Сюй Ди-шань - Паук
– Чтоб ты сдох, скотина… выродок проклятый!..
Слуга хлестал несчастного с каким-то особым наслаждением, сопровождая побои бранью. Шан-цзе велела ему тотчас перестать, вместе со служанкой перенести раненого в дом и положить на хозяйскую тахту. Слуги были очень недовольны таким оборотом дела, полагая, что вор просто не заслуживает подобного обхождения.
Шан-цзе сразу это поняла по выражению их лиц и сказала:
– Вор скорее, нежели кто-либо другой, достоин жалости. Кто знает, может быть, и вы… – Это было уже чересчур, и Шан-цзе решила загладить неловкость. – Войдите в его положение. Разве можно не помочь раненому? Недаром говорят: «Спаси бедствующего, помоги страждущему». Эти слова мы вспоминаем в самые трудные минуты жизни. Может, этот человек как раз и есть бедствующий и страждущий? Как же его не пожалеть! Кладите же беднягу на тахту! Не бойтесь запачкать ее кровью! Там сверху лежит тюфяк.
– Может, еще и доктора позвать?
– Погоди, подвинь-ка ближе лампу. Я на него погляжу. Пожалуй, я сама окажу ему помощь. Дай аптечку, То-нян! А ты, – обернулась она к слуге, – принеси таз с водой.
Слуги ушли, и Шан-цзе осталась одна. Вор лежал с закрытыми глазами, словно в забытьи, но отчетливо слышал все, что говорила Шан-цзе. Тронутый ее заботой, несчастный вдруг забыл, что он преступник, и даже подумал, будто в этом мире он больше других достоин любви. Впервые в жизни его пожалели! Вор слабо застонал и еле слышно произнес:
– О милосердная госпожа, да поможет тебе Бодисатва!..
Шан-цзе промыла и перевязала раны. Ноги пострадали меньше, чем голова. Пока Шан-цзе хлопотала подле раненого, начало светать. Она собралась было подняться к себе и одеться, как вдруг услышала нетерпеливый стук в дверь.
– Кто там?
– Наверное, полиция, – высказала предположение служанка.
– Кто мог сообщить в полицию? – встревожилась Шан-цзе.
При слове «полиция» незнакомец готов был на коленях просить о защите, но не в силах был двинуться с места, лишь в усталых глазах его застыла мольба. Шан-цзе начала его успокаивать.
– Я не посылала за полицией…
Только она это сказала, как за дверью послышались шаги и кто-то вошел в дом.
Это оказался, к счастью, не полицейский, а глава семейства Кэ-ван. Увидев Шан-цзе в спальном халате возле какого-то мужчины, он в ярости закричал:
– Кто это?
Шан-цзе не знала, что ответить: имя пострадавшего ей было неизвестно, а сказать, что это вор, она просто не решилась.
– Он… он ранен…
– Мне давно известно, чем ты занимаешься. Я нарочно все эти дни не приходил, хотел застать тебя врасплох. Теперь я вижу, что подозрения мои не напрасны. Пойдем поговорим. – Кэ-ван бесцеремонно потащил Шан-цзе наверх.
– Он – вор! – крикнула служанка, чтобы выручить хозяйку.
– Да! Я – вор! Вор! – вслед за ней крикнул незнакомец.
Кэ-ван презрительно усмехнулся:
– Знаю, что вор! Можешь не называть себя.
Не успела Шан-цзе переступить порог спальни, как па нее градом посыпались упреки:
– Чего только я для тебя не делаю? – кричал муж. – Захотела учиться – определил в пансион. Пожелала идти в церковь – велел заложить экипаж. Но разве этому тебя учили в школе и церкви? Говори же!
Кэ-ван слышал, что Шан-цзе ненавидит его за грубость и необразованность и собирается уйти к какому-то Таню. И вот, явившись ночью домой, он не стал ни в чем разбираться и сразу решил, что застал жену с любовником. Но Шан-цзе никак не могла понять, отчего муж сердится, и терялась в догадках: «Видимо, недоволен, что я приютила вора». Однако быть милосердной Шан-цзе повелело само Небо, и, не чувствуя за собой никакой вины, она ответила:
– Да, именно так поступать меня учили и в школе, и в церкви, а ты смеешь…
– Ах, вот как! – в ярости крикнул Кэ-ван, выхватил нож из кармана и ударил жену.
Шан-цзе упала и покрылась мертвенной бледностью, но ни единого стона не вырвалось из ее груди, в лице не дрогнул ни единый мускул. Только она казалась до того беззащитной, что даже у Кэ-вана, бездушного и жестокого, дрогнуло сердце. Гнев его сменился страхом перед тем, что он натворил, и он смотрел на жену совершенно растерянный, не зная, что делать. Шан-цзе лежала неподвижно, и мужу показалось, будто она мертва. Внезапно, пораженный сознанием страшной вины, Кэ-ван бросился вон из комнаты.
Его заметила служанка. Она сразу смекнула, что не все ладно, и помчалась на второй этаж.
