Александр Снегирев - Нефтяная Венера
– Послушайте, извините нас… если бы не наше кривляние… я деньги за капот верну…
– Только я с вами познакомилась, всё время по еблету получаю. Ха-ха-ха! Вы не в курсе, с чего бы это? – отшутилась Соня. – А Ваня хорошо иконку использовал, прости Господи. – Она улыбнулась и перекрестилась.
Странные девицы: одна крестится и одновременно липовыми иконами барыжит, другая в драку полезла, за Ваню вступилась. Могла бы в тачке отсидеться. А впрочем, она не новичок, второе место по кикбоксингу… Неужели их настолько скука заела?..
Часть вторая
– Сколько яблок! – ахнула Соня, войдя в дом. Взяла самое красное и сочно откусила.
Наверху хлопнула дверь.
– Ой, кто там?!
– Сквозняк, наверное…
– А это откуда? – Соня указала на раму, стоящую у стены.
Рама… Раму от картины мы с Ваней забыли убрать… Спокойно… В любой багетной мастерской такие делают…
– Это… просто рама…
– Вижу, что рама. А чего пустая?
– Знакомые отдали, а мы пока не решили, что в неё вставить, вот! – Я обрадовался от того, как легко пришло на ум всё это враньё. Кажется, ответ Соню удовлетворил, она переключилась на хозяйственную тему:
– Где у вас тут кухня, будем пир готовить? О, чур, мои! – выкрикнула она, не дожидаясь ответа о местоположении кухни. Предметом восторга оказались старые бабушкины валенки, стоптанные и все в пятнах. Соня уже скачет на одной ноге, засовывая в валенок свою кружевную от колготок ступню. В окне дрогнуло стекло, мы обернулись.
– Наверное, Ванька снежком бросил…
– Снега нет…
– Ветер…
Я отнёс пакеты с покупками на кухню. Достал красивую посуду из старого буфета. Половину провисших полок занимают тарелки, чашки и супница, а остальные забиты собранием сочинений Сталина, старыми номерами «Нового мира» и «Америки». На боковой стенке буфета я в детстве нарисовал фломиком две фигурки: вертикальный кособокий овал с четырьмя торчащими палками и маленький горизонтальный овал, тоже с четырьмя палками. Длинный – это дед, маленький – его кокер Фонарик.
Тарелки запылились, надо сполоснуть. Не успел включить воду, как по дну раковины, вдоль бортика, молнией пробежал жирный таракан. Я вздрогнул, чуть не вскрикнул от неожиданности. Оказалось, не таракан – засохший листик петрушки, оставшийся в раковине с прошлого раза. Вода полилась, и он мелькнул. Да и нет здесь тараканов. Примерещится же! Успокоительные пить пора.
Чистые тарелки отнёс на стол. Кто-то уже поставил букет тюльпанов в стеклянную вазу с тремя полосками: жёлтой, алой и чёрной. Ваза похожа на женщину в обтягивающей водолазке. Соня, напустив пару, что-то готовит на плите, Ваня, так и не сняв фрак, елозит трубой пылесоса по полу. Маше помазали пальцы йодом, и теперь она лениво валяется на диване, грызёт яблоко и читает «Чука и Гека» незапамятного года издания.
– А подвал у вас есть? – интересуется Соня, не отрываясь от готовки.
– Есть, а что?
– Обожаю подвалы! Там, наверное, какие-нибудь соленья-варенья хранятся?
– Что-то должно быть…
– А привидения есть?
– До вашего приезда вроде не было.
Соня ржёт и хлопает меня по груди.
– А выглядит так, будто есть! Ха-ха! Машка, посмотри за баклажанами! – кричит Соня. – Пошли, подвал покажешь!
Маша нехотя принимается помешивать что-то на сковороде. Ваня вызывается освещать нам путь фонарём. Люк в полу приподнялся, и будто кто-то дохнул холодом в лицо. Фонарь осветил ступени, спускаемся.
По углам паутина. На полках запылённые банки с вареньем, солёными огурцами, маринованными помидорами и домашним лечо.
– А это что? – Сонин зоркий глаз выхватил пару жестяных банок без этикеток.
– Консервы старые. Деду сто лет назад друг подводник подарил.
– А давайте попробуем? – Соня взглянула на нас заговорщически, будто мы нашли старинную книгу заклинаний и собираемся произнести одно из них.
– Давайте! – Ваня тянется за банками.
– Может, лучше их выкинуть? Траванёмся… – усомнился я. – Они испортились уже. Смотри на дату выпуска. Восемьдесят третий год!
– Банка не раздулась, значит, нормальные.
Вместе с консервами прихватили ещё помидоры и лечо.
Ваня разложил приборы. Чтобы не ошибиться и положить вилки слева, а ножи справа, он трогательно примеривался сам к себе, долго раздумывая, и всё равно запутался. Кладя часть приборов на противоположную от себя сторону стола, положил их ручками к себе. То есть задом наперёд относительно того, кому они предназначаются.
