.
– Не понял, – насторожился Брусницын.
– Ксения Васильевна имеет в виду курьезность случайных встреч, – пояснил Гальперин.
Брусницын ни черта не понял, но на всякий случай загадочно закатил глаза.
– Так я пойду, Илья Борисович, спасибо за советы, – невинно проговорила Ксения. – До свидания!
– Всего доброго! – Гальперин захлопнул за ней дверь, набросил крюк.
Брусницын покачал головой, оглядывая понурого хозяина квартиры.
– Господи! Илья Борисович… Весь архив знает, что у вас такая симпатичная… аспирантка! – Брусницын залился краской и добавил смущенно: – Извините, бога ради…
– А не обсуждался ли в архиве вопрос моего полового разбоя с общественных позиций? – воодушевился Гальперин, чувствуя в себе спасительный ток цинизма, нередко вызволявший его из щекотливых ситуаций. – Очень благодарная тема, – он легонько направил Брусницына к креслу. – Садитесь, сделайте одолжение, Анатолий Семенович.
Гальперин расположился напротив, запахнув на животе халат с глазастыми пуговицами в два ряда…
Брусницын смиренно молчал. Он исподволь оглядывал комнату. Задержал взгляд на картине Коровина, одобрительно хмыкнул. Хотел было задать вопрос, не не успел – Гальперин прикрыл глаза ладонью и захохотал, спазматически дергая животом…
– И-э-хехе… Грехи наши мирские, – мотал он головой. – Весь архив, оказывается, в курсе! А я, старый осел… А весь архив знает…
Брусницын засмеялся вслед, смех его был тихий, булькающий.
– Да ну, Илья Борисович! – отмахнулся он. – Подумаешь, в любого мужчину можно камень бросить. А тут такая интересная женщина.
– Ну ладно. Все, все! – вслух приказывал себе Гальперин. – Я вызвал вас, милостивый государь, чтобы сделать вам одну прелюбопытнейшую комиссию.
Брусницын вернулся взглядом к хозяину квартиры и вновь покраснел, точно в предчувствии какого-то тяжкого обвинения. Гальперин раздумчиво умолк.
– Ну? Так что же? – робко подтолкнул Брусницын.
– Хотите чаю? С медом. Из Башкирии, – спросил Гальперин.
Брусницын отказался. При этом он довольно подробно объяснил, что заходил с Колесниковым в какое-то кафе, где отвратительно моют стаканы, в них плавала шелуха от семечек.
– Как раз сегодня стаканы у меня вполне чистые, – заверил Гальперин.
Брусницын махнул рукой – чай решительно его не интересует. И умолк, вопросительно глядя на хозяина квартиры.
– Так вот, Анатолий. Хочу рекомендовать вас на должность заместителя директора архива по науке, – Гальперин смотрел на ошарашенного Брусницына. – Понимаю, вас застало врасплох мое предложение… Я собираюсь покинуть должность. Так складываются обстоятельства, меня могут попросить уйти. Не спрашивайте, почему, я все равно не отвечу… Но архив в том виде, что он сейчас представляет, дорог мне… пышно выражаясь… вроде моего детища…
Гальперин ничуть не преувеличивал. Все подразделения архива считались с его мнением, а это весьма серьезное достижение, – кроме профессионального авторитета необходимо мастерство канатоходца. А такой отдел, как каталог, целиком являлся его созданием. Почти три года без выходных и отпускных он формировал каталог, заражая сотрудников энтузиазмом и энергией. Изучал документы, разрабатывал методику, составлял аннотации, шифровал, закладывал в систему… Когда Брусницын поступил в архив, каталог уже работал вовсю. А Гальперин переключился на составление путеводителя. Труд, который по плечу солидному коллективу, практически осуществлялся двумя людьми – им и Тимофеевой.
– Конечно, вы не идеальный кандидат на должность зама по науке, но и я не идеальный, как выяснится в ближайшее время, – Гальперин жестко потирал пальцы, что являлось признаком особо серьезного отношения к предмету разговора. – Вы человек порядочный, профессиональный… Молодой… По всем пунктам анкеты вне подозрения…
Брусницын слушал нахохлившись. Заерзал, подтянул ноги, просунул ладони под зад и вздыбил плечи.
– Но я, Илья Борисович… болею, вот, – пробормотал он первое, что пришло в голову.
– Болеете. В ваши годы все болезни от нервов. А нервы от скудного довольствия, мой друг. Будете получать на шестьдесят рублей больше, болезни несколько приутихнут.
Брусницын озадаченно сопел. Ему вдруг почудилось, что это розыгрыш. А почему нет? От этого толстяка можно ждать всяких закидонов, неспроста в Университете до сих пор помнят его студенческие капустники и посиделки. Побился об заклад со скуки, что «достанет» его, Анатолия Брусницына, вот и завирает… Мысль о розыгрыше развеселила Брусницына. Он лукаво взглянул на Гальперина и хитро улыбнулся.
– А кто обещал угостить чаем? С медом из Башкирии.
Гальперин скучно посмотрел в полутемный коридор, в конце которого размещалась кухня, вздохнул и остался сидеть на месте.
– Ну его к бесу, чай ваш… Перетерпите. Лень заводиться с чаем.
– Как хотите, – Брусницын не знал – обидеться на такое гостеприимство или свести к шутке. – Пожалуйста… Поначалу предлагаете, а когда коснется дела – лень.
– Что вы, Анатолий, я серьезно… Кого же еще рекомендовать в замы по науке? Тимофееву? Она введет в архиве комендантский час, для входа в хранилище установит пароль… Знаю я Софью Кондратьевну.
– Это верно, – Брусницын раздумывал – рассказать Гальперину о шорохе, что навела Софочка в магазине «Старая книга»? Нет, не станет уводить в сторону разговор…
И тут Брусницын забеспокоился. Словно видел в непогоду наглухо закрытую дверь – из глубины живота волнами нарастали теплые токи, подступали к груди, обволакивали сердце. Ему вдруг ужасно захотелось стать заместителем директора по науке. Нет, это не розыгрыш. Гальперин и впрямь решил уйти из своего кабинета. Почему? Да какое его, Брусницына, дело? Решил, и все тут… Но как этот «старый шкаф», Гальперин, ткнул перстом в его сторону? Конечно, надо соглашаться, жди еще такой случай. Он не мальчик, ему сорок лет, когда же выдвигаться, если не сейчас!