С криком: «О боже!..» – служанка поспешила на помощь госпоже. Шан-цзе приподняла отяжелевшие веки, хотела что-то сказать, но язык ей не повиновался, тогда она сделала знак глазами. Только сейчас служанка увидела торчавший из раны нож. Она задрожала, но не смогла поднять госпожу, такая ее схватила слабость. Она лишь проговорила сквозь слезы:
– Позвольте мне сходить за доктором.
– Ши!.. Ши!.. – чуть слышно промолвила Шан-цзе.
– Хорошо, я ее позову.
Наказав Туаню присматривать за домом, служанка наняла рикшу и поспешила за врачом и за госпожой Ши. Врач перенес Шан-цзе на кровать и зашил рану.
– Ничего опасного, – сказал он госпоже Ши. – Через неделю-другую заживет. Легкие, к счастью, не задеты.
Когда врач ушел, госпожа Ши села подле больной и стала ее успокаивать.
– Мне трудно говорить, – сказала наконец Шан-цзе. – Там, внизу, человек. Отправьте его в больницу. Я потом все объясню… О дорогая… не покидайте меня, поживите у нас несколько дней.
Войдя в дом, госпожа Ши изумилась, увидев на тахте какого-то мужчину. Служанка ничего не стала объяснять, а Шан-цзе была до того слаба, что расспрашивать ее госпожа Ши не решилась.
Но Шан-цзе поняла, в чем дело, и сказала:
– Пусть То-нян вам все объяснит, у меня просто нет сил. И прошу вас, поторопитесь. Если муж вернется, этому несчастному несдобровать.
Госпожа Ши выполнила просьбу Шан-цзе и больше не отходила от больной. Только четырехлетняя Пэй-хэ, не понимая, что случилось, оставалась беззаботной, как всегда, лепетала и весело смеялась.
Шло время. К концу второй недели Шан-цзе почувствовала себя лучше и попросила госпожу Ши пойти с ней в сад, где она так давно не была. Они прошли мимо ивы, у которой в тот памятный вечер вели задушевный разговор, и остановились у маленькой беседки, чтобы отдохнуть. Царившая здесь тишина и благоухание роз гнали прочь все беды и печали…
– Представьте, я даже забыла, что здесь растут такие прекрасные розы! Надо срезать несколько штук и отнести в комнату, – сказала Шан-цзе.
– Не утруждайте себя, я сама это сделаю. – И госпожа Ши стала срезать цветы.
Вдруг Шан-цзе заметила очень крупную розу. Госпожа Ши как раз стояла возле нее.
– Посмотрите, какая красивая! Почему вы ее оставили?
Госпожа Ши взяла розу в руки в вздохнула.
– Ведь правда красивая? – спросила Шан-цзе.
– Нет.
И в самом деле, с одной стороны роза оказалась изъеденной червями. Госпожа Ши хотела высказать пришедшую ей в голову мысль, но боялась разбередить душевную рану Шан-цзе, а та продолжала стоять на своем.
– Вам не нравится этот цветок, а мне он помог раскрыть одну истину! Пусть роза изъедена червями, зато как прекрасна! Так и человек, пока в нем теплится жизнь, старается найти в ней что-то прекрасное.
Госпожа Ши поняла, что Шан-цзе имеет в виду себя, и сказала:
– Вы совершенно правы, – как бы ни сложилась судьба, жизнь все равно прекрасна.
Их разговор прервал господин Ши, которого проводила в сад служанка. Он поздоровался с Шан-цзе и женой и сел напротив.
– Ну, что решили? – первой заговорила госпожа Ши.
– Как раз об этом я и пришел сообщить. Вчера в церкви долго и горячо спорили. Кое-кто считает, что в поступке Кэ-вана виновата жена и ее следует отлучить от церкви. Напрасно мы с пастором старались их разубедить. – Пристально глядя на Шан-цзе, господин Ши продолжал: – В конце концов не так уж важно посещать церковь, наша вера не придает большого значения обрядности. Главное – быть честным и непорочным.
– Значит, я должна понести наказание за то, что не выдала полиции этого несчастного?
– Нет, нет, – возразил господин Ши, – тот человек ни при чем. Третьего дня Кэ-ван прислал в церковь письмо, в котором обвинил вас в неблагодарности и вероломстве, поскольку, как он утверждает, вы решили бросить его и выйти замуж за другого. В письме даже указано имя этого человека, время и место ваших свиданий. Он заявил, что знать вас больше не желает, и, если даже вы откажете ему в разводе, он все равно покинет дом. У Кэ-вана нашлось много сочувствующих, вот почему все наши попытки доказать обратное не увенчались успехом. Мы, разумеется, не поверили Кэ-вану, но доказательств у нас нет. И все же я берусь помочь вам, если дело дойдет до суда. Ведь в этих краях женщина лишена права выступать в суде, не то что у нас на родине. Кстати, в торговое предприятие вашего мужа вложен ваш капитал и при разводе вам причитается по крайней мере половина всего имущества… С таким, как Кэ-ван, лучше всего разойтись.