– Баклажаны с сыром! – торжественно провозгласила Соня. – Плюс жареные боевые сосиски с домашним лечо! Сосиски немного помялись. – Она показала удушение.
Сопровождая Соню, Ваня сделал несколько театральных жестов, напоминающих реверансы из фильмов про накрашенных мужчин в париках и пудре.
На груди у Сони замигал пластмассовый значок в виде красных губ.
– А что это у тебя на сиськах светится? – молвила Маша.
– Мамуля дала! Я забыла про него, а тут в кармане нашла и решила, что вы оцените! – Соня нажала на значок, и он заиграл весёленькую расхожую мелодию. – Маме подружка подарила. Старушки жгут! Нравится?
– Очень! – сказал Ваня и покраснел.
– Ване такой нужен, он любит у дороги торчать. С таким значком машина не собьёт… – сказал я. Все засмеялись.
– А что Ваня у дороги делает?
– Я собираю красивые кусочки…
Чёрт меня дёрнул! Надо же было брякнуть!.. Сейчас сболтнёт про картину. Я пнул Ваню под столом.
– Пап, зачем ты меня ударил?
– Папа стесняется твоих увлечений! – Соня приложила холодную консервную банку к синяку под глазом.
– Ну да… Ваня хочет свои коллекции в квартиру перевезти. Мы из-за этого спорим… Так, что у нас тут? – Я стал внимательно рассматривать блюдо.
– Я подогрела одну банку консервов. Мясо с грибами.
– Так странно: они столько лет пролежали в подвале, а теперь мы их едим.
– Всё-таки мощная страна была, даже консервы на века делали, – неожиданно ностальгически вздохнула Соня.
– Необычная идея – варить грибы с мясом на века, – пошутила Маша.
– Попробуй лучше, или ты на своей диете? – обратилась к ней Соня. – И так худющая, куда дальше?!
– Ладно, давай, только чуть-чуть.
Я открыл вино.
– Пить плохо, – вставил своё слово Ваня. – Алкоголь смещает энергетический двойник и портит карму…
– Вань, все французы пьют вино, и карма у них на месте. Посмотри на Машку. За твой сегодняшний успех! Когда станешь звездой, не забудь дать автограф! – провозгласила Соня.
– За Ивана! Ура! – Мы выпили и принялись за консервы.
– Слушайте, а вкусно!.. – Содержимое безымянных банок превзошло все ожидания. Сонины баклажаны тоже вполне ничего. Она, оказывается, умеет готовить.
– Подгорели! Ты плохо мешала! – накинулась Соня на сестру, не успев попробовать.
– Нормально я мешала!
– Отличные баклажаны! Как в болгарском ресторане! – запротестовал я.
С крючка упало Сонино пальто.
– Вешалка, наверное, порвалась.
– Я подниму!
Петелька цела. Странно…
– Загадочный у вас домик, звуки какие-то, пальто сами падают…
– Соскользнуло, бывает… А добавка есть?
Соня положила мне ещё. Открыли вторую банку консервов. Даже Мария-Летиция-Женевьева уплела порцию стратегических запасов СССР, от которых ещё недавно воротила свой изящный галльско-славянский носик. Отправив в рот очередной кусочек, я замер. Среди помидоров, давших сок, оливок и сырных крошек, на том месте, откуда я только что взял баклажанный кубик, лежит тёмный волос. Вьётся в жиже соуса и соков, натёкших из многочисленных аппетитных ингредиентов. Словно змей, предательски таящийся под камнем. Волос, конечно, Сонин.
– Ну как, вкусно? – как назло спросила она.
– Да, да, очень… – стараясь быть как можно более искренним, заверил я. Сам же незаметно, вилкой, стараюсь отогнать волос к краю тарелки. Я не брезгливый, но волос в салате выше моих сил. Даже если это волос симпатичного человека. В горле появились рвотные позывы. Я закрыл глаза, пытаясь отвлечься, разжевал то, что уже лежало во рту, проглотил. Затем порядочно отпил из бокала и сказал: – Может, десерт?
– У нас же торт!
– Я принесу! – Ваня поспешил за тортом и, погремев в холодильнике, вернулся с картонной коробкой. Тщательно развязал верёвочку.
– Пам-парарам! – Эффектным жестом Ваня сорвал с коробки крышку. Та зацепилась за коробку, из-за чего торт упал набок. Пустяки, парочка кремовых роз размазалась по скатерти. Основную массу есть можно.
– Свечи есть? – спросила Соня.
– Свечи… Вань, у мамы тут где-нибудь были свечи? – Зная непраздничный характер матери, надежды мало.
– Я знаю, где много свечей! – бойко воскликнул Ваня, выставляя вперёд толстый указательный палец на манер шоумена. – Соня, я сейчас!
Прямо влюбился. Мы с девочками, улыбаясь, переглядываемся. После непродолжительного шума выдвигаемых на кухне ящиков и шуршания Ваня вернулся с вязанкой церковных свечей и пучком полосатых коктейльных соломинок. Всё это он эффектно вывалил на середину стола.
